Эрик Нёхофф - История Фрэнка

• Название: История Фрэнка
• Автор: Эрик Нёхофф
• Жанр: Современная проза

Его диски были завещаниями. Его песни были и просты, и глубоки. То был очаровательный фольклор. Синатра написал историю тени и света. Телохранители звали его Наполеоном, Марлен Дитрих - "роллс-ройсом среди мужчин". Он любил ночи с их тайнами, с их ложью. Ночь - ничто не могло с ней сравниться. Утром надо возвращаться на землю. Это убивало. Он был той Америкой, которую мы любим, которой никогда не существовало, в которую мы пытаемся верить. Америку "Лета 42-го года", Америку "Завтрака у Тиффани". В нем жил Гэтсби.

Роман лауреата премии Французской академии Эрика Нехоффа "История Фрэнка" - это жизнь легенды XX столетия, человека, которого никогда не было и который жив в каждом из нас. История мифа. Впервые на русском языке.

---

Ищите женщину. В данном случае, речь идет о матери. Он ее обожал. Она его боготворила. Он ее уважал. Она его терроризировала. Нужно сказать, что Долли Синатра — это было нечто. В момент рождения, 12 декабря 1915 года, Фрэнк весил более шести килограммов. Потребовались акушерские щипцы, которые оставили шрам у него на черепе и повредили барабанную перепонку (это, кстати, впоследствии позволило ему избежать службы в армии). Она никогда больше не могла иметь детей. Фрэнк так и остался ее единственным сыном. Единственным для своей матери. Будучи убежденной демократкой, сына Долли назвала Фрэнком — в честь президента Рузвельта. Долли была крутая. В своем квартале в Хобокене эта крупная женщина в очках устанавливала законы. С ней были шутки плохи. Она ругалась, как ломовой извозчик. «Сукин сын» было ее любимым выражением. Она держала полицейских в ежовых рукавицах. Муж, мягкий и кроткий Марти, перед ней всегда тушевался. Ремесло матери: повитуха. Перевод: производитель ангелов. Девочки, имевшие проблемы, шептали друг другу адресок: Монро-стрит, дом 415. Долли даже посещала публичный дом — делала там подпольные аборты. Но у этой дамы были длинные руки. Фрэнк этим воспользуется. Иметь такую мать — значит иметь козырь, который нельзя игнорировать. Как и Дин Мартин, Синатра мог сказать: «Есть только два человека, которые по-настоящему верят в меня: моя мать и я сам». Долли показала ему жизнь такой, какую стоит прожить. Если в ней кто и был, то, без сомнения, она, «розовый бутон» Фрэнка Синатры[6].

Слава: в мультфильмах Текса Эвери его персонаж — настолько худой, что его не видно из-за микрофонной стойки. Торчит лишь галстук-бабочка. Он пел «Все или ничего». Это могло быть его девизом, его трубным зовом. Все или ничего? Будет все. А вы сомневаетесь?

Вспоминая детство, я вижу отца — вот он выходит из машины и объявляет матери:

— Ни за что не догадаешься, кто сейчас номер один в хит-параде? — Хлопает дверцей. — Синатра!

По дороге он слушал радио. Мать очень удивилась. Моим родителям Синатра тоже должен был казаться каким-то совершенно забытым стариком.

В то лето 1966 года песня «Странники в ночи» наголову разбила остальные песни. Старик вернулся. Уже давно хотел он показать им, всем этим юнцам, кто настоящий хозяин, — и вот. В хит-парадах «Странники в ночи» обошла битловского «Сочинителя книжек». В то же время сам Синатра этот шлягер не выносил. «Если вам нравится эта песня, вы должны быть без ума от йогуртов с ананасом».

Дуби-дубиду. И кто написал это дерьмо?

В своем жанре он был полным чемпионом. Певец — тут уже ничего не нужно было доказывать. Кино — здесь он тоже быстро завоевал признание. Подписал контракт со студией «МГМ». На одном студийном приеме он повстречал Питера Лофорда (начало истории). Ему доверяли вести телевизионные шоу. Спонсорами выпусков были сигареты «Олд Голд», мыло «Люкс» и «Честерфилд», часы «Таймекс» или «Булова». Ни одна минута больше не принадлежала ему. Он обосновался в Лос-Анджелесе. Его жене акклиматизация далась с большим трудом. Но она была замужем за электробатарейкой. Долгоиграющей.

В фильме Барри Левинсона «Высоты свободы» один из подростков отказывался выйти из машины, когда по радио пел Синатра, а песня еще не закончилась. Выйти — значило бы не уважать певца. Отец его подруги, который подвозил их, вынужден был дослушать «Молодых сердцем» до последней ноты.

Нам бы тоже хотелось, чтобы путешествие было бесконечным, а песни перетекали одна в другую. Почему жизнь обычно не имеет ничего общего со стандартом Синатры? Время уходить всегда наступает слишком рано. И каждый раз приходится возвращаться домой.

Спать с ними всеми — с матерями, дочками, сестрами, кузинами и женами. А что еще оставалось? Все они все были согласны. Черт возьми, он же Бог! Матери мечтали проснуться в его объятиях. Их дочки грезили, чтобы он лишил их девственности. Слушать это было выше всяких сил. Они испускали сладострастные и полные безутешной тоски вздохи. От Фрэнка исходил сильный и пьянящий аромат знаменитости. Его кожа, должно быть, выделяла какое-то лихорадочное тепло. Фрэнк, о, Фрэнки! Лишь они одни могли его понять. Они одни знали, как его защитить. Они извивались на своих диванах, прикрывая ладошками телефонные трубки. Черт, они могут нас услышать («они» — это родители, мужья). Они готовы были отдать жизнь за несколько часов с ним. А ночь — о ней и мечтать не смели. Пообещай мне, что ты не скажешь так больше никому. Обещаешь, а? Что за глупые кудахтанья. Они размахивали руками и кричали, как ненормальные. Они уже больше не были правильными дамами. Желание наполняло их сверху донизу. Их животы готовы были взорваться. Для начала он зажигал сигарету с улыбкой, которая их заранее убивала наповал. Это для него наносили они макияж, часами делали завивку в ванной, разорялись на покупках косметики и виниловых дисков. Скажи, Фрэнк, тебе нравится моя губная помада? Прошу тебя, скажи, что ты меня любишь. Они закрывали глаза и представляли, что будет, если его обнять. Мой бог, зачем вообще это надо? Но они погибали от скуки в своих аккуратных пригородах. Их дыхание ускорялось. Кровь билась в венах. Они нервно давили окурок. Они говорили сами с собой, тихими голосами, как актрисы в кино, эти бесчисленные девчонки, с которыми Фрэнк спал. Этим-то повезло. А они даже не отдавали себе в этом отчета. Они произносили его имя такими плаксивыми голосами, что становилось почти неловко. Фрэнк Синатра: они имели о нем какое-то неопределенное представление. Они выходят замуж — а для него это был лишь маленький глоток. Сотни, тысячи раз они были готовы к чуду. А его единственное прикосновение их парализовывало. Вот перед ними такая сцена: они стоят перед ним в гостиничном номере, онемевшие, взволнованные, насмерть перепуганные, в лифчиках и маленьких трусиках, ноги сжаты. Орет телевизор. И ни слова, ни одного из тех обещаний, что произносились вечером для них, только для них. Безобидные и недоверчивые, они задыхались от страха. Их красота казалась чем-то светлым и неумелым. Простым жестом он приказывал им полностью раздеться. Они хихикали нервно. Он любил слушать, как смеются женщины — особенно те, кому он за это не платил. Их нерешительность его забавляла. Так было. Они не могли в это поверить. Порыв желания и вины сжимал им горло. Они соскальзывали на простыни. Он приближался. Так действительно было. Я в постели Фрэнка Синатры. Именно там. Уууууууххх. Так случалось не раз. Пытка была слишком сильна. Они могли, да, пожертвовать ему свои семьи, репутации, распродать за бесценок свою невинность. Руки Фрэнка Синатры. Рот Фрэнка Синатры. Бедра Фрэнка Синатры. Его тело, сухое и мускулистое. Он называл их дорогушами. Он называл их бэби. Он говорил это голосом Фрэнка Синатры, своим настоящим голосом, который тонул в поцелуе. Их ребра под кожей вздымались. Они чувствовали, как его дыхание обжигает огнем их лица. Его волосы касались их щек. Они ласкали его пальцы. На лбу у него проступал пот. Пристальный взгляд голубых глаз. Они говорили «да» в ответ на все. Ночь уносила их слова. Их захватывала бесконечная радость. Они хотели его спасти. Такой они видели свою миссию. Они обещали ничего никому не говорить. Сдержать это обещание было труднее всего на свете. Эх, если бы они хоть что-нибудь знали о жизни, которую он вел. Но они ничего не желали знать о том, что он химичил. Такова правда. Они предпочитали об этом не думать. Иначе бы они тотчас утонули в потоках слез. Иначе они никогда бы не оставили свое жалкое счастье и вели банальную жизнь до конца своих дней.

С одной стороны — непревзойденный певец, бравый тип, верный в дружбе, приятель президентов, заслуженный отец семейства.

С другой сторон — человек с трудным характером, мафиози, неотесанный проходимец.

Его мягкость была обманчива. Его сладкий голос был производным от всех демонов, что сидели у него внутри. Его улыбка могла дарить самые противоречивые обещания. Его голубые глаза говорили женщинам, что он готов их защитить. В то же время женщины могли в них прочесть его желание отыметь их по полной программе. Рука об руку с ним всегда шло насилие. Тех, кто его оскорблял, по пути на стоянку за машиной таинственным образом избивали неизвестные. Жертвы этих подвигов, как по мановению волшебной палочки, забирали свои жалобы. Не забывайте, что мать этого комка нервов делала подпольные аборты еще во времена, когда ни одна женщина не имела права выходить на улицу с обнаженными руками.

Неизвестно было, как себя вести с Синатрой. Человек, выступавший с «Голливудским Квартетом», — тот же, кто плел махинации с Сэмом Джанканой. На сцене стоял некто трогательный, чудесный, его вы отдали бы Господу Богу без всякой исповеди (что было бы неправильно). Однако всегда найдется такой, кто скажет: Да, но...