Тони Дэниел - Грист

• Название: Грист
• Автор: Тони Дэниел
• Издательство: Издательская Группа «Азбука-классика»
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-395-00414-7

«Грист» представляет собой первую часть «Метапланетарной трилогии». Здесь читатель попадает в бурный и необычный мир, который соответствует многим прежним традициям космической оперы, однако при этом преобразован, в духе Стросса, Вестерфельда и прочих, в богатое и плодотворное посткиберпанковское и поствинджевское отдаленное будущее. Все персонажи здесь неизмеримо превзошли человека, оставшись при этом людьми, даже слишком людьми. И назревает война, которую никто из них не в силах остановить, как бы ни было бессмысленно воевать при таких обстоятельствах. Здесь можно найти интересный материал для сопоставления с ироничной «Большой игрой» Стивена Бакстера.

---

— Принцип будущего?

— Можно сказать и так. Да. В некотором смысле он и есть будущее. Я знаю, он еще жив.

— Откуда ты это знаешь?

— Я не знал, пока не услышал от тебя о твоем видении. Какие же могут быть другие причины? Если только к нам не подбираются пришельцы.

— Может, они и подбираются. У них ведь должно быть свое Древо. Возможно.

— Мортон, а в твоих видениях были какие-нибудь пришельцы?

— Нет.

— Ну, вот видишь.

Синефил прикрыл глаза ладонями и опустил голову.

— Я расскажу тебе, что я вижу сейчас, продолжаю видеть, — сказал он голосом, похожим на отдаленные раскаты грома. — Я вижу Гринтри в огне. Я вижу на нем миллионы тел, каждое из тел повешено за шею, и все они тоже объяты огнем. До последнего моего видения это было все, что я видел.

— Ты видел какой-нибудь способ избежать беды? Синефил поднял голову и посмотрел на Андре, глаза

его были совсем белые, такие же белые, как ладони.

— Прежде. Не сейчас. Квантовые флуктуации схлопнулись в одну макрореальность. Может, это будет не сегодня, не завтра, но скоро.

Андре вздохнул. «Я ведь верю, — подумал он. — Я не хочу верить, но верю. Верить в разрушение — это куда проще».

— Я просто хочу вернуться на Тритон и балансировать камни, — сказал он, вздохнув еще раз. — Ведь по правде это единственное, что не дает мне свихнуться. Мне нравится эта захудалая луна.

Синефил отодвинул стакан из-под лхаси еще дальше и встал; когда он вставал, было слышно потрескивание, такое, как если сильно растянуть винил.

— Интересные времена, — сказал он, обращаясь к пустому залу. — Иллюзия там или нет, но вполне возможно, что после этого лхаси мне долго не доведется попробовать ничего подобного.

— Э-э, Мортон…

— Да, отец Андре?

— Здесь нужно платить сразу. Они не могут снять деньги со счета.

— Ох, господи. — Кардинал озабоченно похлопал по черной хламиде, прикрывавшей его ноги; карманов в ней, конечно же, не было. — Похоже, у меня нет с собой денег.

— Не переживай, — махнул рукою Андре. — Я возьму это на себя.

— Правда? Мне бы очень не хотелось, чтобы бедняга официант бегал за мной по улице.

— Не переживай.

— Завтра после медитации мы поговорим обо всем подробнее.

Это звучало как констатация непреложного факта.

— Завтра поговорим подробнее.

— Спокойной ночи, Андре.

— Спокойной ночи, Мортон.

Синефил ушел, его грива стлалась за ним, как язык ярко-белого пламени. Или как солнечный протуберанец. Прежде чем покинуть кафе, он оглянулся, как того и ожидал Андре, чтобы бросить через гулкую пустоту еще один, последний вопрос.

— Отец Андре, ты ведь, кажется, знал Тадеуша Кея?

— Я знал человека по имени Бен Кей. Это было очень давно, — сказал Андре, но это стало не более чем подтверждением того, что сообщил Синефилу его широко раскинувшийся мозг.

Дверь мягко закрылась, и кардинал исчез в ночи. Андре пил свой чай и думал.

— Мы уже скоро закрываемся, — сообщил вернувшийся официант.

— А что так рано? — удивился Андре.

— Уже очень поздно.

— Были времена, когда ваше кафе вообще не закрывалось.

— Думаю, вы ошибаетесь. Оно всегда закрывалось.

— Только не тогда, когда я был студентом.

— Тогда оно тоже закрывалось, — твердо сказал официант; он вытащил из-под передника тряпку, активировал ее поворотом ладони и принялся вытирать соседний столик.

— Я точно знаю, что вы ошибаетесь.

— А зачем бы им говорить мне, что это заведение всегда закрывалось?

— А кто вам такое говорил?

— Люди.

— И вы им поверили.

— А почему я должен верить вам? Вы ведь тоже люди. — Официант с сомнением взглянул на Андре и добавил для разъяснения: — Это была шутка. Похоже, она плохо переводится.

— Принесите мне еще чаю, а потом я уйду.

Официант кивнул и удалился.

Откуда-то слышалась музыка, нежные стоны гобоя. Ах да. Это его пелликула все еще играла гимн.

«Ну и что вы про это думаете?»

Я думаю, мы скоро отправимся в гости.

«Я тоже так думаю».

А ты знаешь, где сейчас Тадеуш Кей?

«Нет, но я довольно внятно себе представляю, как найти Бена. А там, где будет Бен, где-то рядом должен быть Тадеуш Кей».

А почему бы не сказать кому-нибудь другому, как его найти?

«Потому что никто другой не сделает того, что сделаю, найдя его, я».

И что же это такое?

«А ничего».

О-о.

«Когда резервная копия будет готова, мы отправимся в путь».

Конвертат, третий элемент множественной личности Андре был все это время отключен для архивирования и очистки от вирусов. В этом, собственно, состояло едва ли не главное предназначение этого приюта: информационная и справочная техника Гринтри предоставлялась здесь священникам бесплатно. На Тритоне подобная операция стоила бы ему примерно столько же, сколько новая крыша для дома.

А почему бы им не послать кого-нибудь, кто был бы крепче в вере, чем мы?

«Я не знаю. Чтобы ставить силки на вероотступника, нужен вероотступник, так я думаю».

От какого Бога отступился Тадеуш Кей?

«От себя».

А как насчет нас, если уж разговор об этом? «То же самое. А вот и чай. Вы бы не смогли сыграть эту песню еще раз?»

Это была мамина любимая.

«Вы думаете, все может быть настолько просто? Что я стал священником из-за этого гимна?»

Ты нас об этом спрашиваешь?

«Ладно, поиграйте эту музыку и дайте мне допить чай. Официанту уже не терпится, чтобы мы ушли».

— Вам не помешает, если я буду тут подметать? — спросил официант.

— Я скоро закончу.

— Да вы можете не спешить, если вам не мешает, что я буду тут работать.

— Мне не мешает.

Андре слушал скорбный гобой и безразлично смотрел, как официант плеснул на бесконечную Вселенную водой и стал остервенело драить ее шваброй.

Джилл

Там в темноте затаилась крыса, которую я убью. У нее тринадцать крысят, и я буду кусать их, кусать их, кусать их. Я буду кусать их. Эта нора сплошь пропахла сыростью, и глупые крысы бегут, бегут, и дальше бежать им некуда, потому что вот оно, это Чирей, и теперь здесь я, и это уже точно всё, но крысе нестерпимо это знать, и они не смирятся со мной, пока им не придется мне поверить. Теперь они мне поверят.

Мои усы коснулись чего-то мягкого. Старая пища? Нет, это мертвый самец; я чую его Y-код, тело уже мертвое, но код продолжает глухо стучать, стучать и стучать. Прелые листья, устилающие нору, не дают ему истечь и иссякнуть, а умирать он не хочет. Чирей — конец всему, но код этого не знает и не может смириться. Я тычусь в него для пробы, и к моему носу прилипает клочок гнили, грист пытается на меня нахлынуть, но нет, этого не будет.

Я фыркаю и высылаю вперед свой собственный грист, грист ловчей хорихи, перед ним не устоит никакая крыса, никогда, никогда. Этот крысиный зомби мгновенно коченеет, когда его жесткий жилистый код — кто знает, насколько старый, как далеко пропутешествовавший, чтобы в итоге умереть здесь, у Конца Всему, — этот код рассыпается в чушь и бессмыслицу, когда мой грист облепляет его комком пустоты, а затем мой грист возвращается ко мне, и крысиный зомби больше не стучит. Больше не стучит.

Нужда убивать всё иногда отвлекает. А мне нужны эта самка и ее детеныши, нужны, необходимы, и нужно скорее двигаться дальше.

Дальше в нору и в кладовку крысятника. Здесь много клочьев мяса и вонь червивой жижи, копящейся в пазухах между мышцами и органами. Но крысы добывают свое мясо на свалке фермера Яна, и оно еще не совсем мертвое, его код способен противиться червям, подобно коду того самца. Но он недостаточно смышлен, чтобы понять, что он умер, просто злобный код, который насмерть вцепился в гнилую лапу или ляжку и не желает рассыпаться. Злобный и нежелающий умереть. Но я еще злее.

О-о, я чую ее запах.

Я иду, мама крыса. Куда ты спешишь? Спешить тебе больше некуда. Боми лезет в кладовку, и мы касаемся носами. Я чую на ней кровь. У нее уже есть добыча, холостой самец, судя по крови на ней.

Она такая теплая и мокрая, Джилл. Боми туго напряжена и вся дрожит. Она — не самая умная хориха. Мне она нравится, очень нравится, я сейчас вернусь и немного в ней поваляюсь.

Это плохо. Плохая привычка.

А мне все равно. Я его убила, он мой.

Делай, что хочешь, но добыча принадлежит твоему хозяину, Бобу.

Нет, она моя.

Он кормит тебя, Боми.

А мне все равно.

Иди тогда и валяйся.

Так я и сделаю.

Даже не попрощавшись, Боми уходит валяться на своей добыче. Я никогда так не делаю. Это не понравилось бы ТБ, да к тому же тут все дело в убивании, а не в имении. Ну кому нужно валяться на старой дохлой крысе, когда есть еще столько тех, которых можно кусать?