Нэнси Като - Все реки текут

• Название: Все реки текут
• Автор: Нэнси Като
• Издательство: Фора-фильм, ТОО Пролог
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87592-006-8

«Все реки текут» – экранизированный роман австралийской писательницы Нэнси Като.

Корабль, на котором в Австралию в поисках лучшей жизни, направляется с родителями юная англичанка Филадельфия Гордон, терпит крушение. Оставшаяся сиротой Филадельфия, поселяется на ферме своей тётушки в окрестностях Эчуки. Часть оставленного отцом наследства она инвестирует в колёсный пароход. Её жизнь навсегда меняется, когда ей встречается Брентон Эдвардс. Дели выходит за Брентона замуж и отказывается от карьеры художницы в Мельбурне ради жизни и путешествий по реке на пароходе.

---

– Эта маленькая славная круглая комнатка на крыше?

– Да, она же и обсерватория, и наблюдательный пункт. Там у меня телескоп, и я могу издали следить за приближением пароходов; оттуда хорошо видна и другая сторона озера. А иногда ночью я смотрю на звезды и планеты. Когда вы поправитесь, я вам все покажу…

«Ее лучше поместить в другую комнату. Побольше. Здесь нечем дышать». – В полузабытьи Дели услышала голос доктора. Он говорил отрывисто, словно чем-то был раздражен. Это был уже третий его визит за два дня: по-видимому, они решили, что она совсем плоха.

Дели только что очнулась от ночного кошмара, который с самого детства приходил к ней всякий раз, когда у нее была высокая температура. Ей казалось, будто она глотает бесконечную волнообразную сосиску с едва уловимым, но отвратительным запахом и таким же вкусом. Чем быстрее она ест, тем больше ее становится, и она должна глотать и глотать, иначе эта сосиска заполнит всю комнату и она задохнется в ее тошнотворных изгибах. У нее во рту все еще стоял этот вкус – вкус болезни.

– Можно? – Рибурн вошел в каюту и присоединился к Гордону и доктору, стоявшим у койки, так что маленькая комнатка оказалась битком набита людьми. – Я бы предложил, доктор, перенести ее к себе в дом. Мои тетки смогут обеспечить ей необходимый уход; и свежего воздуха там в избытке. На борту судна нет ни одной женщины, кроме самой миссис Эдвардс. Ее муж прикован к постели, здесь только кок и матрос, не считая ее сына…

– Двух сыновей, – пробормотала Дели, – и Чарли Макбина.

– Два школьника и пьяный старик. Я думаю, доктор…

– Согласен. Здесь не место для больной женщины. С озера поднимается сырой воздух. Нет вентиляции. Лучше перенести ее отсюда. Хорошенько укутайте ее – и на носилки. Фррр! – Этот последний трубный звук, исходивший из большого мясистого носа, потонул в огромном платке.

Рибурн дождался, когда доктор уберет платок в карман, и обратился к нему.

– Мне кажется, не стоит откладывать. Может быть, вы сразу же и переговорите с мистером Эдвардсом?

– Хорошо. А что касается вас, молодая леди, – Дели почувствовала легкое удовольствие, услышав такое обращение, хотя она и понимала его относительность: доктору, по-видимому, было далеко за шестьдесят, – в будущем вы должны быть очень осторожны. Никакой сухомятки. Никаких двадцатичетырехчасовых вахт. Теплая одежда. Горячая калорийная пища. Крепкий портер. Но сначала мы должны доставить вас на берег и вылечить. Фррр! – Доктор уткнулся в платок.

– Да, доктор, – покорно согласилась Дели. Она было забеспокоилась, как Брентон и мальчики обойдутся без нее, но ведь справлялись же они, когда она и Мэг уезжали в город. К тому же у нее не было сил спорить с доктором. Все ее тело горело в огне, и сильно болела грудь.

– Я оставлю рецепт. Отхаркивающая микстура, аспирин, грелка, грудной эликсир… Мисс Дженет отличная сиделка. Утром я загляну. До свидания, миссис… Фррр!

Доктор взял свою сумку и направился к Брентону. Рибурн ободряюще ей улыбнулся и ушел, чтобы предупредить своих тетушек и приготовить для нее комнату. Он знал: тетушка Дженет придет в восторг, узнав, что сможет показать свое искусство сиделки. А что касается тетушка Алисии… он знает, как с ней обращаться.

14

– Передай мне большой дуршлаг, Мэг, – сказала миссис Мелвилл, быстро сдвигая с плиты кастрюльку с цветной капустой. – Ты приготовишь пюре, дорогая?

Она подняла крышку и склонилась над кастрюлей, пар окутал ее румяное лицо с резко высеченными чертами.

Ну что за девочка, подумала она и вслух спросила:

– Это один из тех кочанов, что ты вырастила, да? Тебе бы быть дочерью фермера, Мэг. Это настоящее чудо.

Она сбросила «настоящее чудо» в дуршлаг, и оно лежало там – округлое, кремовато-белое и плотное, словно кучевое облако. Белый соус с большим количеством масла, посыпанный мелко нарезанной петрушкой, был уже готов и стоял на краю теплой плиты.

Мэг любила вечернюю трапезу. За окном уже сгущались сумерки; свет лампы казался желтоватым. Большая светлая кухня наполнена ароматом еды, приготовленной с таким совершенством, когда уже один запах вызывает наслаждение. Сегодня Мэг приготовила паровой пудинг и надеялась услышать слово похвалы от Гарри. Миссис Мелвилл постелила скатерть и вытащила из плиты подогретые тарелки.

– Можно звать мужчин, Мэг.

Она пошла окольным путем – через свою комнату, где взбила щеткой черные шелковистые волосы.

– Когда я выйду замуж, – сказала Мэг своему отражению, – я приготовлю обед, поставлю его в печь, потом пойду приведу себя в порядок, и уже тогда позову Гар… Я хочу сказать, моего мужа.

Ее чтение на ферме состояло в основном из женских журналов, которые миссис Мелвилл выписывала ради рецептов и модных выкроек, но Мэг прочитывала их от корки до корки: советы молодым женам, романтические сериалы, всякие истории, которые начинались со случайной встречи, а заканчивались свадебными колоколами. Из них девочка черпала все знания об окружающем мире и отношении полов, оставляя без внимания житейский опыт матери. «Мое замужество – думала тринадцатилетняя Мэг, – будет не таким».

Ее муж будет приносить ей цветы ко всем праздникам; она будет встречать его каждый день с красной лентой в волосах; и каждый вечер в подходящий момент они будут уединяться, чтобы предаться особым, мистическим восторгам в постели. Она была деревенским ребенком и давно наблюдала странные игры животных в различные времена года; на все это накладывалось ее богатое воображение: она в прозрачном шифоне, среди белых как снег, простыней, взывающая снова и снова о бесконечном, никогда не насыщающем ее блаженстве.

А когда появится ребенок, они будут стоять вдвоем над маленькой колыбелькой, украшенной оборочками и ленточками. Она никак не могла решить, кто это будет: мальчик, которого они назовут Ричард, или девочка по имени Робина; иногда, не зная, кого предпочесть, она останавливалась на двойняшках. Потом муж повернется к ней и нежным шепотом произнесет: «Дорогая, у ребенка такие же прелестные волосики, как у тебя», после чего их губы встретятся в нежном поцелуе.

– Мэг, ты позвала их? – В голосе миссис Мелвилл слышалось нетерпение. – Чай готов.

– Иду, иду… – сказала девочка нараспев и выскользнула из комнаты.

Затем они сидели вокруг стола, попивая крепкий настоявшийся чай, которым завершалась каждая трапеза, и миссис Мелвилл любовно поглядывала на Мэг. Сегодня эта девочка особенно хороша. Вот если бы у нее была такая дочь, думала миссис Мелвилл.

Дели открыла глаза и уставилась на пятнышко, видневшееся на голубовато-серебристых обоях. Чернильная клякса или же там сидит муха – нет, две мухи, и сейчас они машут крылышками.

Какая глупость! У мух нет крыльев, которыми можно размахивать, это может быть только одно – черная птица. И пока Дели следила за ней, птица выросла до размеров вороны. Она лениво хлопала черными крыльями, но не двигалась со своего места – серебряной решетки, рядом с голубой розой. Дели хотелось, чтобы птица улетела: она портила умиротворяющую гладь серебряного с голубым, на которой останавливались ее воспаленные глаза.

Откуда-то из-за решетки доносились голоса. Неужели она лежит в саду? Дели попыталась сосредоточиться и определить, наконец, где же она находится. И сразу ворона перестала хлопать крыльями, стала совсем маленькой и превратилась в жирную муху. Дели сообразила: она находится в доме Рибурнов, у нее на груди лежит какая-то тяжесть, мешающая ей вздохнуть, а во рту ощущается привкус болезни.

Теперь она узнала и голос доктора; интересно, он уже осматривал ее?

– Сильный жар, очень сильный. Ухаживайте лучше. Протирайте уксусом, чтобы снизилась температура. На вас можно положиться, мисс Дженет. Я бы предложил отправить в больницу, но сейчас ее нельзя трогать… Да… Фррр!

– Я буду стараться, доктор.

Дели слушала отвлеченно, словно речь шла не о ней, а о ком-то другом, кто никак с ней не связан. Чему быть – того не миновать: если уж так должно случиться, она готова оставить этот мир без борьбы. Ее не беспокоило, что будет с Брентоном, детьми, пароходом. Она видела, что ее жизнь – капля, нет, меньше чем капля, просто молекула в бесконечной реке вечности. Молекула Н2О. И при такой температуре она скоро испарится. Ее голова начнет испаряться первой, став необыкновенно легкой. Затем испарятся шея и плечи, а потом наступит черед сердца, и тогда все тело превратится в частицу потока…

Что-то холодное легло на ее губы, которых уже не существовало.

– Сосите этот кусочек льда, миссис Эдвардс. Я сейчас оботру вас, чтобы сбить температуру, и вам станет легче.

Перед ней тянулся длинный пустой пляж, и она шла по нему совершенно одна; высокая волна неожиданно стала настигать ее. Она побежала, но было уже поздно. Волна догнала ее, подняла, отбросила далеко за песчаные холмы и оставила там, задыхающуюся, но в сознании… Дели очнулась в постели под голубым шелковым одеялом, в большой комнате с голубовато-серебристыми обоями, которые она видела где-то раньше. Может быть, в другой жизни?