Говард Фаст - Мои прославленные братья

• Название: Мои прославленные братья
• Автор: Говард Фаст
• Жанр: История

---

Аполлоний построил своих воинов сомкнутым четырехугольником. Они превосходили нас числом и могли бы прорвать наши ряды, но не решались на это. И едва наемники образовали свой четырехугольник, как вниз со склонов, издавая оглушительные крики, ринулись на них Иегуда и Эльазар со своими отрядами, которые еще не вступали в бой и были полны свежих сил, тогда как наемники уже проделали дневной переход, и продирались через топкое болото, и выдержали две жестокие схватки с нами. На нас не было никаких доспехов, а каждый наемник был с ног до головы увешан железом, которое весило добрую сотню фунтов. Мы знали эти места, как свои пять пальцев, а наемники плохо соображали, куда им ткнуться. На землю уже спускались вечерние тени, вокруг со всех сторон громоздились угрюмые, грозные громады, и во мгле пробуждались призраки и злые духи, которых так боятся суеверные греки.

Эльазар бежал впереди нападающих. Размахивая своим чудовищным молотом, он крушил и раскидывал вокруг себя наемников, как молотят на току пшеницу, а за ним на наемников устремились Иегуда, и наш добрый Иоханан, и чернокожие африканцы, и вопящие изо всех сил, опьяненные битвой, евреи - люди, которым выпало сверх меры страданий и которые теперь дождались часа мести.

Строй наемников дрогнул, а в это время остатки моего отряда - все, кто еще мог драться, - присоединились к нападавшим. Все смешалось, боевой порядок наемников был полностью сломлен, и они обратились в беспорядочное бегство. Рукопашный бой превратился в свалку, а свалка превратилась в резню. Некоторые из наемников еще пытались было обороняться, но большинство удирало; а мы гнали их в болото, где они увязали в грязи, и настигали их там и приканчивали. Часть наемников кинулась в горы, и кое-кому из них удалось спастись - но очень немногим, ибо дрались мы ожесточенно и отчаянно, и везде, где наемникам удавалось на какое-то время укрепиться и создать оборону, появлялся великан Эльазар со своим молотом и его чернокожие копьеносцы. Что до меня, то я, как и многие другие, был словно в угаре. Ни разу до того в пылу битвы не упускал я из виду Ионатана; а теперь я видел перед собою только своих врагов, только своих врагов, которые убивали тех, кого я любил. И я сражался яростно, как и все остальные, то рядом со своим братом Иегудой, то опять теряя его из виду; снова и снова догонял я того или иного бегущего наемника и всаживал ему нож в незащищенное броней место.

Я опомнился, когда уже вечерело и все было кончено, только стонали раненые да вдали спасались бегством несколько наемников. Солнце уже закатывалось за горы, и болотная вода багрово отсвечивала кровью. И в сумеречном свете, озаренные пурпурным заревом заката, продолжали сражаться Иегуда и Аполлоний, и кровь, что лилась из их ран, казалось, смешивалась с алыми отблесками заходящего солнца.

Я был так измучен, что при одной мысли о том, чтобы продолжить бой, меня начинала бить дрожь, - эти же двое не выказывали ни малейших признаков усталости и смотрели друг на друга с такой лютой злобой, какой я отродясь не видел на лице человеческом. Ненависть исказила их черты, сквозила во всех их движениях, она пронизывала все их существо. У каждого из них был в руке длинный греческий меч. Аполлоний во время битвы лишился своего щита, но на нем все еще оставался нагрудник, наголенники и шлем. На одной щеке у него был глубокий шрам, из которого лилась кровь, и весь он был залит кровью от шеи до пят, но больше ран на нем вроде бы не было, а Иегуда был ранен, наверно, раз десять. Оба они были примерно одного роста, но Аполлоний был столь же грузен, сколь Иегуда строен, и столь же уродлив, сколь Иегуда красив. Иегуда был обнажен по пояс, и штаны его были красны от крови. Он потерял где-то в бою свои сандалии и сражался босой. Грек был тяжел и грозен, как бык, Иегуда же проворен и гибок, как леопард галилейских холмов.

Я кинулся было к нему на помощь, и боль от моих собственных ран пронзила все мои члены, но Иегуда махнул мне рукою, чтобы я не вмешивался. Подскочило еще несколько наших, и теперь Иегуда и Аполлоний стояли в кольце людей, и Иегуда крикнул:

- Ну как, грек, будешь драться, или побежишь и умрешь трусом, как твои люди?

В ответ Аполлоний сделал выпад, который Иегуда отразил, и между ними разгорелась такая жестокая схватка, какой я еще никогда до того не видел. Они дрались неустрашимо, как звери, и яростно, как демоны. Удары сыпались один за другим, и мечи их звенели диким напевом пустыни в надвигающейся ночи; оба тяжело дышали, и ноги их увязали в топкой болотистой почве. Евреи расступились, освобождая им место. Таков был Маккавей, и никто не посмел вмешаться; я это понимал. Даже если бы Иегуда погибал здесь, на наших глазах, ни я, ни Иоханан, ни Эльазар, ни Ионатан ничем не могли бы ему помочь. Я видел теперь всех их, моих братьев, но они не видели меня: их взоры были прикованы к сражавшимся.

И наконец грек нанес Иегуде удар, который мог бы рассечь его надвое, если бы Иегуда не отразил удар своим мечом. Но меч Иегуды сломался, и он остался с обрубком меча в руке, - но остался только на долю секунды, ибо в следующее мгновение, пока грек выпрямлялся, Иегуда рванулся вперед и вонзил этот обрубок прямо в лицо греку. Аполлоний рухнул наземь, и Иегуда все колол и кромсал обломком меча изуродованное лицо врага, пока мы с Эльазаром не оттащили его прочь.

Иегуда стоял, переводя дух, и меч его упал на труп грека, а потом он нагнулся и взял меч Аполлония. Стемнело, но у нас не было сил двигаться. Мы улеглись на земле там же и тотчас же уснули, и живые, и мертвые спали в ту ночь бок о бок.

Так мы стали войском, и это было такое войско, какого до тех пор не знала земля: это было войско из народа, вставшее на защиту народа, - единственная в мире армия, которая сражалась не за плату и не ради власти, но чтобы отстоять свое право жить по завету отцов и на земле отцов.

Мы проспали всю ночь на офраимском болоте. А наутро мы сняли с павших врагов доспехи и вооружение и похоронили трупы. И только труп Аполлония мы не похоронили: несколько человек отнесли его к воротам Иерусалима и бросили там в грязи, чтобы богачи-евреи, которые спрятались в городе, могли воочию увидеть жалкий труп безумца, на которого они надеялись.

Но нам некогда было отдыхать. Наши силы росли. Рагеш с Ионатаном ушли на юг и привели оттуда отряд смуглых, яростных, неистовых евреев, которые уже сотни лет обороняли свою землю от постоянных набегов бедуинов из пустыни.

В Иудее восставали деревня за деревней: крестьяне убивали живших у них на постое наемников, расправлялись со своими собственными предателями и приходили к нам в Офраим. Через несколько недель у нас было уже двадцать, а потом и тридцать тысяч жителей, и по мере того, как увеличивалось в Офраиме население, росло и наше войско. На мне лежало тяжкое бремя: я обязан был накормить, устроить и обеспечить оружием всех этих людей.

День за днем от зари до зари трудился я, не покладая рук. Я рассылал людей по всей Иудее, чтобы они опорожняли склады и амбары и каменные винные чаны и приносили в Офраим мясо, хлеб, масло, вино, и здесь мы строили для всего этого добра новые хранилища. В деревнях жители отдавали нам все, что могли отдать. Александрийские евреи создали особый вооруженный отряд, наряженный сопровождать в пути постоянно отправляемые к нам из Александрии караваны с пищей. В самом же Офраиме на наиболее недоступных, казалось, горных отрогах мы начали расчищать деревья и кустарники и восстанавливать старинные террасы, на которых уже лет триста ничего не сеяли и не сажали.

Во всех этих заботах мне помогал Иоханан, и его беспримерная терпеливость, его кротость и выдержка помогали иной раз достигать успеха там, где моя несдержанность и вспыльчивость воздвигала вокруг меня стену отчуждения. А тем временем Иегуда, Эльазар и Ионатан обучали людей сражаться. Военные действия, которые мы уже порядком освоили, война, которая превратила в западню всю страну, каждую деревню, каждый холм, каждую долину, - война эта продолжалась безостановочно. То и дело мы совершали набеги по всей стране - от пустынь юга до гор Галилеи на севере, и то один, то другой из братьев все время уходил с отрядом из Офраима, чтобы и греки и богачи-евреи нигде не могли спать спокойно, чтобы они знали, что только за высокими крепостными стенами они будут в безопасности.

Наша следующая большая битва произошла через три месяца.

Могу ли я описать эту битву так, чтобы ее можно было отличить от других? Для нас начались годы, когда одна битва следовала за другой, и в каждой следующей битве принимало участие больше наемников, чем в предыдущей, и мы побеждали, но они приходили снова, и снова, и снова, и их было все больше и больше, как будто какой-то неисчерпаемый колодец извергал из себя бесчисленные орды этих озверелых наемных убийц, и весь мир изобиловал этими убийцами, ибо мир-то этих убийц и создавал, чтобы продать их венценосному безумцу на севере, словно одержимому лишь одного навязчивою мыслью - уничтожить евреев.