Александр Плонский - Алгоритм невозможного

• Название: Алгоритм невозможного
• Автор: Александр Плонский
• Жанр: Космическая фантастика

Александр Филиппович Плонский (родился в 1926 году) — русский прозаик и ученый.

Доктор технических наук, профессор, автор около 40 научных монографий. Лауреат 1-й и 2-й премий Всесоюзного конкурса на лучшее произведение научно-популярной литературы, лауреат премии журнала «Вокруг света» за фантастический рассказ «Экипаж». Работает профессором кафедры «Радиоэлектроника» Государственной морской академии им. адмирала Ушакова. Ветеран Великой отечественной войны. Почетный работник морского флота России. Живет в Новороссийске.

Александр Плонский — автор 79-и научно-фантастических рассказов и двух сборников — «Плюс-минус бесконечность» (1986) и «Будни и мечты профессора Плотникова» (1988), романов «По ту сторону Вселенной» и «Алгоритм невозможного».

---

— Они уже знают. Здесь повсюду подслушивающие устройства.

— Тогда мы оба погибли…

— Не бойся, — успокоил Урм. — «Верняки» слышат безобид-ную болтовню, которую я записал заранее.

И тотчас зазвучал мой собственный голос:

«Синтезировать пищу не так просто. Ведь она должна иметь стандартный вкус. Существует около трехсот вкусовых эталонов, и нужно обладать исключительно высокой восприимчивостью, чтобы в процессе дегустации безошибочно установить соответст-вие продукта…»

— Достаточно? — спросил Урм.

— Но я этого не говорил!

— А мог бы сказать?

Я задумался.

— Да, пожалуй. Но как ты…

— Синтезируют не только пищу. Можно синтезировать речь, не-отличимо имитировать живой голос.

— Никогда бы не подумал!

— Да уж, изрядно фантазии от меня потребовалось, чтобы уго-дить взыскательным вкусам «верняков», — потер руки Урм. — Между прочим, это их излюбленный прием, они часто к нему прибегают, чтобы опорочить неугодных людей. Но им и в головы не придет, что я его позаимствовал.

— Кто ты, Урм? Функционер, историк, а может, еще кто-нибудь? Я ведь до сих пор тебя по-настоящему не знаю. Расскажи о себе. Или все еще не доверяешь?

— Если бы не доверял…

— Тогда в чем же дело? Я вижу: тебе трудно. Хочу помочь, а как это сделать, не представляю.

— У нас еще будет принципиальный разговор. Обо мне. О тебе. О нас, — улыбнулся Урм. — долго ждал, пока ты прозреешь. Наберись терпения и ты.

— И что затем? — буркнул я недовольно.

— Увидишь. Главное, ты прозрел.

А я-то искал в Урме защиты от Асды…

8. Ссора и еще раз ссора…

Членство в космоле связано с так называемой общественной работой. Совсем недавно я считал ее своей первейшей обязанно-стью, но в первые же месяцы убедился, что пользы от нее нет. Собственно, это не работа, а игра в работу. Мы заседаем по ма-лейшему, чаще всего надуманному, поводу, регулярно отдаем «по-литдолг», иначе говоря, пережевываем труды Лоора…

А я и так выучил их наизусть. Лоор и лооризм… Может ли учение отторгнуть своего создателя?

Я и теперь убежден, что замкнутое общество теоретически самое справедливое и гуманное. Я и теперь верен идеалам лооризма, но верен ли им Лоор? Нет! Он предал свое учение, по его вине у нас царит произвол!

Но об этом на «политдолге» не заикнешься. Считается, что мы активно участвуем в политике, на самом же деле в нас воспитывают аполитичность.

Говорят, первые космольцы отдавали «политдолг» с великим энтузиазмом. Давно ли и я был пылким энтузиастом? Со стыдом вспоминаю былую восторженность. Что это, юношеская бравада, проходящая с возрастом, или природная ограниченность? Ведь если бы не Асда и, в особенности, Урм, я бы поныне преклонялся перед «вождем и учителем».

Остро ощущаю их правоту: моя наивность не знает предела. Есть ли еще среди нас хоть один «энтузиаст», или я был последним?

Увы, не узнаешь: все очень здорово научились притворяться, ли-цемерить. Нужен энтузиазм? Пожалуйста!

И вот я дважды нарушил правила игры — пренебрег «политдолгом» ради встреч с Урмом.

Реут взбеленился и, конечно же, решил меня проработать. Заба-вная была, вероятно, картина: в кресле, под огромным портретом Лоора, рассерженный старичок молодого возраста, а напротив, словно преступник перед судьей, — я. Не сижу, разумеется, — стою. Ковыряю ногой дырку в полу, слушаю нудные нравоучения, а сам раскаляюсь, как металлическая болванка в электромагнитном поле.

И вдруг меня прорвало.

— Вспомни, Реут, — крикнул я, — как ты прислуживал Тису, нашему заклятому врагу, агенту «призраков»! Как поддерживал его под локоток, а он похлопывал тебя по плечу! И что за пятно на стене, здесь, кажется, висел портрет Тиса?

Даже и подумать не мог, как испугается Реут! Он не побледнел, — бледнее, чем был, стать невозможно! — а посинел и начал хватать губами воздух.

— Тэ-эк… тэ-эк… — и вдруг взмолился: — Тише, прошу тебя! Поверь, у меня нет с Тисом ничего общего!

Меня осенило:

— Разве не Тис посадил тебя в это кресло?!

— Откуда ты узнал? — подскочил Реут. — Тебе сказал Урм? Тэ-эк… Это ему дорого обойдется! Не зря я подозревал вас обоих!

— Можешь поделиться своей догадкой с «верняками». Но и у меня найдется, что сказать им!

Я блефовал. И тем не менее достиг цели: охватившая Реута ярость мгновенно погасла, уступив место паническому страху.

— Прости, Фан… — слезы потекли по мучнистому лицу, оставляя серые борозды. — Я сам не знаю, что говорю. Я вовсе не хотел угрожать тебе. Я неудачно пошутил, Фан! Не выдавай меня, ты славный парень! Я всегда симпатизировал тебе, не веришь?

Мне стало противно.

— Ладно, живи! — сказал я с презрением. — Но если со мной или с Урмом что-нибудь случится, «вернякам» все будет известно. Уразумел?

Он мелко и часто закивал, словно голова затряслась, что еще больше подчеркнуло его сходство со стариком. Выполз из кресла и под локоток, как тогда Тиса, проводил меня к выходу.

— Тэ-эк… Я могу быть спокоен? — заискивающе спросил на прощание.

— Это зависит от тебя, — буркнул я, сдерживая злость, и за-хлопнул за собой дверь отсека. Было так мерзко, будто вывалялся в грязи.

В тот вечер я, не без похвальбы, рассказал Асде о ссоре с Реутом:

— Проучил его! Будет знать, с кем имеет дело!

— Глупо! — к моему изумлению воскликнула Асда. — Зачем ты связался с этим мерзавцем? Считаешь его побежденным? Уверяю тебя, ты ошибаешься. Он лишь временно отступил и теперь ждет случая, чтобы расправиться с тобой.

— Не посмеет, — рассмеялся я.

Однако Асда оставалась непривычно мрачной, — такой я ее прежде не видел. Даже глаза изменили цвет: были сиреневыми, а стали темносерыми, со свинцовым отливом.

— Не думал, что ты такая трусиха, — нарочито беззаботным тоном произнес я. — Мы вроде бы поменялись местами: вспомни, как я упрекал тебя в неосторожности. Пойми, Реута нужно было хорошенько проучить, чтобы не зазнавался, и я это сделал.

— Наивный мальчишка!

Я рассвирепел.

— Вы оба, Урм и ты, точно сговорились. Обвиняете меня в на-ивности! И само слово «наивность» произносите как «недомыс-лие» или даже «идиотизм». Если я такой идиот, то бегите от меня, куда глаза глядят!

— Не устраивай истерики, Фан, — сказала Асда дрожащим голосом. — Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю. Люблю таким, каков ты есть. Может быть, именно за эту твою наивность или за что-то другое, скрывающееся под ее видом. Но я не могу оставаться в стороне, когда чувствую, что тебе грозит беда. А Урм… Он умный и опытный, ты же сам говорил. Расскажи ему обо всем. Тем более, что ты и его невольно подставил под удар!

— То-то Урм посмеется, узнав об этой ссоре!

— Не думаю. Иди к нему, не теряя времени!

Урм даже не улыбнулся, несмотря на то, что я очень смешно ра-зыграл в лицах сцену стычки с Реутом.

— Похоже, — сказал он озабоченно. — Из тебя получился бы неплохой комедиант. Жаль, что у нас нет театра.

— Ты сердишься? Я поступил глупо?

— А сам как думаешь?

— Не знаю…

— Связываться с Реутом не стоило, но что уж теперь… Хорошо хоть, что не скрыл от меня!

— Это Асда посоветовала, — признался я смущенно.

— На редкость умная девушка, — похвалил Урм так, словно был знаком с ней не только по моим рассказам.

— Ей стало страшно за меня.

— А тебе самому не страшно?

— Я ничего не боюсь.

— И зря, — заметил Урм. — Ничего не бояться — то же самое, что ничего не любить. Бойся, но умей обуздать страх.

— Ну, а ты испытывал страх?

— Я человек, а не робот.

— А любовь?

К моему удивлению, Урм смутился.

— Не до того было.

— «Ничего не бояться…» — передразнил я.

— «То же самое, что ничего не любить»? Ошибаешься. Любить можно не только женщину. Моя любовь отдана Геме. «Логову вра-га», — как ты сказал однажды.

Я густо покраснел.

— Ничего удивительного, — успокоил меня Урм. — В тебе с детства поддерживали ненависть к прародине. А что думаешь о ней сейчас?

— Прошлое Гемы вызывает во мне отвращение. Но как там теперь? Засилье тьмы, в котором царят «призраки», а люди всего лишь безвольные рабы? Или это очередной обман?

— А ты как думаешь?

— Нас могли изолировать от Гемы, чтобы мы не узнали правды. Видимо, сравнение не в нашу пользу. Скажи, это так?

— Сомневаешься?

— Меня учили: не задавай лишних вопросов, а я их все-таки задаю. Но редко добиваюсь ответа. Помнишь, ты обещал принци-пиальный разговор. Не пора ли исполнить обещание?

— Пора, — согласился Урм. — Ты и сам догадался, что я не-навижу Лоора.

— Но у тебя репутация человека, к голосу которого он при-слушивается. Почему же ты не пристыдишь его, не пробудишь в нем чувство справедливости? — недоумевал я.