Вольфганг Акунов - КРЕСТ И ЗВЕЗДА ГЕНЕРАЛА КРАСНОВА ИЛИ ПЕРОМ И ШАШКОЙ

• Название: КРЕСТ И ЗВЕЗДА ГЕНЕРАЛА КРАСНОВА ИЛИ ПЕРОМ И ШАШКОЙ
• Автор: Вольфганг Акунов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эта книга родилась из небольшого очерка, задуманного как венок на могилу доблестного генерала от кавалерии Русской Императорской Армии, Атамана Всевеликого Войска Донского, классика русской военной прозы, крупного русского военного мыслителя и ученого, создателя и основоположника новой в истории русской военной школы науки — военной психологии — Петра Николаевича Краснова

---

«Я не признаю мучений, отвечал я ему. Страшен первый удар. Но он несомненно вызывает притупление чувствительности, полубессознательное состояние, и дальнейшие удары уже не дают ни болевого, ни морального ощущения…»

Какие милые темы для разговоров между боевыми генералами действующей Русской армии, не правда ли? И это — летом 1917 года, еще задолго до большевицкого переворота!

28 августа 1917 года генерал Краснов прибыл в Могилев. Всю войну генерал провел «на позиции», по-теперешнему — на передовой, и в Ставке был впервые. Здесь он узнал, что Корнилов объявил Керенского изменником (а Керенский, в свою очередь, сделал то же самое по отношению к Корнилову), что необходимо арестовать Временное правительство и прочно занять Петроград верными Корнилову войсками. Тогда можно будет продолжать войну и победить германцев. С этой целью генерал Корнилов двинул на Петроград 3-й конный корпус, который, с приданной ему Кавказской Туземной дивизией, разворачивается в армию, командовать которой назначен генерал А.М. Крымов.

Туземная дивизия, с приданием к ней 1-го Осетинского и 1-го Дагестанского полков, в свою очередь, разворачивается в Туземный корпус. А генерал Краснов должен принять у генерала Крымова 3-й конный корпус, чтобы освободить Крымова для командования новой армией.

Генерал Краснов сразу же отметил, что все эти развертывания осуществляются на ходу, и при этом не в настоящем боевом походе, а в железнодорожных эшелонах, представляющих собой идеальную питательную среду для большевицких и прочих заразных революционных бактерий.

Краснова очень удивило, что Корнилов, к несчастью для себя и России, не предпринял даже попытки выгрузить войска из эшелонов, устроить им смотр, провести по Могилеву церемониальным маршем, сказать войскам несколько зажигательных слов (не речь, Боже сохрани, не речь!), обещать награды здесь и венцы праведников — Там. Словом, придать творимому им государственному перевороту столь необходимый элемент театральности с харизматическим Вождем на белом коне, и столь необходимое русскому человеку ощущение Санкции Свыше. Как все это отличалось от того, как вел в атаку свой корпус граф Келлер!

«Я помню, — пишет генерал Краснов, — как граф Келлер повел нас на штурм Ржавенцов и Топороуца. Молчаливо, весенним утром на черном пахотном поле выстроились 48 эскадронов и сотен и 4 конные батареи. Раздались звуки труб, и на громадном коне, окруженный свитой, под развевающимся своим значком явился граф Келлер. Он что-то сказал солдатам и казакам. Никто ничего не слыхал, но заревела солдатская масса «ура», заглушая звуки труб, и потянулись по грязным весенним дорогам колонны. И когда был бой — казалось, что граф тут же и вот-вот появится со своим значком. И он был тут, он был в поле, и его видели даже там, где его не было. И шли на штурм весело и смело»…

Ничего подобного при так называемом «Корниловском мятеже» не было и в помине. Медленно ползли по ниткам железных дорог эшелоны, часами стояли на узловых и просто станциях, и личный состав частей — еще вчера бывших цветом и гордостью Русской армии — подвергаясь воздействию многочисленных агитаторов (а трудно ли обработать 40 человечков или 8 лошадей в отдельно взятом вагоне!) — превращался в навоз для «русской» и мировой революций.

Результат: по прибытии, согласно приказу Главковерха, в Псков, вновь назначенный комкор-3 генерал П.Н. Краснов был арестован комиссаром Северного фронта, сразу после получения известия о том, что генерал Крымов застрелился (?) в Петрограде. «Мятеж Корнилова» закончился, так и не успев начаться, подавленный — и кем! — ничтожным Керенским! И храбрые русские генералы, которые еще в феврале советовали Государю уйти (без него-де они управятся лучше!), теперь прикладывали к виску холодные стволы или покорно шли в Быховскую тюрьму дожидаться расправы.

Генерала Краснова, однако, тогда миновала их участь — слишком очевидно было, что его «присоединили» к «мятежу» в самый последний момент, не введя совершенно в курс дела, и так и не дав вступить в командование 3-м конным корпусом. Он был освобожден из-под ареста и вновь утвержден командиром 3-го конного корпуса, но уже генералом Алексеевым — временным начальником штаба Верховного Главнокомандующего (на сей раз уже не Корнилова, а Керенского). Как бы то ни было, 3-й конный корпус являлся, на тот момент, единственной реальной силой, помешавшей большевикам захватить власть в столице и в стране еще в августе 17-го, и потому генерал Краснов принял новое назначение, сочтя Керенского все-таки меньшим злом, по сравнению с товарищами Лениным и Троцким.

Штаб корпуса находился в то время в Царском Селе, а части корпуса были дислоцированы в близлежащих к столице городах. Их присутствие вызывало постоянную нервную дрожь у будущих «вождей Великого Октября», непрерывно требовавших через Совет рабочих и солдатских депутатов увода страшного им корпуса подальше от Петрограда.

В противовес этим истеричным требованиям изменников Родины, генерал Краснов подал на имя Керенского тщательно проработанный проект формирования мощнейшей конной группы из верных Временному правительству кавалерийских и казачьих частей с сильной артиллерией и бронеавтомобилями. Согласно проекту Краснова, часть этой группы должна была постоянно находиться в самой столице, а часть — в непосредственной близости от Петрограда, в постоянной боевой готовности.

Проект был вручен генералом Красновым командующему войсками Петроградского военного округа, который принял у него этот рапорт-проект и передал его Керенскому. Трудно сказать, в каком из этих двух звеньев произошла утечка информации (а попросту говоря — обыкновенная измена), но уже на следующий день текст красновского проекта каким-то «непостижимым» образом был напечатан в пробольшевицких газетах с соответствующими критическими комментариями и требованием немедленно убрать «реакционный» корпус подальше от Петрограда.

«Душка» Керенский, неутомимо пиливший последний сук, на котором сидел, поддался этим наглым требованиям «партии национальной измены», и 3-й конный корпус в сентябре 1917 года был переброшен в район городов Псков-Остров, и передан в распоряжение Главкома Северного фронта генерала Черемисова (сторонника большевиков, после октябрьского переворота открыто перешедшего на сторону победоносных агентов кайзера Вильгельма). Части корпуса были немедленно разбросаны на пространстве в сотни верст от Витебска до Ревеля. Начинался последний этап агонии Временного правительства, а с ним — и последних остатков исторической России.

Октябрьский переворот

25 октября (7 ноября) 1917 года генерал Краснов получил от Керенского паническую телеграмму с приказом спешно перебросить 3-й конный корпус под мятежный Петроград. На следующий день в Псков к Краснову прибыл и сам трусливо бежавший из Петрограда Керенский. Он приказал Краснову вести на Петроград весь наличный состав его корпуса (6 сотен 9-го Донского полка и 4 сотни 10-го Донского полка — всего семьсот казаков — вот и все, что осталось, стараниями того же Керенского и иже с ним, от доблестного 3-го конного корпуса графа Келлера!).

Генерал Краснов испытывал к Керенскому брезгливое презрение за его глупость, трусость и всю его мерзкопакостную деятельность по развалу России и армии, но в данном случае им обоим угрожал один общий враг. Точнее говоря, большевицкую братию генерал Краснов ни в тот момент, ни потом — до последних секунд своей земной жизни — не почитал за врагов в обычном смысле слова. Большевики были для него нежитью, нелюдью, нечистью, бесами, выползшими из преисподней. Загнать их обратно в преисподнюю (в союзе с кем угодно, хоть с самим Керенским!) Краснов, как верующий православный христианин, считал не просто военно-политической задачей, а своим долгом пред Господом.

Не жалкого, ничтожного, все на свете загадившего и предавшего Керенского защищал генерал Краснов в те трагические осенние дни, ведя с 26 октября/8 ноября по 1/14 ноября 1917 года с остатками своих войск отчаянно-смелый натиск на красный Петроград, пробиваясь сквозь многократно (более чем в 10 раз!) превосходившие его по численности отряды «красной гвардии» и «революционных матросов», от Гатчины на Царское Село (и взяв-таки его!) — нет, самого Сатану, выползшего красною гадюкой на Божий белый свет, намеревался он принять на свою казацкую шашку! Не последнюю роль в тотальном неприятии Красновым большевизма сыграл и факт практически 100 %-го иудейского состава первого большевицкого правительства. Многовековое противоборство христианства и иудаизма (во всех его обличиях и масках!) П. Н. Краснов рассматривал как опрокинутое в пласт земного бытия онтологическое противоборство Божественного начала с сатанинским. Компромисса здесь для него быть не могло. Что может быть общего у Света с Тьмой? И что за мир у Христа с велиаром?