Леонид Платов - Мир приключений № 8, 1962

• Название: Мир приключений № 8, 1962
• Автор: Леонид Платов
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1962

---

Двенадцать тысяч рублей извлекли из одеяла. Их зашила Абросимова по приказу Лапоногова — все деньги, причитавшиеся господину Лангу за проданные блузки, галстуки, отрезы, белье. Двенадцать тысяч новенькими советскими бумажками, как видно срочно нужными кому-то за рубежом для снаряжения какой-либо тайной вылазки на нашу землю. Оружие, карты, рацию изготовили, а вот новых советских денег не хватило…

Господин Ланг вряд ли остался в накладе. Недаром на борту «Франконии» находился тот, с военной выправкой, в сюртучке буфетчика. Он не сходил на берег — это и не требовалось. Разведка наверняка оплатила хлопоты господина Ланга. Он убрался отсюда, целый и невредимый, но у него уже нет здесь партнеров: «родственницы» Абросимовой, двуликого Форда — Лапоногова.

Раза два, любопытства ради, Чаушев присутствовал на допросе главаря шайки. Он все отрицал сперва. Однако среди кредиток, найденных в одеяле, оказались те, что попали от Абросимовой к Вадиму. Номера сошлись… Кроме того, на квартире у Лапоногова было обнаружено денег — советских и иностранных — и разных ценностей на девяносто семь тысяч рублей.

— Эх, стал бы я скоро стотысячником, кабы не вы! — признался Лапоногов капитану Соколову.

— И что же, остановились бы?

— Вы не поверите, гражданин начальник, — потупился Лапоногов. — На что мне больше?

— Не поверю! — отрезал Соколов. — Ведь Форд — миллионер.

— Так то настоящий… Опротивел мне бизнес, гражданин начальник. Ну их, деньги! Морально тяжело.

Нет, стяжатель не остановится. Жадность его безгранична. Чаушев с брезгливостью вспоминает спекулянта, изображавшего душевный перелом и раскаяние.

Недели через две будет суд над шайкой. Дело о ней будет завершено, папки с бумагами лягут на полки архива. Да, в юридическом смысле это конец, точка. А по-человечески?.. Ставит ли точку жизнь и когда?

Вчера Чаушев зашел к Лесновым.

Леснов молодцом, уже три тысячи операций на счету. Вышел из печати объемистый труд по хирургии. Член научных обществ Лондона, Рима, Стокгольма. И что хорошо? Он так же прост, скромен, как прежний Леснов, судовой врач на грузовом пароходе. Я, мол, чернорабочий, камни из печенок вынимаю. Вот у пограничников всегда интересные новости! И все за чайным столом умолкли, глядя на Чаушева. Бывало, он рассказывал такие захватывающие истории.

Рассказал и на этот раз. Про шайку Лапоногова, про Валентина, про Гету. Конечно, не называя имен. Гета сидела против Чаушева. И он увидел, как она побледнела. Жестоко, может быть? Нет, он не мог, не должен был умолчать…

Старшие Лесновы — те ничего не заметили. Им и в голову не пришло, что эпизод из мира преступления и сыска, из мира, столь же далекого от них, как льды Антарктики, может иметь хотя бы малейшее отношение к дочери.

— Насчет студента я имел беседу с директором института и в комитете комсомола, — сказал Чаушев. — Парня оставят на учебе.

Он осторожно выбирал слова и поэтому выражался суше, чем обычно.

— А как с девицей?! — воскликнула мать Геты. — С нее, как с гуся вода? Ух, я бы эту бесчувственную тварь!..

Каштановые волосы Геты всё ниже, ниже опускаются над чашкой, вот-вот упадут в чай.

— В Уголовном кодексе, — ответил Чаушев, — нет статей, карающих за нечуткость, за эгоизм, так что органы правосудия в данном случае…

— Вы хоть внушили ей? — перебила мать Геты. — Или она пребывает в святом неведении, эта…

— Теперь ей уже известно, — дипломатично, стараясь не глядеть на Гету, молвил Чаушев.

— И как? Дошло до нее? Воспитывают вот таких белоручек, держат, как в оранжерее, а потом…

Несмотря на всю серьезность положения, Чаушева начал разбирать смех. Он, наверное, расхохотался бы и придумал бы объяснение, но в эту минуту Гета вдруг вскочила и, не то охнув, не то всхлипнув, выбежала из столовой. Светлое платье ее молнией сверкнуло по чашам и кубкам на стеллажах, по холодному полированному металлу.

— Гета! Что с ней? — Леонова вопросительно обернулась к мужу, потом к Чаушеву.

Чаушев пожал плечами. Ябедничать не стану, решил он. Гета уже взрослая. Пусть откроет им сама.

— Она вообще не в своей тарелке последнее время, — подал голос Леснов. — Ты не находишь, мамочка? Возрастное явление, по всей вероятности.

Когда Чаушев уходил, Гета окликнула его на лестнице. Он услышал быстрый, задыхающийся шепот:

— Михаил Николаевич, где он? В общежитии, да?.. Хорошо, я побегу к нему…

— Беги, беги, конечно, беги! — обрадовался Чаушев. — Беги, девочка, — прибавил он тихо, почти про себя, провожая ее взглядом.

Как сложатся их отношения, гадать не стоит. Ложь многое испортила. Ясно одно — такое не забывается. Сейчас Гета уже не та, что прежде, она стала старше.

Как раз теперь Савичев нуждается в поддержке. Ему очень трудно. Правда, Чаушев предложил не давать делу широкой огласки в институте, обойтись без публичного суда. Юноше и без того стыдно. Вчера вечером он собрал свои вещи и заявил Вадиму, что уезжает домой, в Муром. Бросает учиться, не смеет называться студентом…

Вадим и тут не сплоховал, взял да и запер своего друга в комнате. И позвал комсорга. Вдвоем они до полуночи обрабатывали Савичева. Отняли билет на поезд…

Все эти события и лица теснятся сейчас в голове Чаушева, шагающего на службу. Знакомый поворот, взрыв солнечного света впереди, мачты, чайки, дыхание моря…

В кабинете все по-прежнему — пучок острых, тщательно очинённых карандашей на столе, безмолвие сейфа. Ни следа недавних волнений, раздумий. Все та же старая, потускневшая от времени панорама порта на стене. Снять, непременно снять! И опять появляются мысли о близкой отставке.

— Происшествий никаких не случилось, — докладывает дежурный офицер. — «Донья Селеста» ожидается часам к четырнадцати.

Ах да, с Кубы, с грузом сахара. Скоро идти встречать… Дума об отставке не оборвалась, она только отодвинулась куда-то в глубину сознания.

— Давайте уберем это. — Чаушев показывает на панораму. — Пришлите кого-нибудь.

Хватит ей висеть тут, тоску нагонять! Незачем оглядываться назад. Внезапно и как будто без всякой причины — может быть, оттого, что из-за тучи прямо в кабинет брызнуло солнце, — на душе стало веселее. Ведь жизнь не кончена! Все равно город, любимый, родной с детства город не даст отставки, не прогонит его, пограничника Чаушева. Он будет нужен людям. Так или иначе, а всегда будет нужен.

Непременно!

Я. Полищук, Б. Привалов МИСС ХРЮ

Приключенческий памфлет

Глава I ГОРОД УЛЫБОК

Достоверно известно, что на карте Республики Потогонии города с таким приятным названием найти еще никому не удавалось. В географических справочниках, ревностно просматриваемых шефом полиции генералом Шизофром, эта частица страны, отстоявшая от Нью-Торга на таком же расстоянии, как и от Вертингтона, именовалась зоной полупустыни.

— Выбейте из мозгов эту чепуху! — заявил однажды Шизофр, отличавшийся деликатностью выражений, корреспондентам рабочих газет. — В городе должны жить люди, а в данной местности людей не обнаружено.

И генерал улыбнулся самой жизнерадостной из своих улыбок, обнажив при этом платиновые коронки на зубах мудрости. Корреспонденты ретировались, также очаровательно улыбнувшись в ответ. Может быть, они припомнили, что шеф полиции улыбался особенно обаятельно перед тем, как совершить какую-нибудь милую гадость. Может быть, они слышали, что у генерала зубы мудрости прорезались с небольшим опозданием, а именно тогда, когда у нормальных особей они обнаруживают склонность к выпадению.

Впрочем, по-своему бравый генерал был прав. С редкостным достоинством придерживаясь законов своей благословенной страны, мог ли генерал считать за людей какие-то две-три тысячи безработных, нашедших себе приют в местности с таким пленительным названием.

Достоверно известно и то, что, сколько ни старайся, ни в одном штате Потогонии не удастся сыскать такого количества улыбающихся физиономий. Казалось, здесь каждый дюйм пространства излучал улыбку, которая могла бы успешно конкурировать с гримасой того же назначения у самого Шизофра. Улыбку здесь можно было даже потрогать. Об улыбку здесь можно было споткнуться… Вокруг смеялись все. Смеялся грудной младенец, умилительно поглощая ананас величиной с мяч для пушбола. Смеялся очаровательный подросток в коротеньких штанишках, всаживая очередь из детского автомата в смеющегося гуттаперчевого медвежонка. Смеялась юная потогонийка, принимая в подарок от своего гогочущего папаши в день конфирмации голубой восьмицилиндровый лимузин. Оторвав несколько минут от делания денег, смеялся в своем оффисе владелец лучшей в стране фирмы по производству подтяжек с убедительным названием «Попробуйте, продержитесь без нас!». Смеялся пожилой игрок в гольф, попав мячом точно в глаз своему захлебывающемуся от восторга партнеру. Словом, смех сопровождал жителя этого удивительного города от младенческих пеленок до гробовой доски. Мы имеем в виду гробовщика, весело и заговорщицки подмигивающего своему клиенту с умиротворенной покойницкой улыбкой.