Карл Проффер - Ключи к "Лолите"

• Название: Ключи к "Лолите"
• Автор: Карл Проффер
• Жанр: Критика
• Год: 2000
• ISBN: 5-89091-092-2

Карл Проффер (1938–1984) — известный американский литературовед-славист, основатель легендарного издательства «Ардис», публикующего произведения русской литературы на Западе, — много сделал для изучения и популяризации творчества В. Набокова. Его книга «Ключи к "Лолите"» (1968) стала первым детальным исследованием самого известного романа русско-американского классика. Проффер подробно рассматривает многочисленные литературные аллюзии, на которых строится «Лолита», анализирует стилистические приемы Набокова и с наблюдательностью литературного сыщика расследует детективные хитросплетения сюжета. Лишенный излишнего академизма, труд К. Проффера, впервые переведенный на русский язык, будет интересен как старым почитателям, так и новым читателям Набокова.

---

…наскоро обменялись жадными ласками, единственным свидетелем коих были оброненные кем-то темные очки. Я стоял на коленях и уже готовился овладеть моей душенькой… [с. 22]

Позже, реконструируя Рамздэльский дневник, Гумберт описывает озерно-эротическую фантазию — подсознательную вариацию темы морского берега Ривьеры:

Я вполне отдавал себе отчет в том, что мамаша Гейз ненавидит мою голубку за ее увлечение мной. Я замышлял так провести день на озере, чтобы ублажить и мамашу. Решил, что буду разговаривать только с ней, но в благоприятную минуту скажу, что оставил часики или темные очки вон там в перелеске — и немедленно углублюсь в чащу со своей нимфеткой. Тут явь стушевалась, и поход за очками на Очковом озере превратился в тихую маленькую оргию… [с. 70]

Гумберт даже не подозревает (по крайней мере, в тот момент), что идея похода за очками — в особенности темными,[76] — который заканчивается сексуальной оргией с девочкой пубертатного периода, является своего рода компенсацией мучительного провала с исходной душенькой у моря. Темные очки лейтмотивом мигрируют через несколько тысяч миль, через двадцать пять лет и восемь глав романа. Избавиться от Гейзихи под предлогом поиска темных очков — тонкий психологический нюанс, который заставит злорадствовать фрейдиста, и блестящий артистический штрих, который вызовет у антифрейдиста удовлетворенную улыбку.

Прежде чем разобраться с Венской делегацией, надо привести еще один пример аналогии "Аннабель — Лолита". Последняя главка об Аннабелле заканчивается словами:

Но эта мимозовая заросль, туман звезд, озноб, огонь, медовая роса и моя мука остались со мной, и эта девочка с наглаженными морем ногами и пламенным языком с той поры преследовала меня неотвязно — покуда наконец двадцать четыре года спустя я не рассеял наваждения, воскресив ее в другой. [с. 24]

Отзвуки этого пассажа эхом отражаются в дневнике Гумберта. В один из дней он записывает: "Моя душенька, моя голубка на минуту остановилась подле меня… и от нее веяло почти тем же, что от другой, ривьерской", а улегшись загорать, она явила взору Гумберта "выпуклости обтянутых черным узких ягодиц, и пляжную изнанку отроческих ляжек" (с. 57). Обнаружив этот параллелизм, самодовольный психоаналитик немедленно заключит, что Лолита есть несомненная сублимация Аннабеллы, подсознательная услада волосатой мужской силы Гумберта. Само собой, соглашается Гумберт, но исходная посылка неверна. "Странник, обладающий нимфеткой, — поясняет он, — очарованный[34] и порабощенный ею, находится как бы за пределом счастья", — и далее замечает:

Иной опытный психиатр, который сейчас изучает мой труд… несомненно очень хотел бы, чтобы рассказчик повез свою Лолиту на берег моря и там бы нашел по крайней мере «гратификацию» давнего позыва, а именно избавление от «подсознательного» наваждения незавершенного детского романа с изначальной маленькой мисс Ли. [с. 206]

Но, как заверяет медиков Гумберт (вновь кивая на По, прошу заметить), к тому времени он уже получил столько услад от Лолиты…

…что мечта о "Приморском Королевстве", о "Сублимированной Ривьере" и тому подобном давно перестала быть глубинным порывом и свелась к рассудочной погоне за чисто теоретическим переживанием. Эдгаровы ангелы это знали… [с. 206]

По сути, продолжает Гумберт (свободно играя именами), его настоящее освобождение пришло гораздо раньше:

…в тот миг, именно, когда Аннабелла Гейз, она же Долорес Ли, она же Лолита, явилась мне, смугло-золотая, на коленях, со взглядом, направленным вверх, на той убогой веранде… [с. 207]

Таким образом, когда Гумберт отождествляет Лолиту с Аннабеллой и вспоминает, к примеру, как, обучая Лолиту игре в теннис, он "давал мяч за мячом веселой, невинной, изящной Аннабелле" (с. 201), милый читатель должен понимать, что параллели здесь проведены умышленно, что они «психологичны» в чисто литературном смысле, что Аннабелла — только литературное эхо, а не подтверждение теорий венских целителей. Единственное место, которое дозволено занять Королю Зигмунду в романе (как и в любом другом произведении Набокова),[77] находится в клетке вместе с bêtes noires.[35]

7

Для Гумберта Лолита воплощает в себе не только Аннабель Ли, но и Кармен, и новелла Проспера Мериме приобретает особое звучание. Центральный персонаж и рассказчик в новелле носит имя Хосе Лисарабенгоа. Излагается простенькая история о типично женском вероломстве и типично мужской туповатости. Хосе влюбляется в цыганку по имени Кармен. Кармен верна по большей части своим прихотям и желанию открыто выражать свои предпочтения, а не мужчинам или обещаниям, как явным, так и скрытым. Она сходится с баскским пикадором Лукасом. Когда она отказывается уехать с Хосе, тот ее убивает, нанеся два удара кинжалом. Гумберт берет эту заурядную историйку, примеряет к собственным затруднениям и сбивает с толку опрометчивых читателей искусно вставленными цитатами. Нам изначально известно, что Гумберт сидит в тюрьме за убийство. Поскольку Лолита ассоциируется для Гумберта с Кармен, резонно предположить, что она должна принять смерть от его руки. Однако распутать набоковский клубок терний не так-то просто.

В дневниковой записи от 10 июня 1947 года (среда)[78] Гумберт рассказывает, как Лолита «поставила свою любимую пластинку "Малютка Кармен", которую я всегда называл "Карманная Кармен…"».[79] Песенка, приведенная ниже, сочинена самим Набоковым, хотя в ней и слышны мотивы Мериме и Визе. В воскресенье 21 июня (день летнего солнцестояния[36] и, соответственно, традиционный день языческих оргий в древности и в средневековье) Гумберт и Лолита остаются вдвоем в гостиной гейзовского дома; Гумберт исподтишка, но вполне успешно ухитряется выкрасть "мед оргазма" и освободиться от "золотого бремени". Граммофонная запись о маленькой Кармен аккомпанирует его исступленному самоудовлетворению и становится прочной аналогией сексуальных контактов с Ло. Во время этой упоительной сцены, сообщает Гумберт…

…я стал декламировать, слегка коверкая их, слова из глупой песенки, бывшей в моде в тот год — О Кармен, Карменситочка, вспомни-ка там…[80] и гитары, и бары, и фары, тратам <…> Фанфары и фары, тарабары и бары… [с. 76]

Песенка достигает кульминации:

…я все повторял за Лолитой случайные, нелепые слова — Кармен, карман, кармин, камин, аминь… [с. 78]

И заканчивается глава 13 тем, что слова песенки неожиданно всплывают у Гумберта в памяти:

И твои все измены, гитана!
И там город в огнях, где с тобой я бродил,
И последнюю ссору тарам-таратуя,
И ту пулю, которой тебя я убил,
Кольт, который — траторы — держу я…

(Выхватил, верно, небольшой кольт и всадил

пулю крале в лоб.) [с. 79]

Позже, после "больших и маленьких скандалов" между Лолитой-Кармен и Гумбертом, появляется «дружок» — револьвер Гумберта, — и читателю уже практически ясно: следует ожидать, что Гумберт пустит пулю Долли в лоб. Аллюзии, которые использует Гумберт-Хосе, подогревают это ожидание. Когда он, к примеру, представляет себе побег Лолиты в Голливуд, то предрекает, что она застрянет…

…в мрачнейшем степном штате, где дует ветер и мигают звезды над амбарами, фарами, барами, парами, и все вокруг — мразь, гниль, смерть. [с. 227]

Но это лишь легкий намек. Большая часть отсылок к Мериме разбросана в главках 22–29. Этот аллюзийный ряд начинается, когда у Гумберта возникает мысль увезти Ло в Мексику:

Хозе Лизачовендоа, в известном романе Меримэ, собирался увезти свою Кармен в Etats-Unis. [с. 293]

Здесь Гумберт напрямую ассоциируется с Хосе, а Лолита — с Кармен. А кто выступает в роли пикадора Лукаса в этой маленькой аллегории? Изыскания Гумберта в регистрационных книгах мотелей дают ему повод думать, что однажды неуловимый похититель Лолиты (Клэр Куильти) расписался как "Лука Пикадор, Мерри Мэй, Мэриланд" (с. 308). Похоже, треугольник получается правильный и равносторонний.

В 22-й главе несколько раз возникают "цыганские мотивы". Лолиту помещают в Эльфинстонскую больницу; госпитальная сестра "с агатовыми глазами", по имени Мария Лор, сообщает Гумберт, — "баскского (кс-кс, киска!) происхождения, как я узнал впоследствии" (с. 296). "А как кормят мою Карменситу?" (с. 298)[81] — спрашивает он у этой баскской нянечки. И далее следует эпизод, требующий более детального разбора:

"Моя сестра Анна", сказала басконка (завершая давешнее сообщение новой мыслью), "работает в Пондерозе".

Мне всегда жаль Синей Бороды. Эти брутальные братья… Est-ce que tu ne m'aimes plus, ma Carmen?[37] Никогда не любила. Я… знал также, что они вдвоем замышляют что-то, сговариваясь, по-баскски или по-земфирски, против моей безнадежной любви. [с. 299]