Милей Езерский - Каменотёс Нугри

• Название: Каменотёс Нугри
• Автор: Милей Езерский
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Трусишь? - презрительно усмехнулся Нугри.

- Нет, не трушу. Но боюсь судей подземного мира, когда душа после моей смерти предстанет перед ними.

- А я не боюсь судей, потому что наше дело справедливо.

- Да, справедливо...

- Так почему же ты колеблешься?

- Я боюсь неудачи. Боги будут нас пугать, преследовать... В темноте мы легко заблудимся и погибнем с голоду.

- И все же мы пойдем, Кени! Не итти нельзя. Но если ты боишься, Кени, я найду себе спутников.

- Нет, Нугри, я не боюсь! Я пойду с тобой!

- Я знал, что ты согласишься, Кени! Хотя ты мог бы отказаться. Ведь у тебя никого не осталось в живых.

- Да, у меня родных нет. Но я рад помочь голодным, потому что я сам бедняк и жил всегда в нужде.

- Не привлечь ли нам в помощь несколько человек? - предложил Нугри.

- А кого?

- Старого Тинро и его сына Ани.

Кени широко улыбнулся.

- Этих людей мы знаем много-много лет, - сказал он. - Но подожди говорить им. Зачем смущать их покой? Скажем им в тот день, когда будут хоронить Миамуна.

9

Прошло четыре года.

В тяжелом труде, среди голодных, больных и озлобленных людей закалялся дух Нугри. Много людей умерло на его глазах от болезней. Погиб и молодой Ани, сын каменщика Тинро. Старик остался один. Он бы совсем пал духом, если бы не Нугри и Кени. Они ободряли его, часто беседовали с ним. И однажды рассказали ему о своем замысле. Выслушав их, Тинро поклялся помочь Нугри.

Однажды Нугри получил письмо от сына. Оно было печальное. Аба сообщал о смерти матери.

Нугри опустил голову, и слезы полились из его глаз. Мимута умерла! Умерла женщина, с которой он прожил много лет. С ней он делил только одно горе, потому что радостей не было. Страшная жизнь стояла перед его глазами - вся жизнь в нищете и непосильном труде.

Сквозь слезы, застилавшие глаза, Нугри стал читать письмо дальше. Аба писал, что место матери заняла старшая сестра: хотя ей нет еще и двенадцати лет, она неплохо справляется с хозяйством. О себе сын сообщал радостную весть: он уже писец и работает в Фивах при наместнике.

Аба подробно описывал, как стал писцом. Сперва он работал по сбору продовольствия, вел учет поступавших натурой податей с земледельцев, скотоводов, охотников и рыбаков. Когда наместник назначил его работать на складе, Абе пришлось трудно: он должен был присутствовать при ссыпке зерна, наблюдать за правильным поступлением налогов. Аба громко выкрикивал вносимую меру, и писцы заносили количество принятых продуктов в свои книги. Он мечтал стать начальником деревушки и приобрести право носить трость, символ знатности.

Нугри вспомнил, как этот наместник отправил их строить эту проклятую гробницу.

"Как может сын Мимуты работать у такого человека?"

Сгоряча Нугри написал сыну резкое письмо, в котором порицал его за службу у недруга бедняков. Но Кени отговорил Нугри посылать это письмо.

- Все писцы притесняют народ, - сказал Кени. - И наместник Фив не хуже остальных злодеев. Пусть Аба не ссорится с ним попусту и работает у него. Выслужившись, он сможет улучшить положение бедняков, будет радостью и защитой их. У него они найдут справедливость и милосердие.

- Может быть, ты прав, - согласился Нугри и написал сыну другое письмо. Он поручил ему заботиться о детях, переселить их к себе в Фивы.

Гробница была построена. Люди надеялись возвратиться вскоре на родину. Нугри был озабочен. Не радовало его возвращение в Фивы. Что там делать? Опять влачить жалкое существование, умирать с голоду? Нет, он не пойдет, пока не будет сокровищ. С ними, только с ними возможно возвращение в родную деревушку.

10

Опираясь на посох из черного дерева с золотой оправой, старый Рамзес вошел во двор в сопровождении царевича Мернепты. С давних пор вошло у него в привычку осматривать по утрам свое имущество. Он побывал в складах, где стояли колесницы и хранилось оружие, затем в стойлах, чтобы полюбоваться вавилонскими конями и азиатским скотом. На исхудалом лице его блуждала самодовольная улыбка. Он был тщеславным фараоном.

- Смерть похитила у меня много сыновей, а я еще живу, - жаловался Рамзес. - Осталось у меня несколько сыновей и ты, наследник-царевич. Давно пора тебе царствовать, ты не так уж молод, а я мешаю тебе.

- Клянусь Сетом! Что ты говоришь, бог и отец? Твои слова ранят мое сердце!..

- Я слаб телом, - продолжал фараон, - не могу больше воевать, не могу изгнать врагов, которые вторгаются в нашу страну. Кто защитит ее?

- Бог и отец, - сказал сын, целуя его руку, - живи и не печалься. Если Амон сохранит мою жизнь, боги помогут мне защитить Египет. Враждебные нам ливийцы уже у ворот Мемфиса, но чего нам бояться? Разве ты, бог и отец, не разбивал более сильного неприятеля?

- Это было так давно, что я потерял счет годам. Скоро мне девяносто лет... Я царствую почти шестьдесят семь лет... Лицо мое иссохло... Жизнь стала мне в тягость...

Они вошли в сад, окружавший дворец, остановились у пруда, облицованного камнем. Гуси и утки плавали по воде. Финиковые пальмы, развесистые смоковницы и душистые акации отбрасывали длинные тени. От пруда, обсаженного лотосом и папирусом, расходились аллеи пальм и плодовых деревьев. Тяжелые виноградные гроздья, поддерживаемые деревянными решетками, висели у стен сада. Редкостные цветы, благоухая, пестрели на грядах.

Рабы, ставившие под деревьями подпорки и подвязывавшие кусты, прекратили работу, увидев фараона и наследника. Они упали ниц, не смея поднять головы, а главный садовник подбежал к царю. Он упал перед ним на колени и облобызал прах у его ног.

- Сыну Солнца, нашему богу и великому Миамуну - жизнь, здоровье, сила! - слава во веки веков! - воскликнул садовник, подняв голову, но не вставая с колен. - Прикажи, отец наш и бог, подать тебе нежно-розовый лотос с широкими листьями, подобный твоему щиту!

И, встав с колен по знаку Рамзеса, он поднес ему цветок.

Розовый лотос был священным растением, и зерна его не употреблялись в пищу даже жрецами. Посвященный богу Солнца, он обыкновенно красовался на семейных и религиозных празднествах египтян.

- Пришли к царскому столу побольше цветов белого лотоса, - сказал Мернепта, - а также не забудь послать их царице и царевнам, пусть они украсят свои волосы!

- Будет исполнено, любимый сын бога и отца нашего! Но не желает ли сердце великого Миамуна отведать плодов этой финиковой пальмы? Я сам взрастил ее для тебя и твоего дома, чтобы ты, отведав фиников, сказал: "Моя семья сладка, как эта пальма".

Так говорил хитрый садовник, зная, что фараон любит лесть. И подал ему корзину с финиками.

Высохшее лицо Рамзеса сморщилось, точно он готов был заплакать, фараон улыбнулся и протянул садовнику ногу. Это считалось величайшей милостью, и обрадованный садовник прильнул к ней губами. Мернепта последовал примеру отца.

- Я доволен тобой, начальник садовников, - сказал Рамзес, - и жалую тебя участком обработанной земли с людьми, скотом и постройками на ней.

В это время из беседки послышались звуки арф, лир, лютен и флейт. Появились девушки и стали исполнять веселую восточную пляску. Фараон смотрел на них несколько мгновений. Вдруг он махнул рукой и, круто повернувшись, направился ко дворцу.

Было время обеда, и Рамзес торопился. Состарившись, он пристрастился к еде. Он пил чужеземные вина из синей чаши, изображавшей лотос. Самыми любимыми из них были золотистые вина Сирии и густые красные вина с острова Кипра.

Всевозможные кушанья лежали из золотых и серебряных блюдах. Фараон ел золотой ложкой с ручкой из слоновой кости, на которой была вырезана водяная лилия.

Он любил жареных гусей, уток, антилоп и газелей, печенье, фрукты и сладкие жареные стебли молодого лотоса. Кушая, он поглядывал на сосуд с любимым кипрским вином. На стенках сосуда был изображен поющий жрец; он шел во главе юношей, и его упитанное лицо сияло торжеством.

За столом сидели сыновья фараона, жрецы, писцы и волшебники. Они любовались длиннохвостой мартышкой и чернокожим карликом, которые дразнили друг друга. Раздраженный карлик пытался ударить мартышку, но она, убегая, бросала в него объедками плодов.

Фараон, отведавший уже немало вин, развеселился. Обратившись к волшебникам, он спросил, кто из них мог бы позабавить его так же, как мартышка и карлик. Старый волшебник вызвался показывать фокусы. Взяв чашу, он наполнил ее вином, подбросил и поймал на лету; в чаше не оказалось ни капли вина. Потом он связал мартышку и карлика, облив их вином из пустой чаши, которую всем показал, и бросил на пол. Карлик и мартышка вспыхнули ярким пламенем. Затем, проткнув их мечом, он накинул на них плащ: мартышка и карлик, как прежде, бегали, дразня друг друга.

Фараон взглянул на волшебника с суеверным страхом:

- Твои фокусы, чародей, воистину удивительны! Проси у меня, чего хочешь.

- Не смею, бог и владыка мира!

- Я дарю тебе столько золота, сколько ты весишь. Налей золотого вина.