ИОСИФ ЛИКСТАНОВ - ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф]

• Название: ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф]
• Автор: ИОСИФ ЛИКСТАНОВ
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1958

Всё, что рассказано в этой книге, происходило задолго до наших дней.

Наш Красный флот в то время был не так могуч, как сей­час, но и в то время он был силен мужеством и военным уме­нием моряков, их любовью к Родине, их решимостью до конца защищать честь и независимость своей великой страны. И в то время неустанно и упорно учились моряки военному делу.

В дни Великой Отечественной войны наш флот доблестно выполнил свой долг.

Героизмом, боевой дружбой и дисциплинированностью мо­ряков гордится весь советский народ.

В этой повести рассказано о приключениях юнги Виктора Лескова и его товарища Мити Гончаренко, которым удалось участвовать в манёврах советского флота.

А где сейчас Виктор Лесков и его друг?

Ещё за несколько лет до Великой Отечественной войны они успели хорошо обучиться военно-морскому делу, из озорных ребят превратились в стойких, выдержанных моряков и заняли достойное место среди защитников Ленинграда.

Сейчас они плавают на боевых кораблях, иногда встре­чаются в Кронштадте и вспоминают прошлое, о котором рас­сказано в этой книге.

Автор

---

Мальчики за час-другой услышали множество новостей. Они узнали, что тактические занятия продлятся дней восемь-девять и первая часть занятий кончится стрельбами по подвижным щитам на больших скоростях; что линкор «Грозный» идёт под флагом наркома и что у ревизора линкора — заместителя командира по хозяйственной части — большая неприятность: знаменитый кок Кузьма Кузьмич Островерхов вернулся из отпуска с малярией и остался на берегу, а нарком требует, чтобы питание краснофлотцев всегда было сверхотличное; что из всех кораблей флота не участвует в тактических занятиях только эсминец «Быстрый», но, впрочем, «Быстрый» только что закончил ремонт и теперь должен сделать длинную пробежку; что на этом эсминце новый командир Воробьёв, переведённый на Балтику с Чёрного моря; что на линкоре «Грозный» новый артиллерист Ламин, из матросов старого флота, который только что кончил военно-морскую академию; что… Это был целый поток новостей.

Мальчики переходили от одной группы собеседников к другой, слушали всё, что придётся, в конце концов всё перепутали, значительную часть новостей сейчас же забыли и очень обрадовались, когда нашли человека, который рассказывал не новости, а интересные истории.

Это был необыкновенный человек. Он сидел на баке, большой, тёмный и неподвижный, как чугунный, что-то жевал и не отрываясь смотрел вдаль, совершенно не интересуясь, какое впечатление производит он и его рассказы на слушателей.

— Это водолаз, — шепнул Виктор на ухо товарищу. — Вчера мы его скафандр видели.

— Почему знаешь, что водолаз? Выдумываешь!

— Они все такие большие. Я их видел. Я даже разговаривал с ними. Ох, и сильные! Они все борцы и боксёры. Как дадут аперкотом, только держись…

Мальчики уставились на водолаза. Он говорил медленно, солидно и откусывал от ломтя хлеба как раз тогда, когда надо было поставить восклицательный знак.

— Это, конечно, так! У моряков одно море, а у нас, водолазов, два: и сверху и внизу, под волной. Но под волной тоже ничего особенного нет. Некоторые водолазы любят чепуху рассказывать, но я, как комсомолец, знаю, что это враки.

Мальчики, услышав, что он комсомолец, сделали круглые глаза. Такой большой, а комсомолец!

— Я тоже когда-то слушал глупые рассказы, развешивал уши, а потом разобрался, что к чему.

А случилось это, когда я ещё практику отбывал в Чёрном море. Спускали нас по очереди на затонувшее судно. Задачу мы получали простую — достать какую-нибудь медяшку или ещё что… Вода в Чёрном море, светлая, живая, хорошо видно.

И вот распустил кто-то сказку, что по затонувшему судну покойный капитан бродит, службу несёт, иной раз за штурвалом стоит, на мостике. Как раз на ночь глядя услышал я эти разговоры. Словом, ужасные страхи!

Ну, спустили утром меня, и под воду я пошёл не в своём характере. Была такая думка: скорее дело кончить и опять на солнышко. Брожу по баку, пугаю рыбёшку, ищу какую ни на есть медяшку. Глубина там, между прочим, не маленькая, вокруг зелень, довольно скучно.

Хожу, а на ют[42] посмотреть боюсь: дураком был.

Всё-таки не стерпел, посмотрел… и к палубе прирос.

Вижу: на капитанском мостике человек стоит, как в тумане. Громадный такой, с мачту вышиной! Стоит и руками перебирает, штурвал ворочает. Увидел я это, сделалось мне плохо, задёргал я сигнальный конец… Уж и не помню, как на палубе бота очутился.

Сняли с меня скафандр, спрашивают:

«Чего это ты белый, как бумага?»

«Там, — говорю, — подводный капитан службу исполняет».

«Где ты его видел?»

«На затонувшем судне, на мостике».

Все так и покатились.

«Эх, ты! — говорят. — А ещё комсомолец! Да это же водолаз с другого бота. Глянь, где бот стоит: как раз над ютом затонувшего корабля».

«Не может быть, — говорю, — чтобы свой брат водолаз такой махиной показался».

Тут' мне объяснили по порядку. Второй водолаз работал с солнечной стороны. Он мне солнце загораживал, вот и показался немыслимо большим. А я, в общем, наслушавшись страшной брехни, дошёл до такого позора, что на меня даже в стенной газете карикатуру написали…

Водолаз замолчал. Мальчики побрели дальше и, пройдя несколько шагов, остановились.

ВОЛШЕБНАЯ ГОРОШИНА

Вокруг ящика с консервами сидели на корточках три курсанта военно-морского училища. На ящике лежала карта Балтийского моря. Они по очереди бросали на карту горошину и так же по очереди выкрикивали какие-то названия, отмечая каждый удачный ответ крестиком в блокноте, а если не могли ничего припомнить, ставили нолик. Мальчики охотно приняли бы участие в игре, но оказалось, что это не так просто.

Горошина упала на Кронштадт.

— Беда! — сказал один из участников игры. — Нападений на Кронштадт было много. С чего начнём?

— С первого. Говори дату.

— Тысяча семьсот четвёртый год! — крикнул курсант и поставил крестик.

— Прошла шведская эскадра под командой Депру, — сказал другой курсант. — Ставлю крестик.

— Бомбардировали Кронштадт. Молодая крепость дала отпор. Депру ушёл со срамом. Русские моряки шутили: «Где ну, а где тпру, не вышло дело у Депру». Ставлю два крестика.

— Довольно и одного, — запротестовали товарищи. — Насчёт «ну» и «тпру» ты сейчас выдумал, Урусов…

— Да за такую выдумку трёх крестиков мало! — с лукавым видом ответил Урусов, но замазал лишний крестик.

Горошина снова упала на карту — и опять недаром.

— Гангут.

— Тысяча семьсот четырнадцатый год.

— Русские бросались на шведский флот три раза. Свалились на абордаж.[43] Шведы не выдержали, спустили флаг, сдались на милость русских.

— Кто командовал нашим флотом?

— Пётр Михайлов.

— Да, так называл себя Пётр Первый.

— Смотрите, за десять лет как вырос русский флот!

Горошина падала, падала…

Мальчики слушали курсантов с жадностью. Оба они бывали в Доме Красного флота, долго простаивали перед картинами, на которых были изображены морские баталии. Эзель, Гренгам, взятие Выборга, победоносная высадка на шведском берегу, осада Данцига, взятие Вексельмюнде — не было ни одного уголка в Балтийском море и Финском заливе, где не развевались бы победные флаги русских кораблей. Сначала это были гребные и парусные суда — скампавеи, галеры, фрегаты. Потом пришло время миноносцев, броненосных великанов, подводных лодок. И не было таких знамён, которые не склонялись бы перед русскими, стократно доказавшими своё право владеть Балтийским морем.

Некоторые названия уже были Виктору знакомы по рассказам Левшина. Так вот по какому морю плыли мальчики! Вот какой гордой былью шумели его неутомимые волны! Славное русское море, славная русская быль…

— Кончим пока, товарищи, — сказал курсант, бросавший горошину. — В общем, наш кружок кое-что знает.

— А когда вы будете ещё играть? — спросил Виктор.

— Во-первых, это не совсем игра: это практическое занятие кружка историков, а во-вторых, продолжение игры будет на самом дальнем форту, где мы будем проходить артиллерийскую практику.

— Жаль! — вздохнул Виктор.

Курсант, которого звали Урусов, великодушно протянул Виктору горошину и сказал:

— Для того чтобы стать историком, надо уметь пользоваться вот этой штукой. Достань карту и почаще бросай на неё горошину. Каждый дюйм нашей земли помнит очень многое. Бросай горошину и спрашивай: что здесь было? Постой, постой! Прежде чем взяться за это, надо узнать, как жила родина от своих первых дней до нашего времени. Учиться, юнга, надо!

Виктор старательно спрятал горошину, хотя на первый взгляд она была совсем обыкновенная.

БИНОКЛЬ И ГЛАЗА

Скучать на «Водолее» не приходилось. Они увидели, как боцман сращивает концы троса[44] и ловко оплетает их каболкой.[45]

— Умеете, мальчата, вязать узлы? — спросил он.

Виктор знал несколько узлов, а Митя ещё не приступал к изучению этой премудрости.

— Надо, надо уметь, — сказал боцман. — Береговой глухой узел не в счёт. Взял — завязал, а развязать не сумел. Вот, говорят, когда начали люди в море ходить, много их тонуло. Беды наделали такие узлы. Немало из-за них кораблей погибло. Так-то… А морской узел — ловкий малый: быстро свяжется, крепко придержит, легко развяжется, — закончил свою коротенькую лекцию боцман.

«Водолей» тихонько двигался по серому морю под серым небом. Его винт лениво взбивал воду. Друзья начали входить во вкус медлительного странствования.

Виктор достал из кармана тонкий манильский трос в три прядки и начал учить Митю вязать узлы. Митя сразу научился завязывать простой штык.[46] Но тут из-за надстройки показался странный человек и овладел их вниманием.

Несомненно, этот человек имел отношение к флоту, но так же несомненно то, что отношение было очень отдалённым. Он носил слишком длинный бушлат, больше напоминавший кофту, чем бушлат, слишком короткий клёш, из-под которого виднелись пёстрые носки, каких моряки не носят, а на командирской фуражке пузырём вздулся плохо пригнанный белый чехол. Лицо у него тоже было странное: совсем детское, с круглым носом, на котором сидели преогромные очки. В одной руке человек нёс большой плоский чемодан, а другой пощипывал реденькую белёсую бородку и озабоченно говорил: