Е. Кононенко - Маленькие испанцы

• Название: Маленькие испанцы
• Автор: Е. Кононенко
• Жанр: Детская проза
• Год: 1937

В 1937-м году новый артековский лагерь «Суук-Су» принял детей из воюющей Испании. В окружении новых друзей, вожатых и пионеров Артека к маленьким испанцам постепенно возвращается детство.

---

— Я должен вернуться на фронт, — сказал отец. — Я приехал за тобой, Росарио, и за тобой, Консуэлла. Русские дети приглашают испанских детей к себе. Вам там будет хорошо, вы там будете учиться. Пепита останется с мамой. Мы поедем в Валенсию, и я вас устрою в детский дом, пока пароход не отправится в Страну Советов.

В Валенсии над рекой Туриа был женский монастырь Сан-Хосе. Республиканцы решили в этом монастыре устроить детский дом для тех ребят, у которых родители на фронте.

Раньше в этом монастыре жили бездельницы-монахини.

Когда республиканские учителя пришли туда, они увидели грязных, оборванных, измученных детей, которые еле держались на ногах. Оказывается, монахини в этом монастыре держали двадцать пять ребят. Они посылали их собирать милостыню. Милостыню жадные монахини отбирали у ребят и прятали. Детей они часто плохо кормили и часто избивали. Дети ютились в одной комнате, в грязи. А монахини жили богато. В сундуках у них были спрятаны драгоценности. Республиканцы выгнали монахинь и стали перестраивать угрюмые кельи. Устроили спальни, классы. В бывший монастырь съехались ребятишки с разных концов Испании. У одних ребят отцы и матери были убиты на фронте, у других дома были разрушены бомбами, и им негде было жить. Много мальчиков и девочек пришли в этот детский дом из Малаги, захваченной фашистами. Они потеряли своих родителей, когда бежали из Малаги.

— Ну, ребята, здесь вы можете жить спокойно, — сказали детям.

Но фашисты стали бомбардировать с воздуха и Валенсию.

Бомбардировка началась ночью, когда ребята спали. Раздался страшный грохот. Стреляли с воздуха и стреляли с пароходов. Это была жестокая стрельба. В пять минут фашисты выпустили тридцать пять снарядов. Два снаряда попали в детский дом.

На монастырском дворе взметнулся вверх огромный столб земли. Перед зданием снаряд разворотил воронку величиною с комнату. Дети, разбуженные грохотом, выскочили из кроватей и бросились бежать, крича от страха.

Под каменным полом монастырской церкви был большой подвал.

— Дети, за мной! Дети, в подвал! — кричал учитель.

Спрятались в подвале. Но трое ребят не успели добежать. Это были мальчик Антонио, девочка Кармен и её пятилетний братишка, которого она тащила на руках. Он был болен кровью и лежал в бреду.

Едва Антонио и Кармен добежали до середины двора, как разорвался второй снаряд. Осколками снаряда раздробило Антонио обе ноги. У Кармен были ранены руки. Множество мелких осколков разодрало спину малыша, которого несла Кармен.

Обливаясь кровью, дети упали на землю.

Бомбардировка кончилась. Утром дети вылезли из подвала и полными ужаса глазами разглядывали изуродованный двор, лужу крови, осколки снарядов. Снаряды были огромные. Каждый весил тридцать — тридцать пять килограммов.

Рассмотрев внимательно осколки, учителя увидели, что это были «гостинцы» итальянских фашистов.

Раненых увезли в больницу.

После бомбардировки дети не спали двое суток. Каждый шорох заставлял их дрожать всем телом.

Налёты фашистских аэропланов стали всё чаще и чаще. По ночам вся Валенсия погружалась в темноту, и тревожно выли сирены, предупреждавшие об опасности.

Теперь учителя устроили в церковном подвале настоящее убежище. Там всё кругом обложили мешками с землёй.

Ночью свет потухал в Валенсии. Надо было приучить детей в темноте добегать до убежища. Учитель Магал устраивал ложные тревоги, чтобы проверить ребят. Магал свистел — дети бежали в подвал. Теперь дорога от кроваток до церковного подвала была отмечена яркими красными лампочками и белыми чертами, проведёнными по земле. Дети знали, что надо бежать по этим белым линиям и поворачивать туда, куда указывали стрелки. Эти знаки приводили ребят в церковь, к алтарю, а там была дверь в убежище. Старшим ребятам дали фонарики. Старшие бежали впереди, за ними — малыши.

Шесть ночей выли сирены. Шесть ночей ребята вскакивали в страхе со своих постелей и, цепляясь друг за друга, бежали, отыскивая в темноте белые линии на земле. Консуэлла боялась, что перепутает стрелки, и её убьют.

В подвале сидели притаившись, молча, и ждали рассвета, ждали гудка сирены, который даст знать, что опасность миновала.

А вдруг бомбы упадут прямо на церковь? Тогда дети будут заживо похоронены под развалинами.

А вдруг будет химическая атака? Учитель сказал, что тогда дети должны взобраться на высокую плоскую крышу монастыря, потому что отравляющие газы стелются по самой земле, и наверху не так опасно.

Росарио прижимала к себе сестрёнку Консуэллу.

— Росарио, скоро ли пойдёт пароход в ту страну? — прошептала дрожащим голосом Консуэлла. — Здесь так холодно и сыро, как в могиле. Русские девочки и мальчики сейчас спокойно спят в своих кроватках, и в них никто не стреляет. Они и не знают, как мы мучаемся.

— Нет, нет, Консуэлла, они знают! Поэтому они нас и пригласили к себе. Молчи, Консуэлла, может быть, больше самолёты не прилетят.

ДЕТИ МАДРИДА

РАФАЭЛЬ

Но страшнее всего было в Мадриде, в столице Испании. Мадрид со всех сторон осаждали фашисты. И днём и ночью от бомбардировки горели целые кварталы в этом прекрасном городе, где такие красивые площади, бульвары, здания, памятники… Пожарные не в силах были заливать пылающие дома. А люди метались по улицам, спасались от огня и снарядов.

Мать ищет своего сынишку, она бежит по улице и кричит голосом, полным ужаса и мольбы:

— Альфред! Альфред!

Но Альфред уже мёртв. Маленький Альфред уже сгорел, от него остался только пепел.

Девочка ищет свою маму. Бежит по дороге и плачет:

— Мама, мамита! Где ты?

И не знает она, что мама её уже лежит мёртвая под обломками горящего дома.

Фашистские самолёты не щадили ни стариков, ни больных, ни детей. Они нарочно старались сбросить бомбы на больницы, на школы, на санитарные автомобили.

Недалеко от Толедского моста стоит школа. Там шли уроки. Вдруг появился фашистский самолёт и бросил зажигательную бомбу. Школа загорелась, рухнула крыша. Много мальчиков и девочек погибло под дымящимися обломками.

По ночам тревожно завывали сирены. Мадрид погружался в темноту. Только кое-где слабо светили синие лампочки. Самолёты неслись низко над улицами. Люди бежали в подвалы, под своды метро. Улицы дрожали от грохота взрывов. Слышно было, как гудят моторы аэропланов. Дети сидели в тёмных, холодных подвалах. Все они знали, что их отцы, и дяди, и старшие братья сейчас сражаются за родной Мадрид. И если какая-нибудь девочка или мальчик начинали плакать, их стыдили:

— Не смей плакать, не надо плакать!

Улицы были изрыты окопами, перерезаны баррикадами. Коммунисты Мадрида бросили клич, и вышли на улицы мужчины, женщины, юноши, девушки. Не хватало оружия, но люди готовы были идти в бой с голыми руками. Особенно храбро дрался 5-й полк народной милиции, в котором было много коммунистов. Этот полк за своё мужество получил кличку «Стальной».

Руководители коммунистов — Хозе Диас, отважная Долорес — шли в первых рядах.

Долорес Ибаррури прозвали Пассионарией, что значит «пламенная». Она дочь горняка и старая коммунистка. Эта, уже пожилая, женщина под дождём снарядов взбиралась на баррикады и, сверкая своими чёрными глазами, говорила:

— Мадрид должен быть защищён. Если не хватит винтовок, мы возьмём палки и камни. Если не хватит камней, мы пустим в ход кулаки. Если не останется больше мужчин, то женщины вступят в бой.

И она ещё говорила:

— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!

Свист снарядов заглушал голос бесстрашной женщины, но она продолжала воодушевлять республиканцев:

— Фашисты не пройдут! Мадрид будет могилой фашизма!

… Вместе с другими рабочими дрался на баррикадах отец Антонио и Рафаэля.

Однажды вечером он взял своё охотничье ружьё, поцеловал жену, Антонио, Рафаэля, маленькую Люли и ушёл. Никто не плакал, провожая отца. Он поступил так, как поступал каждый честный рабочий. Рафаэлю уже было тринадцать лет, а Антонио — десять, и они прекрасно понимали, зачем ушёл отец. Мама побледнела, но не проронила ни одной слезинки.

Мама, чтобы подбодрить себя и детей, часто вспоминала слова Пассионарии:

— Дело идёт о жизни и о будущем наших детей. Мы, женщины, должны требовать от мужей наших мужества. Мы должны внушить им мысль, что надо уметь умирать с достоинством. Мы предпочитаем быть вдовами героев, чем жёнами трусов.

Только маленькая кудрявая Люли ничего не понимала, — ведь ей было несколько месяцев. Она тянула к отцу смуглые ручки и улыбалась беззубым ртом.

— Рафаэль, — сказал отец, — ты самый старший мужчина в нашей семье. Береги маму и детей.

И он пожал мальчику руку, как большому.

Страшные дни и ночи пришлось пережить матери и детям. От гула стрельбы в их квартире дрожали стёкла и раскрывались окна.