Линдсей Дэвис - Заговор патрициев, или Тени в бронзе

• Название: Заговор патрициев, или Тени в бронзе
• Автор: Линдсей Дэвис
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-048377-8, 978-5-9713-7642-2, 978-5-9762-6696-4

Семидесятые годы нашей эры.

Рим. Город городов. Столица великой империи.

Здесь царят весьма и весьма вольные нравы. Здесь государственные тайны обсуждаются в спальнях куртизанок и актеров.

У «частного информатора» Марка Дидия Фалько всегда много работы — ведь в Риме хватает и неверных жен, и легкомысленных любовников, и проворовавшихся управляющих, и нечистых на руку торговцев. Однако денег эта работа приносит мало.

Но наконец-то Фалько улыбнулась удача: его путешествие вокруг Неаполитанского залива оплатил сам император Веспасиан.

Но в действительности цель «увеселительной поездки» — раскрыть заговор, направленный против самого императора. Заговор, в который вовлечены, похоже, самые знатные и богатые римляне…

---

Любой, кто знал Петро и его интерес к вину, также знал, что он обязательно воспользуется возможностью купить немного себе домой. В доказательство его привычного основательного подхода ко всему, как только Петроний Лонг нашел хорошее белое — с пузырьками, как он, словно настоящий ценитель, описал мне с любовью, — он приобрел столько, сколько смог: пока я оставил его одного, он купил целый бурдюк. Серьезно. Огромную бочку высотой с его жену. Как минимум, двадцать амфор. Хватит, чтобы поставить на стол тысячу бутылок, если бы у него был трактир. Еще больше, если бы он разбавил вино. Сильвия надеялась, что я отговорю его от этой безумной сделки, но Петро уже расплатился. Нам всем пришлось ждать, пока он выжигал на бочке свое имя, потом долго договаривался о возвращении с Нероном и повозкой, что было единственным способом доставить этот бурдюк оттуда домой. Мы с Сильвией спросили, как он теперь собирается везти домой семью — не говоря уже о том, где они будут жить, если их дом будет занят вином, — но он погрузился в эйфорию. Кроме того, мы знали, что у него все получится. Петроний Лонг и раньше делал глупости.

Наконец, мы поехали обратно.

Я взял ту, с хвостиком. Она сидела спереди, в полном молчании. Когда мы подъехали к вилле, было почти невозможно отпустить ее. Я снова сказал Елене, что люблю ее, потом мне пришлось проводить ее в дом.

* * *

Петроний и Сильвия тактично ждали у входа в имение, пока я отводил Елену к дому. Когда я приехал обратно на взятом напрокат осле, они воспитанно молчали.

— Мы встретимся, когда я смогу, Петро. — Должно быть, у меня был печальный вид.

— О, Юпитер! — воскликнул Петроний, слезая с лошади. — Давайте все вместе еще раз выпьем, прежде чем ты уйдешь! — Даже Аррия Сильвия не выразила недовольства.

Мы открыли бурдюк, сидя в сумерках под сосной. Втроем мы выпили, ощущая не слишком сильное, но некоторое отчаяние оттого, что Елена ушла.

После этого я поднялся к дому, чувствуя, что для ног любовь так же тяжела, как для кармана и сердца. Теперь я заметил коечто, чего раньше не видел: звон сбруи под кипарисами привел меня к двум потертым седлами мулам, привязанным вдали от дороги. У них была грубая шерсть и надетые торбы. Я прислушался, но не уловил больше никаких признаков жизни. Если гуляки — или любовники — поднялись на гору с берега, то мне показалось странным, что ради своих счастливых целей им пришлось так далеко зайти в частное имение. Я погладил животных и задумчиво пошел дальше.

* * *

К тому времени, как я снова дошел до виллы, прошел уже час с тех пор, как я проводил Елену.

Любой убийца или грабитель мог пробраться в этот дом. Слуги, которые встретили Елену, давно исчезли. Вокруг никого не было. Я поднялся наверх, уверенный, что, по крайней мере, в комнате Елены будет тот, кто надо; мера безопасности, на которой я настоял. Это означало, что сам я мог провести с ней только пять минут, чтобы быть вежливым, но я с нетерпением ждал глупого фарса перед другими людьми, пока буду играть роль ее надежного телохранителя, с мрачным чувством юмора…

Дойдя до комнаты Елены, я открыл тяжелую дверь, проскользнул внутрь и тихо закрыл ее. Это было откровенное приглашение; мне пришлось запереть дверь на засов. Во внутреннем коридоре снова было темно, а за занавеской опять горел тот же свет.

Она была не одна. Ктото говорил, но не Елена. Мне следовало уйти. Я был готов к любому разочарованию, но к тому моменту я так отчаянно хотел ее увидеть, что это привело меня прямо в комнату.

Зеленое платье лежало сложенным на сундуке; ее сандалии в беспорядке валялись на прикроватном коврике. Елена переоделась во чтото более темное и теплое с шерстяными рукавами до запястья; ее волосы были заплетены и лежали на одном плече. У нее был опрятный, мрачный и непонятно уставший вид.

Елена вернулась домой так поздно, что ужинала на подносе. Она сидела лицом к двери, так что когда я влетел через занавеску, ее испуганные глаза наблюдали, как я неистово смотрел на происходящее.

С ней был мужчина.

Он раскинулся в кресле, положив одну ногу на подлокотник, небрежно жуя орехи. Елена казалась более угрюмой, чем обычно, уплетая куриные крылышки, хотя она сидела с таким видом, словно присутствие этого человека в ее спальне было привычным делом.

— Здравствуйте, — гневно набросился я. — Вы, должно быть, Барнаб! Я должен вам полмиллиона золотыми монетами…

Он посмотрел на меня.

Определенно, это был тот человек, который напал на меня на складе, и возможно, тот, кого я заметил с Петро у повозки на пути в Капую. Я внимательнее посмотрел на него. Через три месяца преследования человека в зеленом плаще я, наконец, узнал, кем он был на самом деле. Старая мать вольноотпущенника из Калабрии оказалась права: Барнаб был мертв.

Я знал этого человека. Это был бывший муж Елены Юстины; его звали Атий Пертинакс.

Согласно «Ежедневной газете», он тоже был мертв.

LXI

Он казался вполне здоровым для человека, которого три месяца назад убили. И если это зависело от меня, то Атий Пертинакс скоро тоже будет ужасно мертвым. В следующий раз я сам все устрою. И уже навсегда.

На нем была совсем простая туника и новая бородка, но я очень хорошо его знал. Ему было двадцать восемь или двадцать девять. Светлые волосы и худощавое телосложение. Тусклые глаза, которые я забыл, и кислое выражение лица, которое я не забуду никогда. Постоянная раздражительность сделала мускулы вокруг глаз более напряженными, а челюсти крепко сжатыми.

Я виделся с ним один раз. Не тогда, когда преследовал его на правом берегу Тибра; за год до этого. Я все еще чувствовал, как его солдаты превращали мое тело в месиво, и слышал его голос, когда он называл меня дикими словами. Я все еще видел его бледные ноги под сенаторской тогой, выходящие из моей квартиры, где он бросил меня у сломанной скамейки, когда я беспомощно выплевывал кровь на собственный пол.

Он был предателем и вором; бандитом; убийцей. Однако Елена Юстина позволила ему рассесться в своей спальне, словно богу. Ну, наверное, он так тысячу раз сидел с ней в той великолепной, сероголубой, со вкусом обставленной комнате, которую он выделил для нее в их доме.

— Я ошибся. Вас зовут не Барнаб!

— Разве нет? — посмел сказать он.

Я видел, что он все еще не знал, как реагировать на мой внезапный приход.

— Нет, — спокойно ответил я. — Но официально Гней Атий Пертинакс Капрений Марцелл гниет в своей погребальной урне…

— Теперь ты видишь, в чем проблема! — воскликнула Елена.

* * *

Я задумался, как она могла сидеть там и кушать. Но потом заметил, как Елена обгладывала куриную косточку, обнажая зубы, словно относилась к его проблемам с таким презрением, что они не могли помешать ее аппетиту.

Я вошел в комнату. Не считая того факта, что я намеревался арестовать этого преступника, существовала старая добрая римская традиция, что в присутствии человека, который нравственно выше тебя, ты должен встать. Пертинакс напрягся, но остался сидеть.

— Кто ты, черт возьми, такой? — Он тоже наделал слишком много шума. — И кто разрешил тебе заходить в комнату моей жены?

— Зовут меня Дидий Фалько; я захожу, куда хочу. Кстати — она не ваша жена!

— Я слышал о тебе, Фалько!

— О, мы с вами старые знакомые. Однажды вы арестовали меня ради забавы, — напомнил я ему, — но мне нравится думать, что я выше этого. Вы разгромили мою квартиру — но в ответ я помогал распоряжаться вашим домом на Квиринале. Ваши греческие вазы были хороши, — я раздражающе улыбнулся. — Веспасиану они очень понравились. Хотя «Купидон» Праксителя нас разочаровал… — Я знал, что Пертинакс много за него заплатил. — Копия; думаю, вы понимали…

— Мне всегда казалось, что у него большие уши! — сказала мне Елена, чтобы поддержать разговор. Пертинакс был раздражен.

Я подтащил к себе скамеечку для ног и присел там, где мог заслонить Елену, но также перекрыть выход ему. Она слегка покраснела под моим спокойным внимательным взглядом; я задумался, понимал ли Пертинакс, что я был ее любовником — с той страстью, которой я гордился — всего несколько часов назад. Взглянув на него, я понял: такое никогда не приходило ему в голову.

— Так что случилось? — задумчиво размышлял я. — В апреле этого года преторианцы вломились, чтобы устроить вам допрос… — Пертинакс слушал с наигранным скучным видом, словно я говорил чтото смешное. — Барнаб был одет в вашу сенаторскую одежду; недальновидные преторианцы загнали его в тюрьму. Он ожидал, что когда они узнают, то грязно изобьют его, но не более. Бедный Барнаб определенно заключил в тот день плохую сделку. Один из ваших товарищейзаговорщиков решил заткнуть рот их несчастному заключенному…