Александр Плонский - По ту сторону вселенной

• Название: По ту сторону вселенной
• Автор: Александр Плонский
• Издательство: Краснодарское кн. изд-во,
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 1991

Александр Филиппович Плонский (родился в 1926 году) — русский прозаик и ученый.

Доктор технических наук, профессор, автор около 40 научных монографий. Лауреат 1-й и 2-й премий Всесоюзного конкурса на лучшее произведение научно-популярной литературы, лауреат премии журнала «Вокруг света» за фантастический рассказ «Экипаж». Работает профессором кафедры "Радиоэлектроника" Государственной морской академии им. адмирала Ушакова. Ветеран Великой отечественной войны. Почетный работник морского флота России. Живет в Новороссийске.

Александр Плонский — автор 79-и научно-фантастических рассказов и двух сборников — «Плюс-минус бесконечность» (1986) и «Будни и мечты профессора Плотникова» (1988), романов «По ту сторону Вселенной» и «Алгоритм невозможного».

---

Так рассуждал Председатель. Но в логической цепи его рассуждений было слабое звено: преступление все же произошло, и оттого, что его, казалось бы, некому совершить, суть случившегося не могла измениться.

Председатель Всемирного Форума тронул сенсор информ-компьютера.

— Конституционные меры?

Бесстрастный голос тотчас ответил в том же лаконичном стиле:

— Приняты.

— Конкретно?

— Информация по глобовидению. Ответы на запросы. Прием советов.

— Технические меры?

— Эксперт-консилиум. Поиск аналогии. Анализ причинно-следственных связей.

Расчет вариантов. Выработка стратегии.

— Предварительные выводы?

— Случившееся носит аномальный характер.

— Это я и сам знаю! — раздраженно крикнул Председатель и отключил информ-компьютер.

Раздался негромкий мелодичный сигнал вызова — сработал личный информ Председателя. Его шифр был известен лишь нескольким близким людям.

Информ сфокусировал в пространстве объемное изображение Джонамо.

— Здравствуйте, Ктор! — голос пианистки звучал встревожено. — Я не помешала?

— Нет, что вы, — натянуто улыбнулся Председатель. — Рад вам. Мне как раз нужно с вами посоветоваться.

— Только что узнала об этом… об этой глупой проделке.

— Проделке? «Долой компьютеры и да здравствует Джонамо»? Ваша популярность приобрела странные формы. Помните наш первый разговор?

— Второй. Впервые мы разговаривали в Оультонском заповеднике.

— Да, конечно…

— А тогда, после концерта… Вы назвали меня возмутителем спокойствия. И, кажется, оказались правы. Никогда бы не поверила, что мое искусство может вселить в души людей не доброту, а жажду разрушения. Если так, то незачем жить!

Голос Джонамо был бесстрастен. Но за этим внешним бесстрастием угадывалась с трудом сдерживаемая нестерпимая боль.

«Уж лучше бы она расплакалась», — подумал Председатель. Но он знал, что Джонамо не расслабится, не зарыдает, а так и останется в сверхчеловеческом напряжении, пока… Каким окажется это «пока», Председатель не представлял.

И тем не менее, когда он заговорил, голос его был тверд и спокоен.

— Не будем спешить с решениями. То, что произошло в Сеговии-Бест, — единичный случай, аномалия. Послушайте… — вдруг осенило его. — Вам надо выступить по глобовидению!

— Мне? После того, как… Да я же не смогу играть!

— Кто сказал, что вы должны играть? Объясните тем, кто разрушил компьютериал, какой они нанесли вред нашему общему делу.

Послышался зуммер информ-компьютера.

— Простите, Джонамо, я сейчас… — поспешно проговорил Председатель и протянул руку к сенсору.

— Получены результаты логико-вероятностного анализа. С вероятностью ноль девяносто девять преступление совершено детьми.

— Не может быть! — воскликнул Председатель. — Вы слышали, Джонамо, это были дета! Детская проделка, но сколько новых задач ставит она перед нами!

19. Восстание

Когда Стром предложил дать убежище гемянам, люди на Утопии еще жили по-старому, замкнуто. Сообщение о трагедии Гемы нарушило эту замкнутость.

Утопийцы, каждый из которых переживал собственную драму, с энтузиазмом поддержали Строма. Они не имели ни малейшего представления о тех, кому предстояло оказать гостеприимство. Сколько их? Какие они? Все эти и подобные им вопросы отступили на задний план перед благородным порывом протянуть руку помощи братьям по разуму, попавшим в беду.

Не было ни возражений, ни споров. Никто не требовал подробностей, не высказывал опасений. Вопрос решали в принципе — да или нет.

Все сошлись на том, что надо без раздумий прийти на помощь. Гемянам?

Безусловно! А почему и не друг другу? Ведь каждый из них нуждался в участии, поддержке.

И Утопия восстала. В отличие от прежних социальных взрывов, сотрясавших систему Мира, это восстание было бескровным и ненасильственным. Оно совершалось под лозунгами: «Не желаем больше тунеядствовать!», «Хотим приносить пользу обществу!», «Хватит быть нахлебниками!».

Игин и Стром возглавили восстание — не как вожди, а скорее как зачинщики.

Их настроения разделяли большинство утопийцев. Одних явно, других подсознательно тяготило унизительное состояние вынужденного безделья.

Одиночество, на которое они добровольно обрекли себя, скрывая от окружающих собственные переживания, замыкаясь в скорлупу домашнего мирка, было невыносимо для всех.

Начали создаваться всевозможные кружки, объединения по интересам, клубы.

Они становились центрами взаимного притяжения людей. Возродился интерес к творчеству. Разрабатывались и заинтересованно обсуждались поистине утопические проекты. Большая их часть так или иначе касалась спасательной экспедиции на Гему. Был образован штаб Гемы. Руководящую роль в нем играл Стром.

О переменах сразу же известили Мир. Отныне Утопия перестала быть планетой-потребителем…

А ведь ее иждивенческое положение долгое время казалось естественным.

Забыли, что труд — непременный компонент человеческой жизни. Потому и придумали Утопию. Применительно к ее целям, какими они изначально представлялись, само слово «труд» заменили, словно эквивалентом, словом «отдых».

В истории Мира были времена, когда люди отстаивали право на труд, потому что оно отождествлялось с правом на существование. Тогда труд был жестокой необходимостью. И эта необходимость заслонила вторую сторону — потребность трудиться.

Утопийцы, обеспеченные не только самым необходимым, но и малейшими мелочами, тем не менее остро ее ощущали. Конечно, при желании всегда можно найти объект труда. Так и пытались сделать многие утопийцы. Однако труд должен быть осмысленным и целеустремленным, только в этом случае он способен приносить удовлетворение. Выращивать овощи, чтобы не умереть с голоду, — труд, преисполненный глубокого смысла. Делать то же самое в условиях, когда промышленное производство пищи свело на нет представление о голоде, — нелепость.

И обитатели Утопии утвердили свое право на общественно полезный труд.

Теперь уже звездолеты доставляли непривычный груз: станочные комплексы, полчища промышленных роботов, компьютеры всех уровней, многопрофильную аппаратуру. Получателем был Совет специалистов во главе с Игиным. А вокруг Строма сплотился своего рода мозговой центр — физики, математики, футурологи. Его почетным председателем стал великий Борг.

Старик преобразился. Его сухонькая фигура приобрела былую осанку, глаза прояснились. Мыслил он по-прежнему остро и въедливо, то и дело ставя в тупик своих высокообразованных коллег, которых продолжал считать учениками и независимо от возраста называл не иначе как юношами.

Мозговой центр разрабатывал альтернативный вариант помощи гемянам, в основу которого была положена идея мыслепортации, высказанная Боргом при его первой встрече со Стромом и Игиным. Казавшаяся вначале абсурдной, она увлекла ученых-утопийцев, послужила поводом для яростных дискуссий и вот теперь претендовала на практическое воплощение.

Сам Борг не участвовал в спорах. Он лишь хмурил кудлатые брови, когда кто-либо подвергал идею нападкам, или одобрительно сверкал глазами, шепча себе под нос:

— Браво, юноша! Вот это по-моему… мгм…

Но когда, запутавшись в аргументах, спорщики обращались к его авторитету, Борг несколькими фразами, иногда серьезными, чаще насмешливыми, вносил в предмет спора абсолютную ясность.

Пришел день, и дискуссии иссякли, теория приобрела законченность, и встал вопрос о решающем эксперименте. Его главная участница была давно уже определена, хотя пока еще не догадывалась об уготовленной ей роли.

Посвящать ее в задуманное мозговым центром рискованное предприятие не спешили, потому что знали: ради спасения людей Джонамо не пожалеет жизни. К тому же обсуждать столь важный вопрос по радио считали неудобным.

Наконец Борг начал проявлять нетерпение.

— Вам нужно лететь на Мир, — торопил он Строма.

— Пусть летит кто-нибудь другой.

— У всех нас есть мгм… амбиции. Подымитесь над ними, говорю я вам!

— При чем здесь амбиции? — возмущался футуролог, однако в душе сознавал, что старик прав.

Стром никак не мог преодолеть психологический барьер: он до сих пор испытывал болезненное чувство, вспоминая о том, что пережил на Мире.

Рассудок убеждал, что времена изменились, его теория восторжествовала и ему воздадут по заслугам, но стыд за себя, за свое поведение в разговоре с Председателем оказался сильнее.

Лететь на Мир неожиданно вызвался Игин.

— Соскучился, сил моих нет, — багровея от смущения, признался он Строму.

Последние месяцы Игин буквально расцвел. Работа в Совете специалистов увлекла его. Пожалуй, ее масштабы были внушительнее, чем на Мире, где он отвечал за единственный, пусть и очень важный, индустриал.