Барбара Сэвидж - Мили ниоткуда (Кругосветное путешествие на велосипеде)

• Название: Мили ниоткуда (Кругосветное путешествие на велосипеде)
• Автор: Барбара Сэвидж
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0735-1

Автор книги — молодая американка, решившая в один прекрасный день бросить вызов судьбе и вместе с мужем совершить кругосветное путешествие на велосипеде. Проехав двадцать три тысячи миль и повидав двадцать стран за два года путешествия, они пережили массу приключений, временами опасных, временами забавных, получили незабываемые впечатления, о которых рассказывает Барбара Сэвидж в своей книге «Мили ниоткуда».

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Замечательно было снова оказаться среди друзей, однако к концу второй недели нас потянуло бежать прочь из большого города. После семи месяцев бивачной жизни, моря свежего воздуха и физической нагрузки торчать в трёхмиллионном, заполонённом толпой городе было невыносимо до удушья. Сплошные пробки, шум, сажа и пыль. Улицы были настолько запружены транспортом и окутаны смогом, что нам ни разу не удалось как следует поработать педалями или пробежаться для сохранения формы. При обильной еде, изрядных возлияниях и отсутствии ежедневных тренировок серьёзная физическая нагрузка вызывала тошноту. Мы поняли: пора «по коням» — и в путь, в «глубинку».

В то утро, когда мы уезжали из Барселоны, шёл дождь. Долли и Санти уговаривали нас остаться ещё на денёк и переждать, но нам что — мы люди привычные. Нас звала дорога. Только вот пугали испанские водители. Я молилась о том, чтобы не повторился «флоридский вариант». Нам и так придётся хлебнуть лиха на однополосных захолустных дорогах, сплошь в выбоинах и ухабах; для полного счастья не хватало только маньяков за баранками.

Несмотря на дождь, было здорово опять почувствовать волю и лететь вперёд, прочь от толп, вдыхая свежий воздух и чувствуя, как согреваются в работе мышцы. Мы двинулись вдоль взморья в Кадагес — крохотный, не тронутый цивилизацией рыбацкий посёлок, расположенный в сотне миль к северу от Барселоны, где собирались провести около месяца, коротая остаток зимы. Узкие дороги побережья были круты и извилисты. Скалистые прибрежные горы местами поросли соснами. По дорогам бродили стада коз. Песчаные пляжи обвивали подножия отвесных скал, а бирюзовые с переходом в глубокую синь воды Средиземного моря были усеяны рыбацкими судёнышками.

Машин почти не было. Орды туристов хлынут сюда только месяца через три-четыре. Промышленный транспорт придерживался autopistas[*], удалённых от моря. Случайные грузовики и легковые авто, проезжавшие мимо нас, только прибавляли нам бодрости уже воспрянувшего духа. Не было случая, чтобы водители нетерпеливо сигналили или норовили «размазать». Сбросив скорость, они, как вашингтонцы, ползли за нами, повторяя изгибы дороги до тех пор, пока не находили совершенно безопасного места для обгона. Обходя нас, они всегда отчаянно махали руками, выкрикивая слова поддержки.

В Каталонии, северо-восточной провинции Испании, нас приветствовали не только водители. Стоило каталонским крестьянам завидеть нас на дороге, как они мигом бросали работу и принимались вопить: «Estupendo! Fabuloso! Que coraje!» или «Vaga con Dios»[*]. Я ехала в чёрных коротких велосипедных шортах, но никого, похоже, не смущал вид моих голых ног. Все были в таком восторге от встречи с иностранцами, путешествующими по Испании на велосипедах, что совсем не обращали внимания на амуницию.

По пути в Кадагес мы не пропускали ни пляжей, ни пуэбло[*] и останавливались поболтать с прохожими. Ежедневно перед ленчем мы заворачивали в какой-нибудь городок или посёлок и прямиком устремлялись на рынок за апельсинами, помидорами и сыром, затем — в пекарню за батоном белого хлеба с хрустящей корочкой, а напоследок заглядывали в одну из многочисленных бакалейных лавочек за йогуртом.

Рыночные площади вечно кишели чёрными свитерами и юбками. Проталкивающиеся от прилавка к прилавку в поисках выгоднейших цен хозяйки тащили тележки для покупок, нейлоновые прямоугольные корзинки на колёсах. Испанки громко торговались и азартно спорили, не забывая обсудить утренние местные новости у каждого прилавка, чем превращали обычный «продрейс» в процесс приятного времяпрепровождения. Многие женщины, за которыми хвостиками тянулись их «ниньос»[*], ежедневно убивали более часа, странствуя по рынку и рассеянным по городу мелким лавчонкам.

Когда мы въезжали на рыночную площадь, женщины тучей обступали нас, любопытствуя, чем любят подзакусить иностранцы. Испанцы гордятся своими фруктами и сырами, и им было всегда приятно, когда мы спрашивали валенсийские апельсины и козий сыр. Обнаружив, что мы говорим по-испански, они принимались выуживать из нас всё, что им хотелось знать. Расспрашивали вплотную притиснутые к нам дамы, ответы передавались из уст в уста, расходясь кругами до самого края толпы. Женщины неизменно осведомлялись, есть ли у нас дети, а мой ответ заставлял их хмуриться и качать головой.

— Нет деток? Какая жалость,— тихо ворковали они. После чего кто-нибудь сочувственно похлопывал меня по плечу, уговаривая не переживать, мол, ещё не всё потеряно.

Обычно мы расправлялись с ленчем где-нибудь на скамейке на одной из обсаженных деревьями городских площадей, в окружении стариков каталонцев в традиционно чёрных беретах, брюках и свитерах. Стоило нам с Ларри вырулить на площадь, как старички непременно ковыляли обследовать наши велосипеды и выпытать, кто мы и откуда. Они всегда спрашивали, не французы ли мы, поскольку французы — страстные велосипедисты. Узнав, что мы американцы, они ударялись в воспоминания о том, как дядюшка или кузен такой-то отправился в Новый Свет попытать счастья где-нибудь в Чикаго, Майами или Нью-Йорке.

Старики рассказывали о гражданской войне и жестоких страданиях, которые принёс Каталонии Франко, тогда как молодёжь обсуждала инфляцию, безработицу и происки баскских террористов, интересуясь всем — от ЦРУ до «Плейбоя».

Ближе к ночи мы ставили палатку на каком-нибудь пустынном пляже и, забившись в тёплые коконы, засыпали под шёпот и плеск прибоя. По утрам, ещё до рассвета, приглушённое «пут-пут-пут» рыбачьих лодок ласково уговаривало нас проснуться. Обычно мы выбирались из палатки и наблюдали, как огни больших керосиновых фонарей на судёнышках всё дальше уносит в море, как мокрое солнце встаёт из-за горизонта. После зарядки и завтрака мы зачищали тарелки песком и ополаскивали их в море, солёный бриз обдавал нас тончайшим мокрым туманом. Рыбаки, ещё не отплывшие далеко от берега, приветливо махали, желая нам доброго утра, а жадные чайки слетались прибрать остатки нашей трапезы.

Флоридский кошмар остался где-то в прошлом, нас больше не связывали самолёты, поезда и большие города. Мы вновь обрели свободу и поверили в себя.

Двадцать шестого января, перевалив через крутой хребет близ французской границы, мы плавно скатились в Кадагес. Мы бывали там в 1974 году, когда работали в Барселоне, и понимали, что лучшего места нам не найти. Селение окружали горы с террасированными склонами и мили изрезанного, нетронутого побережья, как нельзя лучше подходящего для велопрогулок. Его суровые, гордые рыбаки боролись за спасение своей крохотной «ниши» Средиземноморского побережья, против строительства уродливых гостиничных многоэтажек, заполонивших Коста-Брава от французской границы до Барселоны. Кадагес — «колыбель» художника-сюрреалиста Сальвадора Дали. Художники со всего света стекались сюда пожить и поработать.

Кадагес приютился между узкой глубокой бухтой и холмистыми предгорьями, встававшими едва ли не от самой кромки воды. За холмами, обнимая и защищая селение, вздымались горы с террасированными склонами. Раньше их покрывали виноградники. Когда болезнь свела лозу, террасы засадили маслинами. Потом, в 1956 году, разразился мороз и загубил маслины. Теперь же террасы большей частью были заброшены.

Вкатив в Кадагес, вместо того чтобы встать лагерем где-нибудь на задворках, мы решили поискать недорогой пансион, поскольку рассчитывали на недели холода и дождей. Оставив велосипеды на берегу, мы зашагали в город вверх по крутым, узким, вымощенным булыжником улочкам, бежавшим от бухты в гору. По обеим сторонам улиц тянулись одно-, двухэтажные выбеленные домики; перед ними на деревянных стульях сидели женщины за шитьём или штопкой. Проходя мимо, я остановилась спросить, не знают ли они какой-нибудь частный пансион; и в первый раз со времени приезда в Испанию нас одарили подозрительными взглядами. Не улыбнувшись, женщины молча покачали головами и отвели глаза. После двадцати минут бесплодных поисков мы повернули назад к велосипедам. Когда мы были уже у цели, нас заметила одна из уже знакомых нам испанок, спускаясь по мощёной дорожке в лавку. При виде наших велосипедов сердитая мина исчезла, и женщина заспешила к нам.

— Так, значит, вы велосипедисты,— разулыбалась она.— Вот почему вы среди зимы щеголяете в шортах! А мы-то не поняли. Приняли вас за чокнутых. Кто же ещё станет разгуливать зимой в коротких штанишках. Сюда столько этих тронутых хиппарей-художников съезжается, и все норовят устроиться в наших пансионах. Изведут все деньги на наркотики, а потом не могут расплатиться; вот никто и не хочет их пускать. Мы подумали, вдруг вы из них будете. Поняла-поняла, вы — велотуристы, значит, всё в порядке. Послушайте, я знаю одно место — лучше не придумаешь,— закивала она, жестами приглашая следовать за собой.— В испанских пансионах, знаете ли, всегда такой гвалт, что не уснёшь. Постояльцы-испанцы встают поздно, болтают громко и включают телевизор на всю катушку. Но там — совсем другое дело. Дом небольшой, зато тихо и чисто. В самый раз для вас, увидите.