Сергей Горский - Жены Иоанна Грозного

• Название: Жены Иоанна Грозного
• Автор: Сергей Горский
• Издательство: Периодика
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1991

Книга русского писателя С. Горского впервые издана в 1912 году. Она не претендует на всесторонний анализ событий XVI века, некоторые оценки и трактовки событий грешат субъективизмом, но ведь и от романов Дюма мы не требуем документальной точности и строгой последовательности. Самое главное — эта книга отражает характер жестокой и противоречивой эпохи, кровавые, аморальные нравы, царившие при дворе самодержца, характер самого Ивана Грозного, беспощадно расправлявшегося с чужими жизнями и судьбами, хитрого, злобного, развращенного… Потрясают судьбы женщин, попадавших под власть венценосного развратника.

---

Иоанн назначал себе тысячу телохранителей и называл их опричниками. Он объявлял своей личной собственностью около двадцати богатых городов и большинство московских улиц. Эту часть Руси и Москвы он называл «опричниной» и объявлял себя полным ее хозяином. В ведение бояр отдавалась остальная часть государства «земщина». До начала раздела «земщина» обязывалась уплатить царю огромную для того времени сумму в 100 000 рублей, в возмещение расходов по пребыванию в селе Тайнинском. Боярам оставалось только покориться.

Наступила кровавая полоса опричнины.

В первое время опричники вели себя сравнительно скромно. Царь придумал для них особую «форму», к их седлам были привязаны собачьи головы и метлы в знак того, что они призваны грызть царских лиходеев и выметать крамолу с земли русской. Опричники скоро стали находить «крамолу» среди зажиточного населения. Они попросту занялись грабежами. Ватагами они нападали на купцов, нагружались ценным добром, а при малейшем сопротивлении убивали ограбленных. Когда возникали жалобы, виновные заявляли, что пострадавший уличен в злых умыслах, и дело немедленно прекращалось. Убедившись в своей безнаказанности, опричники осмелели. Они стали совершать набеги даже на боярские вотчины. При этом предусмотрительно избирались бояре, впавшие в немилость у царя. Их жалобы, конечно, оставались без последствий.

Чтобы вполне обеспечить себе безнаказанность, главари опричнины каждый день доносили царю об открытых ими боярских заговорах. Это особенно любопытно потому, что в начале XIX века французский министр полиции Фуше последовал примеру русских опричников XVI века, сказав свою знаменитую фразу:

«Чтобы держать императора в руках, нужно всегда иметь наготове пару хороших заговоров».

Опричники своими непрерывными открытиями «заговоров» так напугали Иоанна, что он решил покинуть Москву и переселиться в Александровскую слободу. Мария, отлично знавшая, что царя лишь пугают, не последовала за ним и осталась в Кремле. Иоанн отнесся к этому равнодушно. Мария как жена перестала для него существовать. Он снова завел обширный гарем, в котором чувствовал себя прекрасно. Царица, не стеснявшаяся и раньше, в отсутствие царя дала полную волю споим порочным инстинктам. В Кремлевском дворце, на его женской теремной половине, начались оргии, нисколько не уступавшие оргиям, которые видела стольная палата. Своим главным фаворитом царица избрала пылкого Афанасия Вяземского. Но, так как князь приезжал в Москву не каждый день, она дарила своим вниманием многих других. Она совершенно перестала стесняться. На пирах, которые устраивались во дворце чуть ли не каждый день, она появлялась простоволосая, что в то время для замужней женщины считалось совершенно непозволительным. Она вспомнила свою юность и нередко носила национальный черкесский костюм, выгодно выставлявший ее фигуру, но резко отличавшийся от целомудренных одежд русской женщины XVI века. Слухи о том, что делается в царском дворце, распространялись среди населения Москвы и, как всегда в таких случаях, принимали легендарные формы. Рассказывали, что царица показывается мужчинам совершенно обнаженная, что у нее в теремах живут тридцать любовников, которых она по очереди требует к себе, и т. д. Эти слухи дошли до Александровской слободы. Малюта счел долгом передать их царю. Иоанн усмехнулся и сказал:

— Узнаю царицу. Пусть веселится. А мы за нее Господу помолимся.

К этому времени царский дворец в Александровской слободе был обращен в нечто среднее между крепостью и монастырем. Кругом возвышались прочные стены с бойницами, из которых мрачно выглядывали жерла пушек. На вышках дежурили дозорные, железные ворота всегда были заперты. Иоанн, начавший проявлять несомненные признаки помешательства, решил, что для него и его приближенных настало время покаяния. Он выбрал триста самых отчаянных опричников и объявил их иноками. Себя он назначил игуменом, князя Вяземского — келарем, Малюту Скуратова — параклесиархом. Всем были сшиты рясы, скуфьи и прочие принадлежности иноческого облачения. Кроме того, для Иоанна были изготовлены ризы. Почти каждую ночь, около четырех часов, царь в сопровождении Малюты и царевича Иоанна поднимался на колокольню и начинал звонить в колокол. Со всех сторон в церковь спешили опричники. Случайный посетитель мог бы подумать, что он находится в настоящем монастыре. Эти черные фигуры, одетые в подрясники, со скуфьями на головах, ничем не отличались от простых монахов. Звон умолкал. В обширном храме, тускло освещенном лампадами, появлялся царь. Сгорбленный, с лицом, изрезанным глубокими морщинами, в длинной мантии, с посохом игумена в правой руке, он производил впечатление инока-молитвенника. Начиналась служба, которая длилась часа три-четыре. Служил священник, но царь все время находился в алтаре и клал земные поклоны. Делал он это так усердно, что на лбу у него постоянно была опухоль. Такого же усердия он требовал и от «братии». Царь строго следил за тем, чтобы все опричники посещали эти ночные службы. Ослушникам грозила суровая кара: заключение в сыром подвале, почти без пищи, на десять-пятнадцать дней.

Служба кончалась в 7–8 утра. Затем все отправлялись в обширную стольную палату, которую Иоанн велел называть «трапезною». Здесь начинался завтрак. Царь не принимал в нем участия. Он становился за аналой и читал жития святых. За этими завтраками вино лилось рекой и к девяти часам, когда нужно было отправляться к обедне, «братия» была в сильно приподнятом настроении. После обедни, во время которой царь опять бился лбом о каменный пол, все снова собирались в трапезной. К этому времени иноческие одежды снимались. Блистали парчовые кафтаны, золотое шитье и драгоценные камни. Во время обеда настроение еще больше поднималось. Появлялись женщины и часам к трем дня «монастырь» оглашался визгом, пьяным хохотом и непристойными песнями. Среди такой обстановки, конечно, Мария совершенно не была нужна царю и он равнодушно относился ко всем доходившим до него слухам.

Мария, ободренная равнодушием Иоанна, постепенно дошла до крайности. Она, вопреки древним традициям, стала показываться на улицах Москвы в открытых экипажах рядом со своими любовниками.

Несмотря на равнодушие, с которым Иоанн относился ко всем слухам о разгульной жизни Марии, он следил за каждым ее шагом. Ее похождения с любовниками его мало интересовали, но когда ему сообщили, что царица организует партию, которая намерена свергнуть его с престола, он решил принять меры.

У Марии, действительно, зародилась такая мысль. Момент для переворота был очень удобен. Страна, истерзанная опричниками, управляемая случайными временщиками, многие из которых кончили жизнь на эшафоте, совершенно отвыкла от единодержавного управления. Иоанн, замкнувшийся в Александровской слободе, казался своим подданным каким-то призраком. Свержение его не произвело бы сколько-нибудь яркого впечатления. Впервые эту мысль высказал молодой боярин Андрей Федоров, которого среди других приблизила к себе царица. Федоров происходил из захудалого рода, но обладал честолюбием, доходившим до болезненности. Сделавшись любовником царицы, он стал мечтать о царском венце. К нему примкнули еще несколько молодых бояр. Создавалось нечто вроде заговора. Втайне вырабатывался план убийства Иоанна и его приближенных.

Федоров, носивший звание конюшего, почти ежедневно бывал в Александровской слободе, но не числился в опричниках. Однажды, после веселой трапезы, Иоанн предложил рядиться.

— Да что! — воскликнул царь. — Нарядить кого-нибудь из нас царем. Погляжу, какие окромя меня цари бывают.

Принесли царский наряд, посох и венец.

— Федоров, облачайся! — приказал царь.

Среди общего смеха боярин надел царские одежды. Иоанн собственноручно надел ему на голову венец, вручил посох, потом повел к возвышению, на котором стояло кресло и усадил его. Сделав это, царь низко поклонился и сказал:

— Здрав буди, великий царь земли русской. Се приял ты от меня честь, тобою желаемую. Но, имея власть сделать тебя царем, имею я власть и обратить тебя в прах.

С этими словами Иоанн ударил Федорова ножом в грудь. Пьяные опричники бросились на боярина и добили его. В тот же день были убиты остальные заговорщики.

Узнав о смерти Федорова, Мария пришла в ярость и поклялась отомстить Иоанну. Она собралась ехать в Александровскую слободу, но ее удержало одно важное событие: пал митрополит Филипп, и в слободском дворце царило страшное возбуждение. Митрополит Филипп не скрывал своего взгляда на правление Иоанна и Марии. Он открыто осуждал царя и царицу. По приглашению царя он изредка служил в храме дворца Александровской слободы. В таких случаях Иоанн и опричники приходили в церковь в своих обычных одеждах. Но однажды царю пришла фантазия надеть мантию игумена, с высоким черным шлыком. Филипп стоял на горном месте. Иоанн приблизился к нему и остановился, ожидая благословения. Митрополит молча глядел на образ Спасителя, будто не замечая царя. Произошла томительная пауза, наконец, Басманов сказал Филиппу: