Артем Драбкин - Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

• Название: Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.
• Автор: Артем Драбкин
• Издательство: Яуза, Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-17582-2

Я ДРАЛСЯ С АСАМИ ЛЮФТВАФФЕ. Артем Драбкин.

Продолжение книги «Я дрался на истребителе» состоит из интервью с летчиками, пришедшими на смену погибшим в тяжелейших боях 1941—1942 годов. И хотя многие из них выпускались из училища, имея общий налет около 20 часов, у них было одно существенное преимущество — шанс попасть к опытному и грамотному командиру эскадрильи, от навыков которого во многом зависела жизнь молодого бойца. Единицы из тех, кто пришел на фронт в 1943—1944 годах, стали Героями Советского Союза, но именно они, играя роль ведомых, обеспечивали молниеносные результативные атаки Гулаева, Решетова, Кожедуба и многих других прославленных асов.

---

11-го начали наши немцев бомбить. Мы летали на прикрытие. К вечеру фашистов разбомбили. Хотя дрались, конечно, немцы до последнего. Это в книге у Скоморохова хорошо описано. Он честно написал.

— С американцами приходилось сталкиваться?

— Боев с ними не было. Южнее Вены встретили группу. Я резкий маневр сделал — не знаешь же, «мессера» там или американцы. Скоморох мне говорит: «Не дергайся, это американцы».

— За сбитые самолеты получали деньги?

— Да. За каждый истребитель по 2 тысячи, бомбардировщиков я не сбивал. Но мы этих денег не видели. Просто учет был в штабе, кто сколько сбил, а после окончания войны начали считать, кому сколько причитается. Мы в 1945 году получили эти деньги. Их в одесский банк перевели. Мы были в Болгарии, говорим: Одесса рядом — слетаем туда и получим. Слетали и получили.

О военных годах с разными чувствами вспоминаешь. Голодное, конечно, было время. Хотя под конец войны нас уже хорошо кормили. И на Украине — ничего. А вначале подвоз был плохой. Но как только появлялась возможность, летный состав кормили нормально. Иначе один-два боя — больше летчики не выдержали бы. А тут по 5 вылетов в сутки. Поэтому и была у нас 5-я норма — самая большая. Подводники и летный состав только получали такую.

— Была ли трофейная техника в полку?

— В годы войны был у нас в полку немецкий «Шторьх» — такая стрекоза: сверху крылья расположены, подкосы под фюзеляжем. А еще у нас был чешский спортивный самолет «икар». Такой изящный, обтекаемый. С одним крылом спортивным. Хорошая была машина. Летчиков простых не допускали, а начальство на нем душу отводило. Наш штурман дивизии на нем все пилотировал на низкой высоте и разбился у нас на глазах.

— Что делали в свободное время?

— Мы сами в свободное время под баян песни пели, танцевали. Были у нас танцы. И женщины приходили из санчасти. Молодые мы все тогда были. У кого-то завязывалась любовь. Иногда женщины говорили нам: «Обождите, все будет после войны». Все верили, что война закончится и будет Победа.

— Сколько у вас сбитых?

— Шесть лично и девять в группе.

Список документально зафиксированных воздушных побед Л.З. Маслова в составе 31-го иап, на самолетах Ла-5 и Ла-7

15.05.44 ФВ-190 Вост. Спея

18.01.45 ФВ-190 Сев.-Зап. Варполота

19.01.45 Ме-109 Юж. Шарсентаюта

13.03.45 Ме-109 Юж. Замоль

10.04.45 ФВ-190 Вост. Кагран

Всего сбитых самолетов — 5 лично;

боевых вылетов — 199;

Источники

1)ЦАМО РФ, ф. 31 иап, оп. 203401, д. 4 «Журнал итоговых боевых донесений за день» (за 1944 г.);

2)ЦАМО РФ, ф. 31 иап, оп. 223402, д. 4 «Журнал итоговых боевых донесений за день» (за 1945 г.);

3)ЦАМО РФ, ф. 295 иад, оп. 1, д. 46 «Сведения о сбитых самолетах противника» (за 1945 г.);

4)ЦАМО РФ, ф. 295 иад, оп. 1, д. 59 «Сведения о сбитых самолетах противника» (за 1944—1945 гг.).

Летчики 1-й АЭ 31-го ИАП (слева направо): Н. Бабков, Б. Кисляков, Б. Горькое, В. Кирилюк, Н. Скоморохов, В Калашонок, Л. Маслов, Д Соха, Беседин. Апрель 1945 г. Фишминдер, Австрия

Марков Владимир Протасович

К авиации меня потянуло еще в детстве. Мальчишкой я занимался в модельном кружке. В 1938 году по путевке комсомола был направлен на учебу в аэроклуб Дзержинского района города Москвы. Инструктора в аэроклубе были для нас просто отцами. Они к нам тоже относились очень тепло. В аэроклубе нас одевали: выдавали комбинезоны, сапоги. Мы даже Ворошиловский паек там получали. Рано утром вставали, была еще роса. Самолет уже стоит, тебя ждут. Отлетаешь, и на станцию — едешь в Москву. Вот так и учились.

В конце 39-го, по окончании аэроклуба, меня решили послать в Серпуховскую летную школу. Я не согласился учиться там. Почему? У моей родной сестры муж был летчик-истребитель (погиб он потом под Смоленском), который окончил Качинскую летную школу. Он говорил мне: «Хорошо, что ты пошел в авиацию, но в морскую авиацию идти не советую».

Я пошел работать модельщиком по дереву на завод «Красный пролетарий», а вскоре меня призвали. Попали мы на аэродром Ключевицы под Новгородом. Сначала отсидели в карантине, а потом за месяц прошли «курс молодого бойца». После этого нас, 36 человек, вызвали к начальству на собеседование. Заходим, нам говорят: «Вы попали в замечательную авиационную дивизию, будете охранять авиационную технику». Тут один из нас встает: «Позвольте, я окончил аэроклуб, у меня свидетельство есть». Из 36 человек у нас у 34 было свидетельство об окончании аэроклуба, а нас в охрану!

Весной 1941 года нас вызвали на медицинскую комиссию, а 19 июня я уже оказался зачисленным во 2-ю Московскую военную школу пилотов, располагавшуюся на Измайловском аэродроме. Там уже палатки стояли, штаб размещался, даже летная столовая была.

21 июня мы пошли спать, а на следующее утро было удивительно, что нас никто не поднимает. Пришли мы в летную столовую покушать, узнали, что война началась. Паники не было, уже морально готовы были к такому развитию событий. Нас стали разбивать по соответствующим группам. У меня была, не хвалясь, хорошая летная подготовка. Я попал в группу, которая перебазировалась на аэродром Чертаново. Меня назначили старостой звена, а инструктором у нас была девушка Лиля Тормосина, симпатичная, строго вела себя.

Уже через месяц начались первые налеты на Москву, но занятия продолжались. И вот я сижу в кабине, Лиля подъезжает ко мне: «Володя, куда ты хочешь?» Я говорю: «Хочу в истребители». — «Хорошо».

Глядим, конец нашей учебы, сбор. Меня на Павелецкий вокзал и в Краснодар, в Краснодарское авиационное училище. Начали мы летать на И-16.

Когда летом 1942-го сдали Ростов-на-Дону, кто плохо летал, тех в наземные части и на фронт. И бывало, глядим — эшелон с ранеными идет, а там наши бывшие курсанты.

Из-под Краснодара оставшихся курсантов эвакуировали под Саратов. Там переучили на Як-1 и отправили в 8-й зап в Багай-Барановку. Там мне пришлось защищать честь полка перед комиссией ВВС. Нужно было сделать полет по кругу, полет по маршруту, полет под колпаком, полет в зону на пилотаж. Потом еще стрельба по конусу, стрельба по наземным целям и свободный воздушный бой.

По конусу я попал 9 из 60. Это хорошо. Проверили меня по технике пилотирования. Говорят: «Сейчас взлетит председатель комиссии. Вы должны влететь в зону и показать свою способность осматриваться, поиск проводить и прочее. Завяжете воздушный бой, посмотрим, как вы деретесь».

Взлетели: он на Як-1, я на Як-1. Заметил его, к нему пристроился. Он стал крутиться туда-сюда. Я встал за ним и не оторвался. Он говорит со злостью такой: «Становись рядом со мной, пошли вместе на посадку».

После этого я ушел на фронт. Попал в 91-й полк 256-й дивизии. Командующим дивизией был Герой Советского Союза Герасимов, испанец, друг Каманина. Хороший дядька. Наш полк формировался еще до войны. Он участвовал в боях в Бессарабии. Застала его война в Шепетовке, там полк попал под первую бомбежку. Командиром полка был назначен Герой Советского Союза майор Романенко [Романенко Александр Сергеевич, майор. Воевал в составе 32-го иап. С августа 1943 г. — командир 91-го иап. Всего за время участия в боевых действиях выполнил около 250 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 21 самолет лично и 5 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (дважды). Погиб в боевом вылете 6 ноября 1943 г. — по некоторым данным, сбит огне2м своей зенитной артиллерии].

Мы размещались на аэродроме между Козельцом и Борисполем. С нами, пополнением, опытные летчики облетели фронт, показали все. И начали мы на прикрытие войск ходить. Я попал ведомым к командиру 3-й эскадрильи ленинградцу Боркову [Борков Александр Николаевич, старший лейтенант. Воевал в составе 91-го иап. Всего за время участия в боевых действиях в воздушных боях лично сбил 3 самолета противника]. Когда пришел к нему, он сидит, смотрит карту. Я говорю: «Прибыл в ваше распоряжение». Он посмотрел: «Летать будешь со мной — если оторвешься, как дам… » Но поскольку я летал хорошо, возможности исполнить угрозу у него не было.

Вскоре началась Киевская операция, начались настоящие бои. 6-го числа была особо напряженная обстановка. Первым полетел Романенко с группой. Полетел с ним и мой друг Репцев. Оба они пропали. Из следующего вылета не вернулся командир звена Миша Шилов. Проходит 2—3 дня, в 7 часов вечера сидим мы в летной столовой, приближается на лошади всадник, глядим — Шилов, весь в бинтах. Оказывается, он сбил «Хейнкель-111», но и его подбили. Когда он сел на брюхо, к нему пацанята подбежали: «Дядя летчик, тикай отсюда, тут немцы». Его определили к какой-то женщине, она ему дала робу. Едва он перекусил — стучат в дверь. Он раз на печку. И сидит. Входят немцы. Шилов решил: в случае чего будет стрелять и прыгать в окошко. Немцы прошли в комнату, все осмотрели. Видят, Миша спиной к ним на печке. А у него такие были длинные волосы, как у женщины. Спрашивают: «Это кто?» Хозяйка сказала, что это женщина одна у нее остановилась, идет к сестре, пробирается. Успокоились фрицы, спрашивают: «Яйко, млеко есть?» Поели и ушли.