Барбара Сэвидж - Мили ниоткуда (Кругосветное путешествие на велосипеде)

• Название: Мили ниоткуда (Кругосветное путешествие на велосипеде)
• Автор: Барбара Сэвидж
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0735-1

Автор книги — молодая американка, решившая в один прекрасный день бросить вызов судьбе и вместе с мужем совершить кругосветное путешествие на велосипеде. Проехав двадцать три тысячи миль и повидав двадцать стран за два года путешествия, они пережили массу приключений, временами опасных, временами забавных, получили незабываемые впечатления, о которых рассказывает Барбара Сэвидж в своей книге «Мили ниоткуда».

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

— Я так и не разжился вилкой, потому что во всех этих лавочках не нашлось ни души, кто ответил бы мне на приветствие, не говоря уже о новых вилках. Стоило мне заговорить по-английски, как их всех словно ветром сдувало. Они категорически отказывались признать сам факт моего существования. Когда же, в конце концов, в седьмой или восьмой по счёту мастерской я нашёл-таки парня, который выслушал меня, то опять же зря потратил время, поскольку он как заведённый твердил мне, что вилки не ломаются.

— Ладно, ладно, может, кто и говорил, что они не ломаются. Как бы то ни было, чудак в последней мастерской, куда я зашёл, отказался поверить, что твоя рама сделана во Франции. Знаешь почему? Да потому, что я обратился к нему по-английски! Раз говорю по-английски, значит, и рама английская. Проще простого. Да, весёленькие два с половиной часа, ничего не скажешь! Что же нам теперь делать? Полночи уйдёт на то, чтобы перетащить велосипед в кемпинг.

— Полиция дала мне название и адрес ещё одной мастерской неподалёку отсюда. Давай попытаем счастья,— предложила я.— Как знать, вдруг здесь люди не станут задирать нос, как на этих кичливых Елисейских полях? На сей раз в подтверждение того, что рама французская, а вилка действительно сломана, мы принесём с собой велосипед как вещественное доказательство.

Я медленно, но упрямо пробиралась вперёд, сквозь уличную суету часа пик, толкая перед собой заднее колесо велосипеда и вскинув на плечи переднее со свободно болтающейся вилкой. Мы прибрели в «Си-Эн-Си» за пятнадцать минут до закрытия, и нам повезло. Приёмщик не только говорил по-английски, но и охотно общался с нами. Он притащил из подвального склада два комплекта вилок. Первая была из тех же легковесных трубок «Рейнольдс-531», что и моя рама, и стоила девяносто долларов. Вторая, стальная, весила как вся рама целиком, к тому же она, никогда не знавшая краски, была чертовски страшна; зато цена оказалась приемлемой — двенадцать долларов. Поскольку мы, как могли, старались урезать наши расходы, дабы компенсировать издержки двух последних месяцев, мы остановились на той, что пострашнее. Меня не волновала перспектива утяжеления моей рамы, зато согревала мысль о спуске с альпийских круч с надёжной стальной вилкой.

Приёмщик предупредил нас, что за подгонку деталей мастерская возьмётся не раньше следующей пятницы, то есть через полторы недели. Мы же собирались пробыть в Париже только четыре дня. Мы стремились как можно скорее приступить к переходу через Альпы, неделя задержки, по существу, гарантировала нам жалкую возню в снегах.

Было уже шесть, когда хозяин мастерской, изъяснявшийся только по-французски, жестами объявил нам о закрытии. Возившийся с нами приёмщик перекинулся парой слов с хозяином, и не успели мы опомниться, как тот сгрёб мою раму и вилку и исчез с ними в подсобке.

— Он установит вилку и соберёт велосипед,— пояснил его помощник.— Хотите — погуляйте, загляните через часок. Мы закрываемся. Вернётесь — постучите, и я впущу вас.

Теперь, когда мы поняли, что вилка, похоже, будет всё-таки установлена, нам полегчало. Ларри вдруг вспомнил, что не ел с самого утра, и заговорил о состоянии «острого истощения», которое обычно наступало всякий раз, когда ему приходилось более четырёх часов обходиться без «заправки».

— Сиди здесь, вдруг возникнут трудности и им потребуется твой совет,— быстро забормотал он.— Я же сбегаю куплю чего-нибудь пожевать. Одна нога здесь — другая там.

Через четверть часа моя рама была готова, владелец мастерской протянул мне счёт в двадцать франков за работу. Пять долларов за час сверхурочных. Это был настоящий подарок, и я с благодарностью пожала руку хозяину. Пожав плечами, он расплылся в улыбке и пожелал мне, как говорят французы, «бон вояж».

Прошло ещё минут двадцать, прежде чем Ларри в конце концов явился к мастерской. На его физиономии блуждало какое-то странное выражение.

— Что случилось? — спросила я.— Я уже начала беспокоиться.

— Что случилось, говоришь? — пробормотал он.— Понимаешь, влип в одно дело, ну и, словом, даже забыл о еде.

— Это ты-то?

— Знаешь, иду я по этой улице, ищу магазин и, когда я прошагал уже четверть мили, прямиком попадаю в самый что ни на есть «стопроцентный» район «красных фонарей», который тянется квартал за кварталом. Во всех дверных проёмах, переулках, на всех углах стоят путанки, а все тротуары запружены пасущими их «котами», готовыми начать торг.

Вот я и призадумался, не снять ли мне пару колоритных кадров для «приправы» нашей коллекции слайдов. Вытаскиваю аппарат и как можно незаметнее стараюсь быстро щёлкнуть затвором, пока никто не обращает на меня внимания. Всё же одна дамочка засекла меня, принялась вопить и во всю прыть понеслась за мной. Вслед за ней в погоню ринулись её «коллеги». Последнее, что помню, как одна из них повисла у меня на руке и силилась выхватить аппарат. К счастью, я крепко вцепился в него и унёс ноги раньше, чем меня настигли другие.

Я сломя голову понёсся в противоположную сторону и немало отмахал, прежде чем остановился и решил, что лучше будет вернуться. Но обратно я был вынужден добираться окольным путём, на что ушла целая вечность!

Вот так, впервые в жизни, Ларри забыл позаботиться о своём пустом желудке.

Шестнадцатого сентября мы покинули Париж и устремились к немецкой границе, в Страсбург. Дорога заняла у нас четыре дня, и каждый из них встречал нас теплом и солнцем. Единственная неприятность произошла, когда у Ларри ослабел блок и большая часть шарикоподшипников раскатилась по обочине дороги. Часа полтора мы провели где-то под Нанси, просеивая трехфутовый клочок пыли и гравия, собирая рассыпавшиеся подшипники, переупаковывая и приколачивая блок на его законное место.

В то утро, когда мы пересекали границу с Германией, небо заволокли тучи. Часам к шести вечера, когда мы уже мерили мили в горах Шварцвальда, полил холодный дождь. Следующие три дня до самого Фюссена, городка близ австрийской границы, мы прорывались сквозь беспрестанный леденящий ливень. Это были самые плачевные дни нашего путешествия, и они настигали нас один за другим, как автоматные выстрелы.

В первый же вечер в Южной Германии мы расположились на ночлег в сосновом бору под Хайгерлохом. Несмотря на темень и дождь, мы уговорами пытались пробудить к жизни нашу плитку в надежде запечь сыр на сандвичах из грубого чёрного немецкого хлеба. В тот день, вопреки нашим худшим ожиданиям, мы обнаружили, что цены на съестное в Германии вполне разумные. Уже первый гастрономический кутёж показал, что наши ежедневные расходы на провизию составят где-то семь долларов, а то и меньше, если умело расходовать семидесятицентовую банку чечевицы, которыми завалены все немецкие бакалейные лавки.

Дождь поливал всю ночь. Наутро всё ещё дождило, и в палатке собрались две небольшие лужицы, там, где на плесневеющем полу начала сходить водоотталкивающая пропитка. Натянув фуфайки и непромокаемые куртки, мы выползли наружу соорудить и «уговорить» завтрак под ледяным ливнем.

Как всегда, больше всего досталось курткам, кроссовкам и перчаткам. Менее чем через час после старта вода, хлеставшая так, как будто кто-то открыл небесные шлюзы, напитала каждый слой нашей амуниции. Вода летела не только из туч, но и из-под колёс проносившихся мимо грузовиков. От этих монстров торговых грузоперевозок в Германии просто не было спасения даже на самых глухих дорогах, и каждый окатывал нас могучими широкими волнами грязной воды.

В тот день мы изрядно поколесили вверх-вниз по горам, холодный ветер и дождь превратили в ледышки насквозь промокшие руки и ноги. Когда подошло время обедать, мы постелили туристический коврик под прикрытием сосен и, усевшись на сухом пластике, сгорбились над едой, стараясь хоть как-то сохранить её в сухости. Как оказалось, мы слишком замёрзли, чтобы нагулять аппетит.

К концу дня, после шестичасового барахтанья в потопе, я окончательно скисла. Ноги и руки так сильно жгло сырым ледяным холодом, что хотелось вопить. Меня поташнивало от вонючих дизельных выхлопов, извергаемых грузовиками мне в ноздри и в рот, а лязгающий звук механизмов бомбардировал мои уши. Из носа рекой лилась слизь, я была мокрой — хоть выжимай, и не могла сдержать дрожи; ко всему прочему, за два оставшихся часа пути моё тело сочло возможным нанести последний удар — понос.

— Ох, нет. Бедняжка,— вздыхал Ларри, когда я в очередной раз соскакивала с велосипеда, на три четверти осилив долгий подъём, и со всех ног бросалась к ближайшим кустикам.

Раз от раза я остывала всё больше, и холод глубже вгрызался в моё тело. Вскоре я начала останавливаться через каждые четверть часа, когда спазмы усилились настолько, что всё моё нутро, похоже, готово было взорваться. Рулон туалетной бумаги, лежащий в кармане куртки, напитался водой едва ли не до полного растворения.