Евгений Подольный - Алый талисман

• Название: Алый талисман
• Автор: Евгений Подольный
• Издательство: Издательство ДОСААФ
• Жанр: О войне
• Год: 1979

В повести рассказывается о подвигах летчиков-штурмовиков 2-й воздушной армии, о Героях Советского Союза Иване Алимкине, Георгии Дворникове, Александре Карушине и других, громивших врага на Курской дуге под Яковлевой, Борисовкой и Прохоровкой.

---

Вдруг оба замолчали, наблюдая, как Ил-2 грубо коснулся колесами земли, «скозлил» и, развернувшись боком, пошел по подмокшей от дождей полосе юзом.

— Видать, крепко Дворникова немцы потрепали, — покачал головой комиссар.

— Ничего, он им тоже веселую жизнь устроил, — озорно подмигнул батя.

* * *

Шофер подъехал к застывшему в конце полосы «илу». Дворников устало выбрался на крыло. Заметив Ломовцева и Изотова, спрыгнул на землю и, подойдя к командиру полка, доложил:

— Товарищ подполковник, задание выполнено. Данные Алимкина подтвердились. Район сосредоточения обследован и нанесен на планшет. Был атакован истребителями. Сбито три «мессершмитта».

— Хорошо, — широко улыбнулся Ломовцев и обнял Георгия. — Садись-ка с нами, махнем в штаб. Вот-вот должен прибыть комдив. Доложишь ему по всей форме…

И вдруг, словно опомнившись, удивленно переспросил:

— Постой, как это — три «мессера»? Не многовато ли?

— Нет, в самый раз, — устало улыбнулся Георгий. — Два — я и один — Беликова.

Ломовцев и Изотов обернулись к самолету. Наташа стояла на крыле, подставив разгоряченное лицо ветру. Внизу ее терпеливо ожидали оружейник Котов, механик Данилыч и моторист Цыбуленко.

Изотов обернулся к Дворникову.

— Вот ведь дело какое, любят ее, как сестру родную.

— Уважают, — деловито поддержал его комполка, — славная девчина. К ордену ее представить и в звании надо бы повысить. Так ведь, Владимир Иванович? Да и Дворников в старших сержантах засиделся… Ну ладно, сынки, в путь! С доброй вестью едем!

Эмка скрылась за курганом. Ребята помогли Наташе сойти с крыла, наперебой стали расспрашивать, что да как.

Беднов тут же цыкнул на них.

— Ну чего пристали? Не видите, устал человек. Марш за тягачом, живо! Понимать должны — самолет на полосе!

* * *

Ребята нехотя отправились в БАО — батальон аэродромного обслуживания.

— Ты отдохни, Наташенька, — ласково сказал Данилыч, — а я тут пока по делу кое-что…

Наташа повалилась в горьковато-пряную траву, подложив под голову парашют, и, не мигая, стала глядеть в высокое сизое небо. По усталому телу разлилась такая истома, что, казалось, вовек не подняться. Стучало в висках. Где-то рядом в траве отчаянно стрекотал кузнечик. Наташа, прикрыв глаза, счастливо улыбнулась: жизнь…

Данилыч обошел самолет, осторожно, словно боясь причинить боль, ощупывал заскорузлыми пальцами рваные раны на фюзеляже и стабилизаторе. С удивлением и даже опаской покосился на срезанный киль, вдребезги разбитое левое крыло. Вздохнул и сказал, как говорят другу в беде:

— Вот и отлетался ты, «илюха», но свое дело сделал. Не горюй, брат. Война…

Он не заметил, как скупая слеза скатилась по щеке, упав на комбинезон, где, казалось, от масла и пота ей уже не было места.

— Наташа, — обратился Данилыч к Беликовой, — как же вы изловчились дотянуть, уж тут и летать вроде бы нечему?

— А талисман помнишь? Наш алый талисман? Вот он, Данилыч, и помог.

Беликова вытащила из нагрудного кармана алую пластинку со звездочкой, прислонила ее к щеке.

— Да ну? — удивленно протянул Беднов.

— Еще как! — серьезно заверила Наташа. — Да ты сам прикинь, Данилыч: если, скажем, вера в бога — это религия. А вера в победу? Совсем другое дело!

— Вроде так, — согласился Беднов. И вдруг, вспомнив о чем-то чрезвычайно важном, сокрушенно развел руками: — Да что ж это я молчу, старый черт! Тут такое дело — Алимкин-то вернулся. Сегодня утром и пришел.

— Ой, правда? Данилыч, родной! Наташа крепко обняла Беднова.

— Правда, дочка, такими вещами не шутят. Письмо от твоего отца я просил — не дал. Сам, говорит, передам.

КОНЕЦ БУБНОВОГО ТУЗА

По дороге в штаб Дворников в подробностях рассказал о том, как проходил полет, как внезапно на их штурмовик обрушился шквальный огонь зениток, а затем атаковали шесть «мессершмиттов».

— Смотри-ка, Владимир Иванович, — обернулся к комиссару Ломовцев, — совпадение какое: ведь и Алимкина атаковала тоже шестерка, и в том же самом районе.

— Товарищ подполковник, — насторожился Георгий, — а откуда вы знаете, что Алимкина атаковала шестерка?

Ломовцев заговорщически переглянулся с Изотовым, махнул рукой:

— Эх, проговорился! Хотел тебе, Дворников, сюрприз сделать.

— Алимкин вернулся?! — радостно спросил Георгий. — Так что ж вы молчите! Вот это да! Вот это новость!

Войдя в штаб, Дворников сразу увидел Ивана. Худой и бледный, в новой, еще не прилегшей к плечам гимнастерке, он стоял в кругу офицеров штаба, рассказывая, должно быть, о своих злоключениях. Заметив Георгия, Алимкин шагнул ему навстречу. Они обнялись, похлопывая друг друга по лопаткам. Георгий, не выпуская из рук плечи друга, отодвинулся в сторону, с радостной улыбкой на лице разглядывая Ивана, словно видел впервые.

— Ну как ты?

— Я-то ничего, Жора. Жаль, Алешку угробили, гады… Посмотрел бы ты, как они там, за линией фронта, над нашим народом издеваются в оккупации… Да, а Наташа? Как она?

— Жива Наташка, — улыбнулся Георгий. — Молодчина она. Сегодня от шестерки «худых» отбились. Три завалили. Один даже ас, с бубновым тузом на борту.

— Бубновый туз?!

* * *

Георгий не успел ответить. Раздалась команда «Смирно». Все повернулись к входной двери. Мимо, козырнув на ходу, прошли комдив полковник Витрук с переводчиком, старшим лейтенантом Игониным. Они прошли в оперативный отдел, а через пять минут оттуда вышел майор Горнушкин и пригласил Алимкина и Дворникова.

За столом над картой склонились Витрук, Ломовцев и Изотов. Подойдя ближе к комдиву, Георгий заметил рядом с развернутой немецкой картой парабеллум без обоймы, летный планшет, стопку фотографий и документов.

Поняв в чем дело, Дворников бросил взгляд в дальний угол комнаты и увидел немца.

Пленный летчик сидел на стуле, смиренно положив бледные руки в синих прожилках на колени. Был он в сером мундире с тремя крестами и медалью на груди. Встретившись взглядом с Георгием и также узнав его, фашист угодливо улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы, но в водянисто-голубых глазах его застыло выражение холодной настороженности.

«А уж не молод, шакал», — с неприязнью подумал Георгий, отметив глубокие складки у рта, седые короткие волосы на прямой пробор.

Заметив вошедших летчиков, Витрук взял из рук Дворникова его планшет, где на карте красным карандашом отмечен район сосредоточения танков, сравнил отметки на немецкой карте и, глянув на офицеров, спросил:

— Ну, что скажете?

— Вроде совпадает, — предположил Ломовцев.

— Да, пожалуй, — согласился Горнушкин. — Мы с оперативным отделом изучим и доложим вам, товарищ комдив.

— Изучать некогда, товарищ майор, — жестковато остановил его Витрук. — Вы думаете, танки нас будут там, под Борисовкой, ждать? Да они наверняка предпримут маневр, если уже не предприняли. — И, переведя взгляд на немца, позвал его: — Ком!

Тот пружинисто встал и, подойдя к столу, остановился напротив комдива, щелкнул каблуками и, на немецкий манер, коротко вскинул подбородок.

— Пусть сядет, — обратился Витрук к переводчику Игонину, нетерпеливо поглядывая на часы. — Скажите, чтоб отвечал быстро и точно.

Старший лейтенант перевел приказание, и немец, выслушав его, деловито кивнул головой и уселся за стол, с любопытством поглядывая на Золотую Звезду Героя на груди сухолицего, скуластого русского полковника. Витрук, перехватив его взгляд, указал на медаль фашиста. На оловянисто-тусклом диске изображены каска и граната, полукругом надпись: «Винтер вег нах Остен, 1941» — «Зимняя дорога на восток».

— Ты воевал под Москвой? — спросил Витрук немца.

— Я, я, Москау! — кивнул тот. — И, разведя руками, добавил: — Унд Сталинград…

— Ну-ка, Игонин, — обратился комдив к старшему лейтенанту, — спроси-ка германца о группировке танков, истребительном и зенитном прикрытии.

Игонин повторил вопрос и немец с готовностью, взяв красный карандаш, твердой рукой стал наносить пометки на карте, быстро поясняя при этом, так что Игонин едва успевал переводить:

— Ист дас цвайундфюнфцигсте гешвадер… — Вот пятьдесят вторая эскадра… — Я, дер группе «Кампф», фюнфхундерт панцерн… — Да, группа «Кампф», пятьсот танков… — Ди хабен вир гераде бевахт… — Именно их мы охраняем… — Генераль Красовски хат унс кампфунфехиг гемахт… — Генерал Красовский нас крепко потрепал.

Игонин перевел последние слова и, улыбаясь, от себя добавил:

— Самокритичный, однако, подлец.

— Это его Дворников перевоспитал, — комдив улыбнулся Георгию.

— О, герр Дворникофф! — не удержался от похвалы немец.

Витрук посмотрел на часы, нахмурился:

— Так. Ну-ка скажи ему, Игонин, чтобы поточнее обозначил на карте расположение зенитных батарей.