Алексей Диброва - Артековский закал

• Название: Артековский закал
• Автор: Алексей Диброва
• Жанр: Биографии и Мемуары

18 июня 1941 года в Артек приехали школьники из Белоруссии, России, Украины, впервые — ребята из Прибалтики. И их сверстники из Германии, Польши, Испании… Через два дня началась новая смена… А через 4 — война. Но смена не закончилась, было принято решение эвакуировать Лагерь. Начались долгие странствования артековцев по военным дорогам. Поезда, автомобили, пароходы… Артек жил. Артековцы хранили и соблюдали свои традиции, вместе преодолевали большие и малые трудности военного времени. Наравне со взрослыми работали на колхозных полях, в военных госпиталях. Готовили посылки на фронт, выступали с концертами перед бойцами… Флаг Артека поднимался над Москвой, Сталинградом, в Донских степях и на Алтае. Артековское приветствие слышали Казань, Саратов, Челябинск, Омск, Новосибирск…

---

— И я… и я тоже… — раздались робкие голоса наших товарищей.

Нас долго песочили, стыдили, но на душе сразу стало спокойнее — была побеждена минутная слабость и я не подвёл товарища. Нам всем был объявлен выговор без занесения в личное дело.

…Солнечным утром всех комсомольцев Артека послали на железнодорожную станцию очищать от снега пути: ожидали прибытия эшелона из блокадного Ленинграда. Вооружившись кирками, лопатами, ломами комсомольцы с огоньком очищали от снега запасные пути. Вспотевшие лица горели, замерзшие в начале руки освободились от рукавиц, раздавались весёлые возгласы и шутки, от чего работалось легко и радостно.

Щедрая зима не поскупилась на снег, накрыла всё вокруг толстой пуховой периной. Железнодорожники, однако, поторапливали комсомольцев, чтобы вовремя принять эшелон с ленинградцами. За пару часов пути были тщательно очищены от снега, хотя у некоторых ребят краснели мозоли на руках. Управились как раз вовремя: открылся семафор и окутанный паром, посвистывая, подходил поезд с товарными вагонами. Артековцы навсегда запомнили этот эшелон: из раскрытых дверей вагонов на них взглянул блокированный Ленинград со всеми горестями и бедами. По «дороге жизни» — по льду Ладоги — на Большую землю автомашинами вывезли несколько сотен жителей несгибаемого города и потом увезли их далеко в тыл. Мало кто выходил из вагона самостоятельно. Приходилось каждую женщину, ребёнка выносить осторожно на руках или поддерживать их, — настолько они обессилели. Худые, с обескровленными лицами, в грязной одежде вступали ленинградцы на Сталинградскую землю. Их острые возбуждённые взгляды были убедительным доказательством их несгибаемой воли и беспримерной стойкости. Подходили автобусы, ленинградцы ехали в столовую возле железнодорожного вокзала, затем проходили санитарную обработку.

Ребята возвращались домой возбуждённые, глубоко тронутые увиденным. Некоторым казалось, что вот так могут жить и их родители на временно оккупированной территории, перенося голод, лишения и надругательства. Вскипала ярость против проклятых фашистов, ворвавшихся в наш мирный дом. Хотелось сделать что-то героическое, значимое, чтобы быстрее положить конец войне.

ВОЙНА СТУЧИТСЯ В ДВЕРЬ

Характер человека лучше всего познаётся по его поведению в решительные минуты.

С. Цвейг.

Когда артековцы приехали в Сталинград, он был глубоким тылом, но постепенно и сюда докатывались волны военной бури, и она, как непрошеный гость всё сильнее стучалась в дверь. К городу всё чаще прорывались отдельные самолёты-разведчики. Всё чаще это случалось днём. Из окна школьного здания можно было наблюдать воздушный бой над городом. В синем небе кружились «ястребки», оставляя белые смуги, словно автографы, а намного выше над ними сновали, создавая белую паутину, вражеские разведчики, а иногда и бомбардировщики.

Ночью по небу двигались чувствительные прожекторные лучи, словно щупальца гигантского краба или осьминоги, громко били зенитки, стёкла в окнах откликались надтреснутым звяканьем.

Из числа старших артековцев была создана команда по борьбе с зажигательными бомбами противника. Ребята научились брать щипцами «термитки» и тушить их в ящики с песком, которые были установлены на чердаке школы. На тренировочных занятиях всё делали с нужной сноровкой. А как будет на деле, если на крышу упадёт вражья «зажигалка»?

Ночью или вечером, когда сирена извещала о воздушной тревоге, сонные ребятишки спускались в подвал, а старшие в роли пожарников поднимались на чердак. Дежурили по строгому графику, и это на протяжении всего периода военного Артека было непреложным законом.

Вначале было боязно слушать, как где-то рядом ухают зенитки, а на крышу с грохотом сыпятся осколки, а где-то вверху воет мотор немецкого самолёта. Казалось, что здание качается вместе с лучами прожекторов и на нашу крышу обязательно упадёт бомба. Но вскоре ощущение страха прошло, и мы на крыше школы дежурили так же самоотверженно, как в снятой со старой автомашины кабине в саду Нижне-Чирского дома отдыха ещё прошлым летом. Много позже в своей книге «Мой Артек» наша Нина Храброва вспомнит: «Поднимаюсь на крышу. В небе скрещиваются огни прожекторов. В небе идёт воздушный бой. Наша авиация ещё не допускает фашистов до бомбёжки города, горят и падают немецкие самолёты».

Немецкие лётчики, наверное, старались попасть в тракторный завод, уничтожить танковый арсенал, потому и бомб всегда падало больше в нашем районе. И вот во время одного налёта бойцы противовоздушной обороны сбили вражеский бомбардировщик, и он лежал на центральной площади — Павших Борцов — распластанный и совсем не страшный. Вместе с жителями города мы с интересом осматривали продырявленные крылья и фюзеляж «Юнкерса», разбитую кабину лётчиков.

— Вот и долетался один!

— Вернее — отлетался!

— Хорошо его угостили на Волге!

— Смотри, какой нахал — куда залетел!

— За что и попало по загривку! — добавил чей-то голос.

Нина Храброва пишет: «Это на моих глазах был сбит первый немецкий бомбардировщик — назавтра мы увидели его выставленным на площади Павших Борцов. А потом, много лет спустя, я снова увижу его в восстановленном Волгограде…»

Фронт нуждался в солдатах. Почти ежедневно можно было видеть на улицах шагающих новобранцев. Нам из окон было видно, как по насыпи двигались воинские эшелоны, из теплушек доносилась песня:

Прощай, любимый город,
Уходим завтра в море…

А колёса выстукивали в такт песни: на Фронт, на Фронт, на Фронт…

Не миновало и артековцам провожать в армию новобранца, — Призвали в армию Толю Пампу. В своей будничной одежде, в которой он ежедневно ходил в лагере, стоял Толя — наш вожатый — в строю новобранцев на призывном пункте с вещевой сумкой за плечами. Прощание было кратким: Толя пожал ребятам руки, пожелал всем успехов, а его уже звали в строй, поэтому на ходу Толя отсалютовал всем:

— Салют, Артек!

— Счастливой дороги! — неслось ему вдогонку.

— Бейте проклятых фашистов и возвращайтесь с победой!

— Ждём писем! Пишите!

Сначала письма от вожатого приходили и их читали перед пионерским строем, а потом их перестали получать. Возможно, Толя был ранен, а лагерь переехал на новое место и он не знал адреса. Забегая вперёд, скажем: Толя возвратился с войны живой, имеет несколько боевых наград и сейчас работает в Москве.

…В городе появились очаги тифа. Первой жертвой болезни стала Шура Батыгина, весёлая толстушка, жизнерадостная москвичка — пионерка первого отряда. Просто не верилось, что её смогла одолеть болезнь. Но факт оставался фактом: Шуру положили в изолятор, где существовал строгий карантинный режим. А через некоторое время заболела вожатая Нина Храброва. Её тоже положили в изолятор.

Тяжело пришлось нашему врачу Анфисе Васильевне: не хватало медикаментов, штатных медицинских работников, приходилось в одиночку бороться с подступившей болезнью.

Когда больным стало немного легче, ребята получили разрешение их навещать, не входя в изолятор, а через окно. Особенно часто приходили к окнам пионеры третьего отряда, где Нина была вожатой: Сеня Капитонов, Игорь Сталевский, Лариса Руденя, эстонские девочки — Этель, Эллен, Сальме, Аста, Арвич, Софа Деган, Ваня Заводчиков, Шура Костюченко. Они часами стояли возле окна, чтобы «хоть одним глазком увидеть свою Нину». Много недель пришлось пробыть больным в скучном неприветливом изоляторе, но болезнь отступила и выздоровевшие Шура и вожатая Нина возвратились к ребятам. Они очень похудели, измучились и почему-то стеснялись, если кто видел их стриженые головы, закутанные в платки, хотя на улице начиналась весна. Встретили их радостно, как настоящих героев, — ведь они победили смерть. Возле Нины снова порхали малыши, наперебой делясь новостями, и каждый хотел, чтобы его выслушали первым. Вожатая счастливо улыбалась, поглаживая головы своих питомцев.

ВЕСНА — ВРЕМЯ ПЕРЕЛЁТОВ

Человек создан для счастья, как птица для полёта.

В. Короленко.

С приходом весны работы артековцам прибавилось: убирали двор, очищали от мусора школьную усадьбу, продолжали выступать с концертами в госпиталях. Комсомольцы несколько дней ходили по заданию райкома комсомола собирать бумагу для нужд редакций газет. В старых полузаброшенных бухгалтерских архивах мы находили центнеры чистой бумаги. За выполнение этой работы мы тоже получили благодарность.

Познакомились мы с воинской частью, которая находилась на переформировке в районе Дар-Горы. Часто после обеда ребята ездили туда, играли с красноармейцами в волейбол, пели песни, состязались на турнике. Военные с большим удовольствием встречали наших девушек, которые приносили скромные подарки — вышитые платочки, кисеты, альбомы. Первого мая 1942 года праздничная колонна артековцев прошла по городу вместе с демонстрацией трудящихся. На нашу колонну обращали внимание: единая форма одежды, стройные ряды, пионерские знамёна и звонкая дружная песня — всё радовало взор и мы очень гордились тем, что сумели сберечь артековские традиции.