Александр Розов - Созвездие эректуса

• Название: Созвездие эректуса
• Автор: Александр Розов
• Жанр: Фэнтези

«Созвездие эректуса» - это в каком-то смысле продолжение мини-романа - трансутопии «Депортация». Часть сюжета развивается в том же регионе (и той же стране), и действуют некоторые герои из предыдущей серии. Ряд географических объектов и координат совпадает (случайно, разумеется) с теми, что вы можете увидеть на географической карте, а часть на современной карте отсутствует. Так, вы не найдете на своей карте территорию Конфедерации Меганезия (в Тихоокеанском регионе между Филиппинами, Гавайями, Новой Зеландией и антарктической Землей Мэри Бэрд). В справочнике по новейшей истории отсутствуют упоминания об Алюминиевой Революции и меганезийской Великой Хартии. В этнографическом справочнике пропущен народ Утафоа (хотя, в полинезийских разговорниках вы найдете множество слов, похожих на слова из их языка). Многие обычаи утафоа практически ничем не отличаются от известных полинезийских или меланезийских (откуда они, в общем-то, и взяты).

---

— Не компьютера, — возразил Рау, — а потери контроля. Общество начинает управляться уже не людьми, а машинами, у которых не человеческие цели.

— Ой-ой-ой, — издевательски произнесла она, — как будто эти обыватели в XX веке чем-то управляли. Щас. Да их в двух мировых войнах гнали на бойню миллионами, и они даже не мычали. А теперь компьютера испугались, надо же. Да никакой супергений не сможет сделать компьютер даже в половину такой мудацкий, как их собственные оффи!

— Я говорю не о материальной реальности, — напомнил Рау, — а о социальной реальности тех стран, которые условно называются «развитым Западом». Она вся соткана из фобий и мифологем. Одна из этих мифологем — антигуманная суть научно-технического прогресса, а соответствующая фобия — это «страх «Матрицы», а шире — футурофобия, страх перед техногенным будущим, база консервативного движения «за старое доброе прошлое».

— Это понятно, — сказал Винсмарт, — Но я-то что продал этому несчастному запуганному цивилизованному человечеству?

Док Рау сделал паузу, чтобы прикурить сигару, и сообщил:

— Вы, коллега, продали ему ключик от абсолютного здоровья и технического бессмертия. А ценой стал страх полного, мгновенного исчезновения человечества. Без всяких бомб и матриц. Как по мановению волшебной палочки: пуфф — и нету.

— Вы имеете в виду нанооружие? — уточнил док Джерри, — наноботы, разрушающие тело человека так, как медицинские наноботы разрушают тела микроорганизмов? Но я тут и рядом не стоял, это военные разработки, к тому же, бесперспективные, поскольку…

— Да нет, — перебил Рау, — вы, как Абинэ, замыкаетесь на материальной реальности, а тут чисто философский вопрос из нематериальной области. В до-винсмартовскую эпоху…

— Ну, это уж слишком! — перебил Джерри.

— Хорошо, в до-эректусовую эпоху, человек был священной коровой, венцом творения, царем природы и высшей формой всего на свете. Тут приходите вы, коллега, со своими наноботами и техникой клонирования, и человек становится просто разновидностью обезьянки. А любая обезьянка — разновидностью биологической машинки. А любая биологическая машинка — разновидностью машинки, которая строится по программе, причем программу можно взять готовую и поправить, а можно новую придумать.

— Да ладно вам, — возразила Абинэ, — док Джерри, конечно великий ученый, но все это придумали Уотсон и Крик лет этак за полста до него.

— Дело не в том, кто придумал, — пояснил Рау, — а в том, кто сделал это, как говорил твой любимый Маркс «объективной реальностью, данной нам в ощущениях».

— Это говорил не Маркс, а Ленин, — поправила она, — но не суть. Я все равно не понимаю: что такого страшного с людьми случилось из-за реализации того, что уже полвека знают даже школьники?

— Так, — сказал он, — придется объяснять популярно. Вот я — американский или европейский обыватель…

— Не похож, — припечатала Абинэ..

Док Рау покачал головой, налил себе стакан вина, уселся на песок, положил вытянутые ноги на кучу старых бабуковых циновок и скосил глаза. Вид получился глупейший.

— Теперь похож? — спросил он.

— Более-менее.

— Тогда начали. Я прихожу со скучной работы в свой скучный дом, сажусь за стол со стаканом пива и включаю TV, чтобы меня, обывателя, хоть чем-то порадовали, и хоть как-то польстили моему самолюбию. Чтобы мне сказали, какой я классный царь природы. И вдруг из этого TV выскакивет док Джерри и говорит: «Какой же ты царь природы? Ты на себя посмотри, ты унылое социальное животное, возникшее из случайной и не слишком удачной комбинации хромосом. Но ты не переживай, тебя можно подремонтировать. Ну, а новое поколение мы построим более удачно, так что твои бракованные гены не окажут своего негативного воздействия на будущее состояние человечества». Обыватель в ужасе подпрыгивает (Рау старательно подскочил и пролил немного вина себе на шорты): «Да вы что! Да я же человек! У меня есть права, про них сочинена целая декларация!». А ему в ответ: «Знаешь, это еще вопрос, человек ты или тупиковая ветвь эволюции гоминид, и, глядя на твою полную неспособность к разумной продуктивной жизни в прогрессивном обществе, мы все более склоняемся ко второму варианту ответа, так что…».

— Я ничего такого не говорил! — перебил Винсмарт.

— Вы несколько раз очень громко это подумали, — возразил Рау, — и уже нашлись люди, которые вас истолковали в такой, я бы сказал, конспективной, форме.

— Нет, — вмешалась Абинэ, — для обывателя янки или юро это слишком сложно. Для него так: «Ты не царь природы, а врожденный лузер, и твоя жена больше не рассматривает тебя, как потенциального отца своих детей, а выбирает прогрессивное клонирование неиспорченных пивом и телевизором хомо-эректусов, неандертальцев или на крайний случай, шимпанзе-бонобо. А ты, парень отбракован, как динозавр». Парень в ужасе лезет в Интернет и видит сайт клуба child-design, где дамы уже чисто практически обсуждают вопрос генного конструирования будущих детей и стоимость необходимых процедур…

Винсмарт прервал ее хлопком в ладоши.

— Минуточку, давай разделим реальность и фантазии. Все-таки до этого пока не дошло.

— Джерри, ты не следишь за масс-медиа, — ответила она, — web адрес клуба дать?

— Вот как? Выходит, я отстал от жизни?

— Что ты! Наоборот! Стенограммы твоих пресс-конференций и статьи о проекте «эректус» размещены там в разделе «Научные и юридические основы», в качестве доказательства того, что все это можно делать.

— Oh, goddamn… И где я еще размещен, интересно знать?

— Много где. Только ты не читай все, там во-первых, очень много, а во-вторых… Ну, там о тебе всякое пишут… короче, тебе не все понравится. Давай я лучше расскажу, что дальше с тем парнем, обывателем. Так вот, он, вместе еще с миллионом таких же типов, мчится к своим депутатам, сенаторам, конгрессменам, это ж, блин, демократия. Типа, принимайте уже закон, запрещайте всю эту генную науку, и сделайте нам так, как было раньше. Но ни хрена не выйдет, потому что против основного инстинкта не попрешь. Основной инстинкт пройдет по любому парламенту, как каток по червяку, только клякса останется.

— Однако, почти во всех развитых странах репродуктивное клонирование и генетическая евгеника человека так или иначе запрещены, — заметил Джерри.

Абинэ завернула в фольгу последний кусок тунца, сделала красноречивый жест средним пальцем правой руки и, начав раскладывать новую порцию на углях, пояснила:

— Ну, и что? Села женщина в самолет и прилетела из так называемой «развитой страны» в Лантон, Манагуа или Триполи.

— Гм, — сказал он, — А откуда в Манагуа или в Триполи эксперты по генной инженерии?

— А оттуда же, Джерри, откуда ты здесь.

Док Рау встал, с хрустом потянулся и произнес:

— Ни одна женщина не захочет, чтобы ее ребенок был хуже, чем у других. Отменить этот принцип также невозможно, как отменить гравитацию или электричество. Парламент, который запретит женщинам действовать таким образом, ничего не добьется от женщин, а лишь накажет собственную страну.

— Вы недооцениваете силу масс-медиа, — заметил Винсмарт, — женщин можно убедить в том, что в результате генной модификации и клонирования рождаются монстры.

— Выбраковка, — коротко сказала Абинэ.

— В смысле?

— В прямом смысле. Женщина, которую можно убедить в чем-то вопреки основному инстинкту, это уже бракованный экземпляр. У ее потомства заведомо нет шансов.

— Основной инстинкт предполагает некоторую осторожность, — вмешался док Рау, — я не думаю, что многие женщины вот так сразу кинутся делать эксперименты вроде нашего.

С этими словами Рау выразительно кивнул в сторону террасы.

— Это понятно, — согласилась Абинэ, — В том же child-design club основной состав это дамы, у которых есть опасения по поводу своей генетики. Вот они и начнут, а лет через 5–7 уже все будет понятно. Дальше это уже доступная технология достижения результата.

— Доступная, — повторил Рау, — но это не значит, что так будут делать все женщины.

— Так будет делать общество, — пояснила она, — Если так сделает каждая пятая женщина, то в следующем поколении результаты распространятся обычным путем (Абинэ простым жестом показала, как именно). А если в каком-то обществе это не будет доступно, то на нем можно ставить жирный крест. Тут все как с инновациями производства. Кто первый рискнул и выиграл, тот снял сливки. Кто пошел в основной волне, тот остался в деле. А кто прошляпил, тот вылетел с трассы.

— Гм… — буркнул Винсмарт, — а как такой ребенок будет себя чувствовать в обществе? Не такой, как все, странный… Ты представляешь себе психологические проблемы?

— Еще бы! — Абинэ, от избытка чувств, хлопнула себя ладонями по бедрам, — Например, у белой женщины черный ребенок. У всех соседок белые, а у нее черный. Кошмар! Я имею в виду, общество, в котором такая дурь возможна, это кошамар. Как ты думаешь, Джерри, вот у них (она махнула рукой в сторону террасы) могут возникнуть такие проблемы?