Донна Леон - Гибель веры

• Название: Гибель веры
• Автор: Донна Леон
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5–94145–404–Х

На пороге рабочего кабинета комиссара Брунетти появляется красивая молодая женщина. Комиссар сразу ее узнает: это сестра Иммаколата, монашка, ухаживавшая за его матерью в доме престарелых. Но к удивлению Брунетти, женщина, представляясь, называет совсем другое имя – Мария Теста. Оказывается, она вышла из монашеского ордена после череды случившихся в больнице смертей, которые кажутся ей подозрительными. Комиссар решает проверить, основательны ли страхи Марии, или она сознательно сгущает краски, чтобы оправдать свое бегство от суровой монашеской жизни.

---

– Да.

– Но некоторые до сих пор плавают в канале Джудекка, – настаивал тот.

– Когда?

– На Redentore [13].

– Так это они спьяну, – небрежно бросил Брунетти.

Вьянелло пожал плечами и остановился вслед за ним.

– Думаю, это здесь. – Брунетти извлек из кармана бумагу. – Да Пре. – Он глядел на имена, выгравированные на двух ровных рядах медных табличек слева от двери.

– Кто это?

– Людовико, наследник синьорины да Пре. Может оказаться кем угодно: двоюродным братом. Просто братом. Племянником.

– Сколько ей было лет?

– Семьдесят два. – Брунетти вспомнил столбики из списка Марии Тесты.

– От чего она умерла?

– От сердечного приступа.

– Есть ли подозрения, что этот человек, – Вьянелло указал подбородком на медную табличку у двери, – имеет к ее смерти какое-то отношение?

– Она оставила ему эту квартиру и больше пятисот миллионов лир.

– Значит ли это, что все возможно?

Брунетти, совсем недавно обнаруживший, что дом, в котором они живут, нуждается в новой крыше, а их доля в ней составит девять миллионов лир, сказал:

– За хорошую квартиру кого-нибудь убил бы, – проговорил он.

Вьянелло о крыше ничего не знал и посмотрел на своего комиссара несколько ошарашенно.

Брунетти нажал звонок. Долгое время ничего не происходило, и он нажал снова, на этот раз не отпуская значительно дольше. Они с Вьянелло переглянулись, и комиссар достал список, чтобы найти следующий адрес. Только когда он развернулся лицом к Академии, из динамика над табличками раздался высокий голос, какой-то бестелесный:

– Кто там?

В нем слышалась плаксивость человека очень старого, и непонятно было, мужской он или женский.

– Это семья да Пре? – задал вопрос Брунетти.

– Да. Что вам угодно?

– Есть проблемы в связи с имуществом синьорины да Пре – нам надо с вами поговорить.

Дальнейших расспросов не последовало – замок щелкнул, отпираясь, и они вошли в просторный внутренний дворик с колодцем, увитым виноградной лозой, посредине. Единственная лестница – за дверью слева. На площадке второго этажа, в открытой двери стоял самый маленький человечек, какого Брунетти видел в жизни.

Они с Вьянелло отнюдь не были богатырями, но высились над этим человечком, а он как будто становился все меньше по мере их приближения.

– Синьор да Пре? – спросил Брунетти.

– Да. – Тот шагнул им навстречу и протянул руку, маленькую, как у ребенка.

Он ее поднял почти на уровень своего плеча, и Брунетти не пришлось наклоняться, чтобы взять ее; иначе непременно надо было бы согнуться. Рукопожатие да Пре оказалось твердым, а взгляд, который он метнул вверх на Брунетти, – ясным и прямым. Лицо было узкое, как осколочек, из-за худобы. Возраст или длительные боли прочертили глубокие борозды по обе стороны рта и навели темные круги под глазами. Маленький рост не позволял определить возраст человечка – ему могло быть от пятидесяти до семидесяти.

Синьор да Пре не стал протягивать руку Вьянелло, приняв во внимание форму, а лишь кивнул в его направлении. Он отступил к двери, открыл ее пошире и пригласил их в квартиру. Бормоча «Permesso» [14] они прошли за ним в холл и подождали, пока он закроет дверь.

– Сюда, пожалуйста! – И да Пре пустился в путь по коридору.

Брунетти увидел у него на спине смещенный влево острый горб, торчавший под пиджаком, как куриная грудная кость. Да Пре, собственно, не хромал, но тело его перекашивалось при ходьбе на левый бок, как будто в стене был заключен магнит, а сам он – мешок железных опилок, которые туда притягиваются. Он привел их в гостиную с окнами на две стороны. С левой виднелись крыши, с другой – закрытые ставнями окна другого здания.

Вся мебель в комнате не уступала размерами двум монументальным буфетам, полностью закрывавшим заднюю стену: диван с высокой спинкой, на котором уместились бы шестеро; четыре резных кресла, судя по орнаменту на подлокотниках, испанские, и огромный флорентийский сервант, уставленный бесчисленными мелкими предметами – Брунетти на них едва глянул. Да Пре вскарабкался на одно из кресел и махнул посетителям на два других.

Комиссар сел и заметил, что ступни его едва достают до пола, а ноги да Пре болтаются посередине между сиденьем и полом. Каким-то образом невероятная мрачность лица этого человечка не позволяла усмотреть нечто забавное в этом диком расхождении масштабов.

– Вы сказали, с завещанием моей сестры что-то не так? – хладнокровно начал да Пре.

– Нет, синьор да Пре, – ответил Брунетти, – я не хочу запутывать дело или вводить вас в заблуждение. Наш интерес не имеет ничего общего с завещанием вашей сестры или его условиями. Он вызван смертью, вернее, причиной ее смерти.

– Что же вы сразу так и не сказали? – Голос человечка потеплел.

Что-то в этом потеплении Брунетти не понравилось.

– А это там табакерки, синьор да Пре? – вмешался Вьянелло, вставая с кресла и направляясь к серванту.

– Что?! – резко откликнулся хозяин.

– Вот это – табакерки? – Вьянелло нагнулся над полкой, приблизив лицо к мелким предметам, почти ее закрывавшим.

– Почему вы спрашиваете? – В обычном теперь голосе да Пре слышалось любопытство.

– Мой дядя Луиджи, из Триеста, собирает их. Мальчишкой я обожал ходить к нему в гости, потому что он мне их показывал и разрешал трогать.

Дабы исключить подобную кошмарную возможность и не дать подозрению внедриться в сознание да Пре, Вьянелло сцепил руки за спиной и всего лишь склонялся к коробочкам. Разняв руки, он указал на одну табакерку, стараясь держать палец на расстоянии ладони от нее.

– Вот эта – голландская?

– Какая? – Да Пре спустился с кресла и направился к полке и сержанту.

Голова человечка еле-еле доходила до края полки, и ему пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть туда, где стояла коробочка, привлекшая внимание Вьянелло.

– Да, это Дельфт. Восемнадцатый век.

– А эта? – Вьянелло опять указал, не доходя в самонадеянности до того, чтобы потрогать. – Баварская?

– Отлично! – Да Пре ухватил маленькую коробочку и вручил ее сержанту, который с величайшей осторожностью взял ее, перевернул и посмотрел на донце.

– Да, вот маркировка. – И наклонил ее к да Пре. – Настоящая красота, правда? – произнес он с энтузиазмом. – Моему дяде безумно понравилась бы вот эта, особенно – как она разграничена на два отделения.

Пока увлеченная парочка, голова к голове, изучала крохотные коробочки, Брунетти оглядел комнату. Три картины – семнадцатого века; очень плохие картины и очень дурной семнадцатый век: умирающие олени, вепри и снова олени. Слишком много крови и искусно изображенной смерти, чтобы его заинтересовать. На других картинах явлены библейские сцены, но и на них тоже льется огромное количество крови, на сей раз человеческой. Брунетти перенес свое внимание на потолок: изящная лепная розетка посредине, а из центра ее свисает люстра муранского стекла из сотен пастельных цветочков с мелкими лепестками.

А чем заняты двое энтузиастов? Оба сидели на корточках перед открытой правой дверцей серванта. На внутренних его полках, похоже, хранились еще сотни коробочек. На миг комиссару почудилось, что он задыхается в этой странной великаньей гостиной, где живет затворником этот лилипутик, и только эти яркие эмалевые фрагменты забытой эпохи служат ему напоминанием об истинном масштабе вещей.

Пока Брунетти смотрел на двух одержимых, они поднялись на ноги. Да Пре закрыл дверцу серванта, вернулся к креслу и хорошо отработанным легким прыжком занял свое место. Вьянелло задержался слегка, окинув восхищенным взором ряды коробочек на полке, но потом тоже вернулся в кресло. Первый раз комиссар решился улыбнуться, и да Пре, улыбаясь в ответ и устремив взгляд на Вьянелло, проговорил:

– Я и не знал, что в полиции работают такие люди.

Брунетти тоже не знал, но это ничуть не помешало ему важно молвить:

– Да, сержант хорошо известен в управлении своим интересом к табакеркам.

Услышав в его тоне иронию, с какой непросвещенные всегда взирают на истинного знатока, да Пре не преминул разъяснить:

– Они – важная часть европейской культуры, эти табакерки. Самые искусные мастера континента посвящали годы своей жизни – даже десятилетия – их изготовлению. Не было лучше способа показать хорошее отношение к человеку, чем подарить ему табакерку. Моцарт, Гайдн…

Энтузиазм да Пре превзошел его словарный запас, и он завершил речь до ужаса причудливым, витиеватым жестом маленькой руки в сторону перегруженного серванта.

Вьянелло – он молчал, только согласно кивал на протяжении всей речи – обратился к Брунетти:

– Боюсь, вы не поймете, комиссар.

О, и за какие заслуги ему послан этот мудрец, который так легко обезоруживает даже самого настороженного свидетеля! И он кивнул, смиренно соглашаясь.