Анри Труайя - Оноре де Бальзак

• Название: Оноре де Бальзак
• Автор: Анри Труайя
• Издательство: 0b7eb99e-c752-102c-81aa-4a0e69e2345a
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-14434-Х

Оноре де Бальзак (1799–1850) – великий французский писатель, основоположник направлений реализма и натурализма в мировой литературе, «отец современного романа», значительно повлиявший на творчество многих авторов XIX века. Г.Флобер и Э.Золя считали его своим учителем, им восхищались знаменитые русские классики – Пушкин, Тургенев, Толстой, Достоевский.

Неутомимый труженик, работавший по 18 часов в сутки, он является создателем грандиозной литературной эпопеи «Человеческая комедия», настоящей энциклопедии буржуазного общества того времени, включающей около 100 романов. Работая над очередным произведением, Бальзак «сливался» со своими героями, почти физически переживал с ними их взлеты и падения, их горе и радости, страдал и наслаждался, влюблялся и разочаровывался. Такое беззаветное увлечение любимым делом не прошло для него бесследно. Его личная жизнь могла бы послужить сюжетом для еще одной эпической драмы под названием «Человеческая трагедия».

Известный литератор и библиограф Анри Труайя в свойственной ему захватывающей манере описывает судьбу гениального романиста, который стремился завоевать весь мир «не шпагой, как Наполеон, но пером».

---

Действительно, пока жив был господин Ганский, Оноре приходилось сдерживаться из опасения, что письма попадут к нему. Теперь – и это первое преимущество – перо его свободно! Этот шаг может стать решающим в завоевании Иностранки. Но оказалось, что та опечалена кончиной супруга больше, чем он предполагал. Да, ее муж был значительно старше, но прекрасно воспитан, во всем разбирался, умело управлял поместьем. Теперь ее окружает враждебно настроенная его семья и тысячи неприятностей: супруг оставил ей все состояние, но его дядя, старый сварливый оригинал, прозванный Бальзаком «Тамерлан», против ее вступления в права наследования, а русская бюрократия всегда недолюбливала польское дворянство Украины. Один неверный шаг со стороны Ганской – и для нее все потеряно. Поэтому Бальзаку вовсе не следует приезжать в Россию, пока не будут улажены все эти неприятные вопросы: вместо того чтобы поддержать ее в несчастье, он скомпрометирует свою Еву в глазах и света, и самого царя. Опасаясь пересудов, Ганская настойчиво спрашивает его о своих письмах: если они вдруг исчезнут, ими смогут воспользоваться против нее самой и против дочери, опеку над которой мать должна сохранить во что бы то ни стало. «О ваших письмах, обожаемая моя, – отвечает ей Бальзак, – беспокоиться не стоит. Не опасайтесь моей внезапной смерти. Они хранятся в коробке, похожей на ту, что у вас, и моя сестра, не заглядывая в нее, должна ее уничтожить, в моей сестре я уверен».

Размышления о положении, в котором оказалась его Ева, – бедная женщина должна противостоять бессовестным наследникам и недоброжелательным судьям, – настолько измучили его, что он почти забросил работу. В каждом письме ждет ее приглашения приехать в Россию, сам тем временем пытается накопить денег, чтобы провести несколько месяцев в этой стране. В который раз обращается к театру. Виктор Гюго ободряет его, говорит, что это золотая жила и надо только написать «верную» пьесу, которая заденет публику. Бальзак предлагает театру «Одеон» комедию в испанском духе «Надежды Киньолы» об изобретателе Альфонсо Фонтанаресе и его слуге Киньоле, не уступающем Фигаро. Есть роль и для Мари Дорваль. Автор читает актерам четыре первых акта, преображаясь в каждого персонажа, вкратце пересказывает содержание пятого, пока не готового. Все это ему плохо удается, он не слишком уверен в себе, что-то мямлит. Чтение заканчивается вежливыми похвалами. Мари Дорваль уклоняется от участия в спектакле под предлогом голландского турне, договор о котором подписан. На деле ее совсем не устраивает роль. Несмотря на это, пьеса принята к постановке. Мари Дорваль заменит бесцветная Элена Грассен. Начинаются репетиции. Бальзак настолько уверен в успехе, что сам берется за «практическую» сторону дела: у него не будет платной клаки, в этом нет необходимости, когда пьеса хороша; билеты на первые три представления он продаст сам, цена будет довольно высокой; в этом великолепном зале будут кавалеры ордена Святого Людовика, пэры Франции, послы, банкиры, дамы из высшего общества. Он обойдется без журналистов, тем более что они стремятся охаять пьесу, даже не видя ее. Узнав об экстравагантных распоряжениях автора, газеты разразились статьями, озаглавленными: «Бальзак – продавец контрамарок» или «Драматические и романтические спекуляции»…

В день премьеры, девятнадцатого марта, зал был наполовину пуст. Завсегдатаи «Одеона», возмущенные неучтивостью Бальзака, решили не приходить. Зато редкие настоящие зрители затерялись в толпе тех, кто купил непроданные билеты, к тому же уцененные. Голоса актеров терялись в шиканье и свисте. Оноре был без сил от стыда и ярости – его публично высекли. Этого он не мог перенести, к тому же катастрофа литературная сопровождалась финансовой. Критика была беспощадной, пьесу сняли после девятнадцати представлений. Хотя она не так плоха и будь подписана другим именем, имела бы успех. «Что до меня, я – на пределе сил, и душевных, и физических, – делится Бальзак с Ганской. – Если сойду с ума, причиной этому будет истощение. „Киньола“ стала предметом жестокой схватки, наподобие той, что развернулась вокруг „Эрнани“. Она была освистана от начала до конца, публика не захотела ее слушать… „Киньола“ не принесет мне и пяти тысяч франков. Все мои враги, а их немало, набросились на меня из-за „Киньолы“. Все газеты, за двумя исключениями, пустились во все тяжкие, ругали меня и клеветали на пьесу».

Русская мечта отдалялась, надо было срочно снова приниматься за романы. Писать, писать и писать, чтобы заработать себе право наслаждаться: попав в Россию, он останется там до тех пор, пока Ева не согласится выйти за него замуж. Но почему Иностранка молчит? Наконец, столь ожидаемое послание приходит. Увы! Вместо страстного призыва – отказ: с ледяным спокойствием она сообщает, что Оноре свободен. Ни слова о предстоящем путешествии, разделенной любви и торжестве супружества, только о своих запутанных делах, четырнадцатилетней дочери, которой хочет посвятить всю себя, об омерзительной «тетушке Розалии» (на самом деле ее кузине), которая советует держаться подальше от французов. Эту «тетушку» Бальзак объявляет своим «заклятым врагом». Она невзлюбила Париж после того, как ее мать, княгиня Любомирская, была обезглавлена санкюлотами во время революции. «Париж – никогда!» – эти ее слова Ева не замедлила передать Бальзаку. Тот ошеломлен. Его «небесный цветок» отказывается ехать к нему во Францию и не желает, чтобы он ехал в Россию. Что это? Неужели окончательный разрыв? Невозможно! Оноре уверяет себя, что, как только уладятся дела с грозным дядюшкой Тамерланом, Иностранка подаст ему знак. «После вашего жестокого письма я должен выждать некоторое время, – заключает он. – Вы нанесли мне слишком глубокие, страшные раны. Они перечеркнули те семь лет, в течение которых вы были для меня возведенной на трон святой, на которую бедный человек смотрит каждый раз, когда ему выпадает его крошечное счастье или очередная беда».

Переписка продолжилась, сдержанная и осторожная со стороны Ганской, полная восторженного нетерпения – Бальзака, который никак не хотел понять, что, живя в России, она не может сбрасывать со счетов мнение окружающих, для которых союз с погрязшим в долгах писателем – определенно мезальянс. Брак с человеком без состояния, не слишком надежным, может лишить ее обожаемой дочери. Да и уступи настойчивости Бальзака, вдруг он найдет ее после семи лет разлуки постаревшей, поблекшей, тогда как столько молоденьких и хорошеньких окружают его в парижских гостиных? И не проиграет ли графиня свое дело, вступив в связь с писателем, чьи политические убеждения тем более подозрительны, что сам он – из Франции? Поляки на Украине находятся под постоянным наблюдением властей. Их терпят, но не любят. Киевский генерал-губернатор всевластен здесь и в любой момент может приказать наложить арест на имущество. Гражданский суд отказался признать законность завещания, слишком выгодного для вдовы. Ганская обратилась в Сенат, лично к Государю, благо у нее есть некоторые связи при дворе: ее брат, Адам Ржевузский, адъютант царя. Плохо ли, хорошо ли, но теперь ей надо самой ехать в Петербург защищать свои интересы. Бальзак одобряет этот шаг: «Дорогая, во всем, что касается вас, вы абсолютно правы: поезжайте в Санкт-Петербург и приложите весь ваш ум, все ваши силы, чтобы выиграть дело. Используйте все средства: встречу с царем, доверие, которым пользуются у него ваш брат и его жена. Все, что вы писали мне по этому поводу, все имеет смысл. Теперь вас преследуют так же, как меня, у нас появилось сходство». Его распирает желание посвятить себя любимой женщине, он подумывает о том, чтобы, покинув Францию, броситься ей на помощь и – почему бы нет – даже сменить гражданство: «Я стану русским, если вы не видите к тому препятствий, и попрошу у царя разрешение, необходимое для нашей свадьбы. Это не так уж глупо! За первые две недели моего визита будущей зимой, воспользовавшись всеобщим увлечением, я сумею многого добиться».

Желание удалиться куда-нибудь подальше связано с провалом «Киньолы»: он больше не верит ни публике, ни литературным критикам. Да и что, собственно, такое – национальность? Условность, как и многое другое. И разве привязанность к земле, языку сильнее, чем зов души и сердца? И надо ли предпочесть страну, где родился, но которая отталкивает тебя, той, что раскрывает свои объятия? Не лучше ли быть оцененным в России, чем презираемым во Франции? Не лучше ли быть писателем вне национальности, чем французским писателем? «Уже два года я раздумываю над тем, чтобы заниматься литературой и театром в Санкт-Петербурге и оттуда взирать на европейскую литературу. Последние дни я снова вернулся к этой мысли. Скажите, что вы об этом думаете. Я хотел бы во время первого своего путешествия осмотреться, поглядеть на людей. Останавливает меня, главным образом, незнание языка». Возвращаясь к своему поражению на поприще драматургии, добавляет: «Вы не можете представить себе, до чего актрисы глупы и некрасивы. Из-за двух актрис, игравших в „Киньоле“, пришлось опускать занавес, так они были чудовищно плохи, я испытываю ко всем, кто поднимается на подмостки, глубочайшее отвращение, которое не знаю как выразить. Мой брат и его индианка живут в страшной нищете. Мой шурин воюет со своими мостами и собирается построить обводной канал в нижнем течении Луары. „Урсула Мируэ“ посвящена моей племяннице Софи, которая через некоторое время должна выйти замуж. Вот вам и все ответы! Но все это должно быть вам безразлично, и только слова „Я вас люблю, как никогда раньше“ должны наполнять ваше сердце, как мое наполняют ваши горести и радости».