Илья Игнатьев - Я возьму тебя с собой

• Название: Я возьму тебя с собой
• Автор: Илья Игнатьев
• Жанр: Современная проза

После известных событий в ru.net, связанных с некоторыми блогами, Автор вынужден ПРЕДУПРЕДИТЬ, что все события, обстоятельства, действующие лица и их имена в этом ХУДОЖЕСТВЕННОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ПРОИЗВЕДЕНИИ являются ВЫМЫШЛЕННЫМИ и существуют лишь в воображении Автора, а всякое совпадение с реальной действительностью СЛУЧАЙНО и НЕПРЕДНАМЕРЕННО

---

- Сам ты, - дёргает плечом Заноза. - Брехня. Илюшечка, а это что это ты такое вкусненькое делаешь, а? А грушечки у вас остались или Пашка все сожрал? А давайте в джакузи поедим! Ладно, ладно, - молчу… Я скоро смогу пять минут под водой не дышать! Илюха, ты мне помидоры эти вот свои не клади, а то я их Пашке в трусы засуну! Отстань, гад, в глаз дам! Вот. Пожар, пожар… Подумаешь, пожар! Ни одного трупа, - ха! Тоже мне, - пожар. Если хочешь знать, Пашечка, если бы я бы эту лоханку грузовую бы поджёг бы, тогда бы… Тушить бы тогда бы там бы нечего тогда! Илюха, а это чё, «Птичье молоко»? Не бзди, не испорчу я себе никакой там аппетит. Пашка, гад, это ж не твои конфеты! Ил, скажи ему. Да? Ладно. А где я спать буду? Сам на балконе дрыхни! Вот смотри вот, - ещё вот одно слово… Горя хапнешь, вот чего! А ты не встревай, Илюха, понял? Я щас с ним по-честному, один на один! Ладно, Ил, пускай живёт, сухопутное! Пока. Это как это так? Что ж я один, что ли, спать буду,  а вы вдвоём, что ли? А почему это втроём нельзя, - диван ведь здоровый же у тебя. Вот тогда и давай с тобой тогда, а Пашка пусть тогда один тогда дрыхнет! Какой мешок ещё?! Я те, блин, такой мешок щас покажу… Чё, правда? Илюшечка! Настоящий спальник? Вау, круто! А почему раньше не показывал? А вдвоём можно? Жалко… Хорошо, хорошо, Илечка, ладно, ладненько! А хочешь, я для тебя всё-всё сделаю, хочешь? Это какую тут тарелку, - эту вот тарелку? А спорим, я могу три тарелки сразу унести. Сам ты в зубах, Пашка, ещё один подкол и не проснёшься завтра. На голове могу, запросто даже там! Глядите… Спокуха, Ил! Ну, подумаешь, она ж пустая и не разбилась вовсе. Всё, несу, сказал! Ил, ты когда хоть какую там нибудь игруху себе на комп поставишь? Как, блин, в пещере, блин… Да несу уже!

Пашка утомлённо роняет вихрастую голову на сложенные на столе руки. Это ты, Пашка, прав, это да…

- Стихийное бедствие! - глухо бубнит сероглазый. - Новый, блин, Орлеан! Хочешь, Ил, давай с окна его выкинем! Хотя… Ему-то ни фига не будет, - пара царапин, если только, - двенадцатый этаж всего-то, - а нам с тобой тогда точно хана… Чего это он там затих, а?

- Костёр там, наверное, разводит, - хихикаю я. - Раз, понимаешь, спальник я ему пообещал…

- Костёр, не костёр, - а вот если он коньяк наш найдёт… Мама, он же полбутылки вылакать может запросто!

Мы с Пашкой некоторое время молча смотрим друг на друга. Пьяный Заноза… Боги, Боги! Ворвавшись в комнату, мы с Пашкой наблюдаем следующее, потрясшее нас, зрелище. Никитос устроил всё-таки нечто. Посреди комнаты, на ковре, лежит неведомо откуда взятая им, свёрнутая вчетверо простыня. В её центре дованивает огрызок ароматической свечи в окружении двух тарелок с бутербродами, трёх груш, грозди винограда, а по краям лежат три бумажные салфетки. Сбоку пристроилась моя подушка. Это-то и будет главное место, - понимаю я, и совершено ясно, для кого оно предназначено… А сам Никита, подперев подбородок крепеньким кулачком, задумчиво взирает на это великолепие сверху, чуть отстранённо… Так, наверное, смотрели на свой Парфенон Иктин и Калликрат…

- Ну, ты даёшь, братан… - восхищается Пашка, и застенчиво смотрит на меня. - Ты ничего, Илья, ладно? Не ругай его, чего уж там…

Я подхожу к Занозе, сажусь перед ним на корточки, осторожно берусь за его стройные икры, и, глядя ему в серые, Пашкины, глаза, проникновенно говорю:

- Никитка, я не могу сказать тебе, кем ты будешь, когда вырастешь, - не знаю я этого, - да кем захочешь, тем и станешь! Вот, - но то, что тебя в этом Мире века будут помнить, - это я тебе точно говорю. А ну! Нос опусти щас же!

Я легонько хлопаю Занозу по упругой попке. Мы все втроём смеёмся…

Вот мы садимся за наш, - Никитин, - импровизированный стол. Темнеет, время уже после десяти. Я включил настольную лампу, направив её в стену, выставив регулятор яркости на половину. Нашими с Пашкой усилиями стол своим блеском превзошёл даже замысел создавшего его Никитоса. Кола, яблоки и шпроты, ветчина и сыр. Груши, виноград, японкие сладости в маленьких, с напёрсток, корзиночках. Конфеты, шоколадная паста с миндалем, бокалы тонкого стекла, и для каждого из нас нарядная яркая тарелка из маминого сервиза. Никита даже теряет на некоторое время дар речи. Тем более что я, не выдержав его напора, достал ему спальный мешок, - вот он у него, под боком, - чтобы вдруг Пашка не покусился, не дай бог… А сам Пашка чего-то беспокойно крутится и с сомнением поглядывает то на меня, то на Занозу, поглощенного какими-то своими одиннадцатилетними мечтами. А-а, - ну да. Коньяк. А, собственно, почему бы и нет?

- Братцы сероглазые, а отчего бы нам не выпить, а?

- Я налью! - оживляется очнувшийся Никита, и тянется к бутылке колы.

- Погоди, Никитос, я имею в виду, - по-настоящему! Ну, по-взрослому, блин. А, Паш?

Пашка стучит себя по лбу согнутым пальцем, и отрицательно машет золотистой головой. Никитос переводит разгорающийся взор с меня на брата, подскакивает на месте, и орёт:

- Круто, Ил! Ну, ты, воще! Пашка, не хочешь если, вали на балкон! И фиг бы с ним бы, Ил!

- Новиков, ты в своём уме? - тихо говорит Пашка.

- Вполне, - отзываюсь я. - Ты что ж, думаешь, я кого-нибудь тут из-под контроля выпущу? Спокойно, Паша. Так, доставай вино. Слушай меня, Никита. Да не вертись ты! Пружина… Вот. Значит так. Сейчас мы тебе с Пашкой вина нальём. Тихо! Капельку, сказал, лизнуть только. А мы чуть-чуть коньяка выпьем, понял? Мал ещё! Сиди ты! Твоё от тебя не уйдёт. Пашка, передай мне коньяк. Вот, Никита, и чтобы никому! Могила чтобы, а то…

Никитос быстро-быстро кивает головой, не сводя с меня влюблённого взгляда. Пашка легонько щёлкает его по носу и добавляет:

- Никишечка, ты мне брат или ты мне кто? Ну, вот, брат, конечно. Тогда ты уж не говори папе с мамой, что я покурю тут чуть-чуть…

- И я! Вместе, Пашка! Молодец, ёлы-палы!

- Вот это уж никогда! - я подпускаю в голос интонации Гирса, Никита удивлённо на меня смотрит.

- Да уж, Никитка. Это лучше не надо, Илья мне тогда… Тебе же брат-инвалид не нужен? Вот и ладненько.

Тут звонит телефон, я спохватываюсь, - ёлки, я ж маме так и не позвонил!

- Братцы! Это же мама моя! Вот же тетеря я.

Я беру трубку, - так и есть…

- Илья, в самом деле! - и мама замолкает…

- Мам, прости, пожалуйста! Вот совсем, понимаешь, закрутился! Тут у Кузнецовых старших на работе пожар какой-то, их туда вызвали. Вот, а Никитка у нас, - сама видишь, какое дело… Прости, а?

- Пожар? Что за пожар, Илюша, а это не опасно?

- Не думаю, мам. Да его потушили уже. Дядя Саша сказал, что обошлось всё. Вот, так что я тут с двумя сероглазыми воюю…

- Ясно… - посмеивается в трубку мама. - Ты не думай, Илюшка, что отмазался, приеду, - будет у нас с тобой разговор! Так, это ладно. За Никиткой там поглядывай, - мамин голос переходит на шёпот, - сам ведь знаешь…

Я кошусь на братьев, - они шёпотом, потихонечку, о чём-то там своём переругиваются…

- Ладно… - смеюсь я. - Знаю… Как у вас там?

- Дождь! Не сильный, но всё испортил. Сидели, было, в клубе, да там сейчас подростки одни. Вот, в номере спрятались. Анатолий Владимирович какое-то кино взял, сейчас посмотрим, и спать, наверное…

- Утром дождя не будет, - говорю я.

- Хорошо бы… Не сидеть же в номере весь выходной. Илья, а кушать вам хватит? Целый день ведь.

- Я думаю, хватит. Да ты не переживай, мам, Пашкины завтра приедут, не сутки же там им сидеть.

- Ну, в этом нельзя быть уверенным. Если что, ты знаешь, где деньги. Купи там чего-нибудь, приготовите с Павликом. Никитку кормите получше, а то сунете ему печенюшку, - сойдёт, мол, а он и рад…

- Мама! Печенюшку… Вот сейчас он бутер с фазаном уплетает. С грушей вперемешку…

- С грушей! - ужасается мама. - Ладно, Илюшенька, до свиданья. Поцелуй там Никитку за меня.

- Пока, мам. А только целоваться с ним я не буду! Я уж скорее с тигром там каким-нибудь, людоедским…

Я, хихикая себе под нос, возвращаюсь к братьям.

- С кем это ты там целоваться не будешь? - подозрительно спрашивает Пашка.

- С Никитосом…

- Ещё чего! - тут же вскидывается Заноза. - Попробовал бы ты бы только, я бы тебе нос бы тогда откусил бы на фиг тогда!

- Вот так, - печально говорю я, обращаясь исключительно к Пашке. - Кормишь его тут, поишь…

Никита вспоминает про спальник, про вино, про то, что ему ещё не налили, ещё там про что-то…

- Не, Илюшечка, ты ж не понял! Я это, запросто даже! Да ты же сам же не захочешь, так ведь? Ну и вот! Илюшечка, а вино сладенькое? А пузырьки там есть?

Пашка с сомнением смотрит на брата.

- Ох, Никитос! - с тоской в голосе говорит он. - Узнает батя, чем мы тут с тобой занимались, - кранты мне! Ты-то отвертишься, ясен перец! А мне хана…

- Пашка, ты в кого бздун такой! Отскочим. Илюха, лей… Это чего это? Это всё, что ли? Лей ещё, сказал! Заткнись ты, Пашка, уже! Во-от, хорош пока, а там видно будет…

Я уже начинаю жалеть о своей затее. И нет пути назад…

- Так, братцы сероглазые, хочу тост услышать! Скажи, Паш. И знаешь, что? Хокку! Пашка! Я тут хозяин! Скажи…