Федор Достоевский - Том 9. Братья Карамазовы

• Название: Том 9. Братья Карамазовы
• Автор: Федор Достоевский
• Жанр: Русская классическая проза

В девятом томе Собрания сочинений печатаются части I–III последнего романа Достоевского «Братья Карамазовы» (1879–1880), впервые опубликованного в журнале «Русский вестник» с подписью: «Ф. Достоевский». Отдельным изданием роман вышел в двух томах в Петербурге в декабре 1880 г. (на титульном листе обе книги помечены 1881 годом).

Окончание романа (часть IV. Эпилог) будет напечатано в томе десятом.

http://rulitera.narod.ru

---

Я сказал уже, что у него человеколюбие на эту дорогу, на эту дорогу старика.

За святого.

Ждал чудес и даже уже видел их.

Дама — «дерзаете“.

Про этого Старца. Старчество из Оптиной. Приходили бабы, на коленях.

Распри, владыко.

Он был больной, из чиновников. Аскет.

Старец устроил; в день свидания его интересовало очень, как будет Старец.

Принимал за святого, ждал чудес. Это был больной человек.

Он выходил. Сошелся с братьями. Дмитрий — Иван. Вот в это-то время и было назначено свидание. Случилось это так, что Миусов.

— L'ombre d'une carosse (см. наст. том. С. 29).

— Ну, ступай, мой ангел, доберись до правды да приди рассказать. Все же легче умирать будет <…>

— Ибо редко сдержится любовь на одном сострадании.

— Мне всё так и кажется каждый час, что меня за шута принимают, так вот, давай же я и в самом деле буду шутом, не боюсь ваших мнений! Вот почему я и шут, по злобе, от мнительности. Я от мнительности буяню.

Трудно было решить, шутит ли он или в самом деле в таком умилении.

Удовлетворительного ответа он, без сомнения, не получил, но тут встретил он этого Старца.

Действительный клад внутри себя, но какая-то внешность, чудо. Как будто ждавший чуда.

Старца святым. И хотя бы он хотел, но все же боялся.

Которая себя не нашла в себе — Фома.

Высшая красота не снаружи, а извнутри (см. Гете, 2-я часть „Фауста“).

Идиот разъясняет детям о положении человечества в 10-м столетии (Тен); разъясняет детям «Поминки“: «Злое злой конец приемлет», разъясняет дьявола (Иов, Пролог); разъясняет искушение в пустыне; разъясняет о грядущем социализме, новые люди; отрицательное, нет положительное, положительное — Россия, — христиане.

Помещик: «Что мне делать, чтобы спастися?» (на коленях). «В Законе что написано, как читаешь?»

Стар<ец>: «Главное, не лгать. Имущества не собирать, любить (Дамаскина, Сирина)».

— Нос, говорит, подымает, нахально смотрит, меня оскорбляет.

У игумена… «возлюбила много». «Не про эту же любовь говорил Христос». — «Нет, про эту. А если про ту, то и про эту. Потому эти слова тогда прекраснее, соблазнительнее…».

— Я рыцарь, я рыцарь чести!

— И ведь знает, что никто его не обидел, а обижается до приятности.

Слова, словечки и выражен<ия>. Справиться.

«Новое время», сентябрь, 7, четверг, № 907. Среди газет и журналов известие об архимандрите, завещавшем в завещании выбросить тело его за грех пьянства, от которого не мог отвязаться, не съедение псам на распутье.

Ильинский в келье говорит, что он еще не позволит читать ему наставления вслух за ребенка. Кутеж в городе.

Помещик желает после кельи отслужить молебен.

Ильинский рассчитывает еще что-нибудь получить наследства. Главное, ему поскорее нужны 3 000, потому что он задержал невестины. Вечером, в 1-й части, после сцены в келье, Ильинский затем является к отцу с Идиотом, чтоб предложить мировую на 3 000 тысячах. «Ведь у вас теперь есть». И тут драка.

Деньги в пакете: «Моему цыпленочку» <…>

Воскресение предков. Помещик про Ильинского: «Этот не только не воскресит, но еще упечет». Ильинский встает: «Недостойная комедия!»

«Всё дозволено» Вечером Убийце: «Знаешь, мой друг, я кой в чем усумнил<ся>, просто-запросто Христос был обыкновенный человек, как и все, но добродетель<ный>. А всё это сделал».

— Я страстный человек. <…>

Дидро и Платон. «Рече безумец в сердце своем несть бог». Преклонился.

С муровием.

«Свою главу любезно лобызаше» (см.: наст. том. С. 51)

— Дмитрий Федорович, впредь не знайте меня!

«Да я готов на дуэль вас вызвать». Ильин<ский> ему: «Комик, проклинаю!»

У игумена: «И Христос простил за то, что возлюбила много. Она лучше вас. А то, что вы: больше кресты».

— В Евангелии: раздай нищим. Но мы хоть не раздаем, так все-таки чтим. <…>

Иов возлюбил других детей (барыня). Перемещение любви. Не забыл и тех. Вера, что оживим и найдем друг друга все в общей гармонии.

Революция, кроме конца любви, ни к чему не приводила (права лучше).

Воскресение предков зависит от нас.

О родственных обязанностях. Старец говорит, что бог дал родных, чтоб учиться на них любви. Общечеловеки ненавидят лиц в частности.

— Был бы один ум на свете, ничего бы и не было.

Из Исаака Сирина (Семинарист).

— Regierender Graf von Moor.

Старец, вероятно, был человек образованный. Был и теперь есть, о рассеянности: анекдот.

О волке речь, а волк навстречу.

— Направник (см.: наст. том. С. 46).

„Кастет. Компрометирующее слово вперед (о убийстве отца).

Ученый о том, что нет причины делать добро <…>

Человек есть воплощенное Слово. Он явился, чтоб сознать и сказать. <…>

Мальчик научил булавку в хлеб. За Жучку. <…>

Федор Павлович зовет помещика Маркова фон Зоном, тайный ф<он> Зон. <…>

Если нет бога и бессмертия души, то не может быть и любви к человечеству“ (XV, 200–207).

Процитируем некоторые наброски к спору о взаимоотношениях церкви и государства в келье Зосимы:

„NB — Все вещи и все в мире для человека не окончены, а между тем значение всех вещей мира в человеке же заключаются.

Земля благородит. Только владение землей благородит.

Без земли же и миллионер — пролетарий. А что такое пролетарий? Пока еще сволочь. Чтоб не быть сволочью, надо его переродить, а переродить можно только землей. Надо, чтоб он стал владельцем земли.

У нас что падает, то уж и лежит. Что раз упало, то уж и лежи.

У нас молодежь ищет истины, это правда, и я не раз соглашался с этим.

— Что церковь — для шутки или нет?

Если не для шутки, то как же ей соглашаться рядом допускать то, что допускает государство как установление языческое, ибо многое осталось в государстве еще с древнего Рима как языческое, а к христианскому обществу принадлежащее.

Мнение это основано на нормальности языческого порядка, а стало быть, и всех его отправлений. Между прочим, и на нормальности языческого уголовного суда. Государственное и языческое — это все равно. Если церковь допустит языческий суд, то она отречется от своего назначения. Не борьбой, но в идеале.

Элементы — богословский и юридический, ирократия и бюрократия.

Что это смешение элементов будет вечное, что его и нельзя привесть в нормальный порядок, разъяснить, потому что ложь в основании. <…>

Вопрос: кончилась ли церковь как общество Христово на земле, достигла ли идеала и последней своей формы или идет, развиваясь сообразно с своей божественной целью? Тут не догматическая сторона веры взята в расчет, а лишь нравственное состояние человека и общества в данный момент.

Ни один общественный союз не может, не должен присваивать себе власти распоряжаться гражданскими и политическими правами своих членов.

Церковь — царство не от мира сего.

Уголовная и судногражданская власть не должны ей принадлежать и не совместимы с природою ее и как божественного установления, и как союза людей, соединенных для религиозных целей:

«Если не от мира сего, то и не может быть на земле совсем“. Недостойный каламбур для духовного лица. Я читал это место у этого духовного лица, его книгу, на которую вы возражаете, и удивлен был этому. В божьей книге это не про то сказано. Играть так словами нельзя. Христос именно приходил установить церковь на земле, царство небесное, разумеется, в небе, но в него входят не иначе, как через церковь, а потому недостойно игры слов и каламбуры тут невозможны, потому что каламбур ваш основан на величайшем слове Христове. Церковь же есть воистину царство, и должна быть царством, и явится на земле как царство, на что имеются обетования“ (XV, 208–209).

Примечателен набросок диалога к главе „Бунт“:

„— Чем глупее, тем ближе к цели. Глупость всегда коротка, а чем короче, тем ближе. Я пожертвовал собственным достоинством.

— Но я не принимаю, потому что, как ни велика эта идея, она не стоит этого страдания. Будут петь ангелы. Если мать обнимается с мучителем сына, простит от ума, то значит тут произошло что-то до того высшее, что, конечно, стоит всех несчастий, да я-то не хочу.

— Это бунт.

— Эвклида геометрия. А потому прими бога, тем более что это вековечный старый боженька и его не решишь. Итак, пусть боженька. Это стыднее.

И если мне предложено участвовать, то не могу участвовать, извините <…> Русские разговоры на эти темы все так у всех русских мальчиков происходят.

Нигилист.

— Я этому не верю, пусть, пусть параллельные линии сойдутся (и обнимутся). Параллельные линии сойдутся, где мне, маленькому, клопиному уму, это понять.

— Пусть он мучается, зато он яблоко съел.

— Апокалипсис. В финале выразится что-то такое драгоценное, чего стоили все мировые эти страдания и что искупает их до того, что можно и примириться.