Лариса Кондрашова - Умница, красавица

• Название: Умница, красавица
• Автор: Лариса Кондрашова
• Издательство: АСТ Москва
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-059706-2

В наше время никто не бросается под поезд от любви… Но ведь у каждого свой личный поезд, правда? В наше время никого не шокирует развод… если он чужой. В наше время никого не волнует измена. А если это НАМ изменили?

История современной Анны Карениной, нашей близкой знакомой, умницы и красавицы, читается на одном дыхании, волнует и заставляет подумать о своем, личном, а присущая автору ирония делает ее не только увлекательной, но и трогательно-смешной.

Соня Головина – счастливица. У нее есть все, трудно даже перечислить, сколько у нее всего есть, и все на удивление замечательно: и муж, и любовник, и свекровь, и положение в обществе, и работа в Эрмитаже, и обеспеченность – она даже забывает получать зарплату. Соню Головину любят двое: ректор петербургской академии и московский пластический хирург. Все трое – современные люди, так почему же классический любовный треугольник приводит Соню Головину туда же, куда привел Анну Каренину?

---

– Ты? Сам? Как приготовил?

– Ты не поймешь…

– Здорово, молодец, – немного грустно сказала Валечка.

– Я сейчас больше не буду рассказывать. У меня есть записи, дневник похода. Можешь потом посмотреть, если хочешь. Только не все, а то, что я скажу.

– Конечно, – согласилась Валечка и подумала: «Вот и все… но ведь я же этого и хотела…»

Из дневника похода – той части, которую Алик разрешил прочитать Валечке.

«День первый.

Лыжни не было, и нам пришлось тропить вверх по склону, при этом увязая по колено. Мне мерещилось, что нас сметает лавиной, но это был всего лишь шквальный ветер с мокрым снегом. Я нес котел. Я дошел до верха с первой партией штурмующих гору. Я штурмовал гору с котлом. Два раза сорвался, вместе с котлом. На третий раз снял лыжи и штурмовал склон пешком.

День второй.

…Мы продолжили путешествие по обледеневшему маршруту с соответствующими трудностями: при сильном порывистом встречном ветре, по насту, а местами и по льду. Мы прокладывали серпантин вверх, ежеминутно рискуя сорваться вниз. У гряды булыжников я сорвался вниз, меня поймал Гришка. Я не испугался. Почти. Я продолжал подъем на четвереньках (это не стыдно, так как значительно более стыдно заставлять остальных ждать). Мы с Гришкой первыми взяли перевал.

День третий.

Я готовил пищу по новейшему методу, основанному на настаивании на медленном огне с добавлением снега и отчерпывании лесопродуктов. Всем понравилось, Гришка съел две порции.

Гришка поспорил со мной на лимонад, что я не смогу прогуляться босиком по снегу. С Гришки лимонад.

Вечер провели в увлекательной пилке-колке сушины, что было сопряжено с песнями и прицельным метанием чурбанов вниз по склону.

День четвертый.

Пробирались в сторону Рамзая. У Гришки ушиб ноги, я вез его на волокушах. Система «волокуши» являет собой следующее: две лыжи, скрепленные палками, и поставленная сверху рама. Спереди имеется упряжь для двух ездовых, а сзади для одного человека, чья функция заключается в замедленном движении волокуш при спуске со склонов (в просторечии «тормоз»). Сначала я вез Гришку спереди, потом сзади. Подбадривал.

…День последний.

Хочется домой, но, с другой стороны, очень хочется остаться еще на недельку.

В поезде ели печенье «Мария» и писали пулю.

Вернулись в суету городов и в потоки машин. Что ж, будем ждать следующей весны. Вернее, следующего похода. С Гришкой дружба – навсегда».

Дневник, даже эта небольшая, открытая для Валечки часть, представляет собой четко выписанный портрет Алика номер два – тип личности, характер и диагноз.

Характер спокойный, стойкий. В коллективе ведет себя безупречно, хотя держится немного обособленно, четко ощущает свою индивидуальность, отдельность. Надежный, пользуется уважением товарищей, умеет дружить. Скорее всего, будет беспощаден к врагам. О связях, порочащих его, не может быть и речи. Мыслит схематично, определениями. Отличается обстоятельностью, на каждое действие разрабатывает подробный план. Перед принятием решения изучает литературу, чертит таблицы, рисует схемы.

Недостатки. При неблагоприятном варианте развития желание всегда быть на высоте может перерасти в культ силы, а склонность к планированию – в намеренно выработанный педантизм.

Дружба с Гришкой долгое время составляла основное, самое яркое содержание внутренней жизни Алика. Гришка полюбил приходить в кладовку и часть танцевального зала на Таврической, и в этом не последнюю роль играла Валечка. Она была настоящая мама, не присваивала Гришку своим обаянием, а как бы добавляла себя к сыну, – радостно кормила Гришку, в меру расспрашивала.

Гришка рассказывал ей то, что не рассказывал Алик, – как Алик в походе вывалился из байдарки, и как они выпили, и как с девчонками на улице познакомились, и Валечка была счастлива, что ее мальчик КАК ВСЕ. Вот такой удачный у Валечки вырос сын. Валечка была права – если Бог дает детей, он дает и на детей, умным дает и любящим.

Алик был с девочками застенчив, а Гришка решителен. Гришка первым стал мужчиной – в кладовке Алика. Валечка не собиралась устраивать из своего дома притон, но просто нужно же ребятам где-то посидеть, а ей как раз нужно к подруге.

Гришка вечно одалживал друзьям деньги и постоянно находился в разных математических комбинациях – думал, где бы ему еще одолжить, чтобы дать в долг.

– Алик, а где наше полное собрание Диккенса? – однажды спросила сына Валечка.

– Гришка взял почитать, – ответил Алик.

– Взял почитать полное собрание Диккенса? – удивилась Валечка. – Надо же, и когда только он успевает столько читать…

Полное собрание Диккенса в это время находилось в самом старом букинистическом магазине города на Литейном проспекте. Гришка вскоре выкупил собрание, и с тех пор Валечка называла его Диккенсом, и Алик тоже называл его Диккенсом, пока они еще дружили.

Позже, когда они совсем подросли, Гришка часто водил на Таврическую девушек. Сначала он брал ключи у Алика, а потом ключи просто были у него всегда. И, кажется, ключи от Таврической так и остались у него… Правда, потом замки сменились.

И от их дружбы с Диккенсом остались только висящие рядом фотографии на школьной доске почета – два победителя математической олимпиады в таком-то году, давно.

Последнее детство ушло на то, чтобы не быть хлюпиком, и повзрослевший Алик, уже почти что Алексей Юрьевич, читал теперь только нужные книжки. Вместе с бескорыстной любовью к чтению ушла, исчезла и некоторая нежность души, осталась за бортом байдарки, а вместо этого появился жесткий напряженный взгляд. Но ведь все вместе не бывает…

* * *

Они стояли в прихожей втроем, не считая Мурзика.

– А? – гордо спросил Головин Валентину Даниловну, кивнув на Антошу. Алексей Юрьевич выглядел скромно довольным, как человек, сделавший все, что мог.

– А-а, – передразнила она, – на улице мороз двадцать градусов!..

Антоша вздохнул, натянул поглубже шапку с помпоном. Из шапки торчали щеки, как у младенца из слишком туго завязанного чепчика.

Валентина Даниловна повязала Антошу поверх шапки своим голубым шарфом в розовый цветочек.

Алексей Юрьевич развязал голубой шарф в розовый цветочек.

Валентина Даниловна выгнулась и, как коршун, выхватила у него шарф, повязала, взглянула грозно, готовая до конца защищать голубой шарф в розовый цветочек. Головин сдался, махнул рукой.

Антоша стоял перед отцом, замотанный, как пленный немец, глядел с вынужденной решимостью.

– Заинька, – сквозь слезы сказала Валентина Даниловна, – ты не боишься на снегу спать?

– Очень боюсь… – из щек сказал Антоша, – но папа настаивает…

Антоша взял рюкзак, и что-то показалось Алексею Юрьевичу странным.

– А это еще что такое? – грозно сказал он, вынимая из рюкзака толстый том Брема.

Алексей Юрьевич поправил сыну шарф и молча вытолкнул его за дверь, вслед выставил лыжи. Он еще сделает человека из этого маменькиного сыночка, из этого зоолога, этого энтомолога…

– Иди, энтомолог… – сказал Головин и захлопнул дверь. Быстро накинул пальто, сошел вниз и сел в машину.

Валентина Даниловна смотрела на внука из окна. Сверху полноватый, одетый в толстый комбинезон Антоша казался шаром. Шар печально катился в сторону школы. Вслед за ним двинулась машина – Алексей Юрьевич велел водителю Коле незаметно проводить ребенка до школы.

Школа была всего лишь в десяти минутах ходьбы и в получасе Антошиного передвижения с рюкзаком и сахаром, и по дороге с ним не могло ничего случиться, разве что у него отнимут двенадцать килограммов сахара. Но уже через два часа группа отправится от школы на вокзал… Пусть энтомолог еще полчаса побудет под присмотром.

Головин прошел по коридору, кивнув секретарше, зашел к себе в кабинет, закрыл дверь на ключ и прилег на стоящий в углу диван, чего еще никогда не делал. Но сегодня был необычный день.

Алексей Юрьевич ждал звонка из Москвы. Сегодня закрытое голосование в Российской академии образования. Уже через час-другой появится на свет новый академик. Академик Головин… Звучит гордо. Предварительные открытые выборы в Петербурге, в Северо-Западном отделении, прошли красиво, именно красиво – все восемнадцать человек проголосовали «за». Единогласно!..

Алексей Юрьевич, уже не стесняясь волноваться, ходил из угла в угол, ждал звонка. Когда телефон наконец-то зазвонил, он специально помедлил пару секунд, прежде чем взять трубку. Интересно, единогласно или?.. Скорей всего, все-таки кинули парочку черных шаров – недоброжелатели всегда найдутся.

Головин суше, чем обычно, сказал в трубку: «Да, слушаю». Пусть не думают, что он с нетерпением ждет новостей.

Послушал, посерев лицом, захлопнул крышку телефона. Мгновенно закололо в боку, пересохло в горле, и даже, кажется, руки онемели…

Все, кто в Петербурге открыто проголосовали «за», в Москве на закрытом голосовании проголосовали «против». ВСЕ