Лев Гумилев - Зигзаг истории

• Название: Зигзаг истории
• Автор: Лев Гумилев
• Издательство: Издательство "Экопрос"
• Жанр: История
• Год: 1993
• ISBN: 5-88621-003-2

---

Ну а каково было поведение самих еретиков? Меньше всего они хотели мира. Феодалов они, конечно, убивали, но столь же беспощадно они расправлялись с крестьянами и горожанами, отнимая их достояние и продавая их жен и детей в рабство. Социальный состав манихейских и исмаилитских общин был крайне пестрым. В их числе были попы-расстриги, нищие ремесленники и богатые купцы, крестьяне и бродяги — искатели приключений и, наконец, профессиональные воины, т. е. феодалы, без которых длительная и удачная война была в те времена невозможна. В войске должны были быть люди, умеющие построить воинов в боевой порядок, укрепить замок, организовать осаду. А в X–XIII вв. это умели только феодалы.

Когда же исмаилитам удавалось одержать победу и захватить страну, например Египет, то они отнюдь не меняли социального строя. Просто вожди исмаилитов становились на места суннитских эмиров и также собирали подати с феллахов и пошлины с купцов. А превратившись в феодалов, они стали проводить религиозные преследования не хуже, чем сунниты. В 1210 г. «старцы горы» в Аламуте жгли «еретические» (по их мнению) книги. Фатимидский халиф Хаким повелел христианам носить на одежде кресты, а евреям — бубенчики; мусульманам было разрешено торговать на базаре только ночью, а собак, обнаруженных на улицах, было велено убивать.

И даже карматы Бахрейна, учредившие республику, казалось бы, свободную от феодальных институтов, сочетали социальное равенство членов своей общины с государственным рабовладением. Как отметил Е. А. Беляев, «напряженная борьба, которую вели карматы против халифата и суннитского ислама, приняла с самого начала и форму сектантского движения. Поэтому карматы, будучи нетерпимыми фанатиками, направляли свое оружие не только против суннитского халифата и его правителей, но и против всех тех, кто не воспринимал их учения и не входил в их организацию… Нападения карматских вооруженных отрядов на мирных городских и сельских жителей сопровождались убийствами, грабежами и насилиями… Уцелевших карматы брали в плен, обращали в рабство и продавали на своих оживленных рынках наравне с другой добычей. [4, с. 60] Теоретическим основанием такой политики было «внутреннее» (батин) учение. Божественная субстанция — «вышний свет», произвела эманацию — «сверкающий свет», а тот в свою очередь произвел материю — «темный свет», инертный, нереальный, обреченный на гибель. Эта материя — небытие, но в нее брошены искры «сверкающего света». Это души пророков, имамов, посвященных, и только они, умирая, переселяются из тела в тело. Все прочие люди, не принадлежащие к избранным, — призраки небытия, с которыми можно поступать как угодно, поскольку их бытие нереально. Естественно, что сложившийся на этой идеологической основе стереотип поведения оттолкнул от карматов широкие слои крестьян, горожан и даже бедуинов, которые всегда были готовы пограбить под любыми знаменами, но считали излишним убивать женщин и детей.

Ну какая тут «классовая борьба»!

Но, может быть, это все клевета врагов «свободной мысли» на вольнодумцев, осуждавших правителей за произвол, а духовенство — за невежество. Допустим, но почему тогда эти «клеветники» не возражали на критику своих порядков? Негативная сторона еретических учений не оспаривалась, а о позитивной французы и персы, греки и китайцы XI–XIII вв. отзывались с единодушным омерзением, причем явно без сговора. Но выслушаем и другую сторону — знаменитого Насир-и-Хосрова, прятавшегося от туркмен-суннитов в местности Йомган (территория Афганистана) и скончавшегося там около 1088 г.

Мыслитель считал, что «если убивать змей для нас обязательно по согласному мнению людей, то убивать неверных для нас обязательно по приказу бога всевышнего, неверный более змея, чем змея. «. [цит. по: 6, с. 262] Высшая цель его веры — постижение людьми сокровенного знания и достижение «ангелоподобия» Средство достижения — установление власти Фатимидов, которое он мыслит следующим образом:

«Узнавши, что заняли Мекку потомки Фатьмы,
Жар в теле и радость на сердце почувствуем мы.
Прибудут одетые в белое[прим. 57] божьи войска,
Месть Бога над полчищем черных[прим. 58], надеюсь, близка.
Пусть саблею солнце из рода пророка[прим. 59] взмахнет,
Чтоб вымер потомков Аббаса безжалостный род,
Чтоб стала земля бело-красною, словно хулла[прим. 60]
И истинной вере дошла до Багдада хвала.
Обитель пророка — его золотые слова.
А только наследник имеет на царство права[прим. 61].
И, если на западе солнце взошло[прим. 62], не страшись
Из тьмы подземелий поднять свою голову ввысь[прим. 63].

Стихи недвусмысленны. Это призыв к религиозной войне без какой бы то ни было социальной программы. Следовательно, движение исмаилитов не было классовым, равно как и движения катаров, богумилов и павликиан. Последние отличались от исмаилитства лишь тем, что не достигли политических успехов, после которых их перерождение в феодальные государства было бы неизбежно. И если бы имели значение лишь социально-политические мотивы, то зачем бы фатимидский халиф Египта Хаким (996-1021), находясь в суннитской стране и опираясь на суннитское, тюркское войско, стал утверждать, что он находится в постоянном общении с сатаной, и молиться, обращаясь к планете Сатурну? Выгоды ему от этого не было никакой; напротив, он потерял трон и пропал без вести. Вряд ли это было в его практических интересах. Видимо, Хаким поступал в согласии с совестью.

В свете этих соображений ведущие советские историки отказались от определения исмаилизма как социального протеста. Е. А. Беляев указал, что исмаилиты не возглавляли антифеодальную борьбу крестьян, а использовали ее в своих целях. [4, с. 70–72] А. Ю. Якубовский и И. П. Петрушевский, отмечая сложность проблемы, считали ее решение преждевременным. [48, с. 295] Но может быть, мы пытаемся найти решение не там, где его безуспешно искали?

В самом деле, если бы манихеи достигли полной победы, то для удержания ее им пришлось бы отказаться от разрушения плоти и материи, т. е. преступить тот самый принцип, ради которого они стремились к победе. Совершив эту измену самим себе, они должны были бы установить систему взаимоотношений с соседями и с ландшафтами, среди которых они жили, т. е. принять тот самый феодальный порядок, который был естественным при тогдашнем уровне техники и культуры. Следовательно, они перестали бы быть самими собой, а превратились бы в собственную противоположность. Но это положение в данном случае было исключено необратимостью эволюции. Став на позицию проклятия жизни и приняв за канон ненависть к миру, нельзя исключить из этого свое собственное тело. Поэтому собственная гибель была неизбежным следствием отрицания материи. И все равно происходила ли она в бою с христианами, или от аскетизма, или от распутства, конец был один. Странная это концепция, но последовательная.

Может возникнуть ложное мнение, что католики были лучше, честнее, добрее, благороднее катаров (альбигойцев). Оно столь же неверно, как и обратное. Люди остаются самими собою, какие бы этические доктрины им ни проповедовались. Да и почему концепция, что можно купить отпущение грехов за деньги, пожертвованные на крестовый поход, лучше, чем призыв к борьбе с материальным миром? И если одно учение лучше другого, то для кого? Поэтому ставить вопрос о качественной оценке бессмысленно и столь же антинаучно, как, например, вопрос о том, что лучше: кислота или щелочь? Обе обжигают кожу!

Но если так, то почему именно этой вражде уделено столько внимания, когда одновременно шли острые социальные конфликты между классом феодалов и закрепощенными крестьянами; развивалось соперничество растущих королевств за территории и торговых городов — за рынки? Чем же отличалась от них та полускрытая война, которая нами принята за исходную точку отсчета?

Губительный фантом

Поставим вопрос так: что общего между исмаилитством, карматством, маркионитским павликианством, манихейским богумильством, альбигойством и некоторыми вывихами тамплиеров? По генезису верований, догматике, эсхатологии к экзотике — ничего. Но есть одна черта, роднящая эти системы — жизнеотрицание, выражающееся в том, что истина и ложь не противопоставляются, а приравниваются друг к другу. Из этого вырастает программа человекоубийства, ибо раз не существует реальной жизни, которая рассматривается либо как иллюзия (тантризм), либо как мираж в зеркальном отражении (исмаилизм), либо как творение сатаны (манихейство), то некого жалеть — ведь объекта жалости нет, и незачем жалеть — Бога не признают, значит, не перед кем держать ответа — и нельзя жалеть, потому что это значит продлевать мнимые, но болезненные страдания существа, которое на самом деле призрачно. А если так, то при отсутствии объекта ложь равна истине, и можно в своих целях использовать ту и другую.