Леонид Платов - Мир приключений № 8, 1962

• Название: Мир приключений № 8, 1962
• Автор: Леонид Платов
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1962

---

— Кауфман! Скотина! Это ты?

Иванов неслышно выхватил нож. Ложкин сунул руку за пазуху, где лежал пистолет. Оба ждали, не шевелясь, затаив дыхание. Солдат перестал кричать, он молчал, прислушиваясь, его зубы отбивали частую дробь.

Позади напуганного солдата заскрипел снег.

— Кауфман!.. Это вы?

— Ну кто же еще, неустрашимый крестоносец?

— Куда вы к дьяволу провалились?

— Опять живот схватило. Проклятые эрзацы. Мне нужна диета, а здесь жрешь всякую гадость. Провода не потерял?

— Нет, вот они. Интересно, далеко еще до повреждения? Идем, идем, а его все нет. — В голосе молодого слышалась нескрываемая радость.

— Найдем. Времени у нас с тобой достаточно. Сейчас, Фриц, искать повреждения одно удовольствие. Если бы не холод да не болел проклятый живот… Но погоди, начнется наступление, тогда узнаешь, что такое настоящая война… — Он запнулся за что-то на дороге, выругался. Подошел к стоявшему в темноте солдату, спросил: — Ну, где ты тут?

— Здесь я! — с готовностью ответил молодой солдат.

— Подержи карабин…

Он долго звенел пряжками поясных ремней, потом сказал:

— Теперь, кажется, всё. Идем, крестоносец! Давай карабин. Ну, чего ты так дрожишь? Замерз?

— Да, адский холод! Идемте скорей!

Связисты прошли мимо, выдирая из снега на обочине дороги провода. Разведчиков обдало приторным запахом порошка против вшей.

Светало. Иванов и Ложкин брели по глубокому снегу. Иванов остановился, перевел дух и сказал:

— Шабаш!

Ложкин устало улыбнулся:

— Да, кажется, выбрались на оперативный простор!

Иванов нырнул под лапы ели и позвал оттуда:

— Коля, давай сюда, тут даже снегу нету, прямо как дома на печке. Эх, и закурим мы сейчас!

Ложкин прислушался, посмотрел по сторонам. В сером, мглистом тумане едва просвечивали неясные очертания деревьев. Лес тоже, казалось, чутко слушал и удивлялся необыкновенной тишине утра.

Потянуло махорочным дымом. Иванов спросил из-под ели:

— Тихо?

— Да, очень.

Иванов сладко зевнул и сказал сонным голосом:

— Хорошо! Будто за дровами приехали.

Ложкин залез под лапы ели.

— Что я говорил? — встретил его Иванов. Он сидел, опершись спиной о ствол. — Малина, а не жизнь под такой крышей.

— Действительно, хорошо здесь, — ответил Ложкин, устраиваясь рядом.

Иванов протянул кисет и засмеялся. Ложкин вопросительно посмотрел на него. Иванов сказал:

— Вспомнил, как мы с братом Никитой вот так же ночевали под елкой. Пошли на лыжах, а тут пурга. Вот такую же выбрали, костер разожгли. В шестом классе учились, близнецы мы с ним. Будто вчера было.

— Брат тоже воюет?

— Нет, дома остался. Хромает он, в детстве ногу сломал, срослась не так. Хороший у меня брат, тоже, как и ты, по ученой части пошел: учитель математики. Голова!

— Хорошо иметь брата. Мне так всегда его недоставало.

— Что же, и сестер нет?

— Один я у мамы.

— Это нехорошо. Семья должна быть большая. Чтобы крепко корни пускала. — Иванов потянулся, сказал мечтательно: — На печь бы сейчас, раздеться да на тулуп, потом встать к обеду, мать щей из печки, потом пирог. Эх, жрать хочется!.. Что это я несу? Давай, Коля, располагаться. Спи ты первый. Или давай враз вздремнем. Нас тут ни один черт не найдет.

— Нельзя.

— Правда твоя. Ложись-ка ты первый.

— Мне что-то не хочется.

— Ну и врешь! Я вот говорю с тобой, а сам сны вижу.

— Ну и спи. Ты же знаешь, что я на сон не очень-то падок. Часов в десять разбужу.

— Действительно, ты какой-то… Всю ночь промаялись, а ты хоть бы что.

— Привычка. Еще студентом натренировался: учился ночами. Я жил тогда в Ленинграде. Какие, брат, там белые ночи!.. Неизъяснимой красоты…

Иванов всхрапнул.

Ложкин, полузакрыв глаза, отдался воспоминаниям. В усталом сознании возникали торжественные громады дворцов, гранитная набережная Невы, серое небо. Он идет по сонному городу с тоненькой девушкой, ему видна только ее щека, необыкновенно знакомая, милая щека. Но кто она? Ложкин мучительно вспоминает и, холодея, не может вспомнить. Девушка поворачивает голову, и у него вырывается радостный крик:

— Зоя Горошко, вы?!

Она улыбается, что-то говорит ему, но Ложкин не слышит, охваченный непонятной тревогой. Ему и Зое угрожает что-то. Но что?

— Они! — шепчет Зоя и убегает вдоль пустынной улицы, а он стоит, чтобы защитить ее от чего-то неумолимо надвигающегося на них.

Ложкин проснулся и сразу услышал далекий собачий лай. Лаяли две собаки: одна — звонко, взахлеб, вторая — редко, отрывисто.

Ложкин разбудил Иванова. Они вылезли из-под елки, побежали, проваливаясь по колено в глубоком снегу. Лай собак слышался все явственнее. Они остановились, тяжело дыша. Ложкин вопросительно посмотрел на товарища. Иванов сказал:

— На лыжах, гады!.. Может, займем оборону? Что зря силы мотать?

Ложкин отрицательно покачал головой:

— Рано, Ваня… Постой!.. Выкрутимся!

— Неплохо бы. Да чудес, брат, давно не было на свете.

— Где у тебя веревка?

Иванов торопливо полез в карман полушубка, не спуская глаз с тонких пальцев Ложкина, отстегивающих гранату от пояса.

Рядом на ветку орешника села синица. Стучал дятел. Скупое солнце золотило вершины сосен. Где-то впереди мирно тарахтела повозка.

Иванов вытащил моток тонкой веревки, припасенной для «языка». Ложкин отхватил от нее ножом сантиметров сорок и привязал один конец за кольцо гранаты. Снял меховую рукавицу, протянул ее Иванову.

— Вяжи за палец!

— Фугас! — догадался наконец Иванов, поспешно затягивая узел.

Ложкин ослабил чеку, закопал гранату в снег, утрамбовал его, а рукавицу оставил на поверхности.

— Порядок! — одобрительно заметил Иванов. — Слышишь?

— Да, собаки лают правей и будто тише.

— Обходят машины со снарядами. Там мы сделали большую петлю.

Они быстро пошли, окрыленные надеждой.

Иванов поднял руку. Они присели, и вовремя: в десяти шагах замелькали серые шинели. Когда взвод солдат прошел, они, пригнувшись, подкрались к дороге. На той стороне шел редкий осинник, дальше опять синел ельник, но над ним поднимался тонкий столб дыма. Лай собак опять стал громче. По дороге громыхала повозка.

— Придется вернуться, — прошептал Иванов.

— Тише, ложись!

Из-за поворота показались заиндевелые рыжие кони. Они медленно тянули фуру с сеном. На облучке, упрятав голову в огромный воротник крытого зеленоватым сукном тулупа, клевал носом возница, держа на коленях карабин.

Ложкин сказал:

— Спрячешь его в сено.

— На кой…

— Заходи слева!

— Ладно. Пошли!

Собаки заливались совсем недалеко. Слышались голоса фашистов. Глухо ударил взрыв.

Возница проснулся. Увидев русского солдата и наведенный пистолет, он опять закрыл глаза.

Иванов бросил на воз карабин и тряхнул ездового за плечи. Ложкин приказал немцу:

— Снимай тулуп и лезь в сено!

Ужас парализовал солдата. Не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, он лишь трясся мелкой дрожью и мычал, стараясь что-то вымолвить. Иванов снял с него тулуп. Ложкин тотчас же надел его и взялся за вожжи. Иванов приподнял сено, нависшее над облучком:

— Ну лезь, холера тебе в бок! Быстро!

В глазах солдата мелькнула надежда, он глотнул воздух раскрытым ртом, повернулся и быстро полез в сено.

— Как суслик, — сказал Иванов. — Ну и я за ним, а то он насквозь туннель пророет, тогда ищи-свищи.

Ложкин стал нахлестывать лошадей вожжами. Тяжеловозы затрусили рысью. Погоняя коней, он смотрел по сторонам, ища, где бы свернуть с дороги. Собак больше не было слышно, но теперь позади, за поворотом галдели гитлеровцы, резанула автоматная очередь.

Зашуршало сено. Иванов спросил:

— Это не в нас?

— Молчи и не показывай носа!

— Паникуют, — сказал Иванов, вздохнул и затих.

По обеим сторонам дороги поднимались мачтовые сосны. С правой стороны виднелись машины, дымила кухня. На другой стороне Ложкин никого не заметил, хотя съезд с дороги был весь исполосован следами повозок и машин. Он погнал рыжих дальше. Внезапно лес кончился. Открылось заснеженное поле. Недалеко от дороги из снежного бугра торчало закопченное крыло «Юнкерса» с желтым крестом. На дальнем конце поля поднимались столбы синеватого дыма.

«Деревня», — определил Ложкин, и ему захотелось тепла, горячих щей, покоя. С горечью думая об этом, он стал поворачивать лошадей; от деревни показались два всадника. Он снова вернулся в лес, свернул с дороги и долго ехал в глубь леса. Снег между сосен был утоптан, везде виднелись следы огромного бивуака: валялись банки из-под консервов, обрывки бумаги, чернели проталинки от костров, по снегу расплывались маслянистые пятна. Ложкин остановил коней на небольшой поляне, густо заросшей молодыми елями. Снова нахлынуло расслабляющее желание тепла, покоя. Ложкин, тряхнув головой, слез с фуры. По дороге ползла, как тысяченогая гусеница, пехота. Внезапно совсем недалеко ударила батарея тяжелых минометов. Лошади боязливо затоптались на месте. С вершин сосен, по краям поляны, посыпался снег.