Белва Плейн - Шепот

• Название: Шепот
• Автор: Белва Плейн
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-87322-306-8

Новый роман Белвы Плейн с поэтическим названием «Шепот» – это роман о превратностях любви. Это книга, в которой правдиво, без прикрас, рассказывается о жизни внешне благополучной американской семьи. Любящая мать, преуспевающий отец, две дочери, у которых есть все для того, чтобы быть счастливыми – положение в обществе, деньги, друзья, но нет самого главного – того, чему трудно придумать название и что делает семью настоящей семьей…

---

– Может быть, это твоя ошибка.

– Что? Доверять тебе?

– О, Боже, нет, Линн. Я имею в виду, что именно в этом твоя ошибка, что ты никому не призналась.

– Кому, например?

– Ну – я тебе однажды сказал – советчику. Но теперь я скажу яснее: «Тому Лоренсу».

Просить совета, помощи у Тома? И она вспомнила сцену у бассейна в клубе, вспомнила унижение и ее вызывающее приглашение на золотую свадьбу.

– Юристу? Нет.

– Он не только юрист, Линн. Он позаботится о тебе. Он восхищается тобой. Поверь мне, я знаю.

Он также тот человек, который считает, что я из девятнадцатого века, какой-то анахронизм, полусимпатичный, полуабсурдный. Без сомнения, он находит это интересным, хотя бы потому, что это отличается от того, что он видит вокруг себя, – блестящие, независимые женщины на той его вечеринке. Если бы он узнал, что я делала только что здесь, в этой комнате, он рассмеялся бы от удивления. «Это я в дураках остался», – сказал бы он. Она представила себе, как он это говорил бы, как вокруг его глаз, светлых, умных глаз, собираются морщинки.

Ход ее мыслей неожиданно резко изменился: «А вдруг Роберт узнает!» Ее охватил ужас, как будто она была ночью одна в машине с заглохшим мотором или оставалась дома ночью тоже одна и услышала шаги на лестнице.

Она встала, собираясь уходить.

– Меня весь день не было дома. Малыш… И Эмили, я должна поговорить с Эмили.

Он проводил ее до двери и взял за руку.

– Езжай домой. Веди осторожно. – Складки на его лбу стали глубже от беспокойства. – С тобой все в порядке? В самом деле?

– В порядке, в самом деле в порядке. Обнаженная с мужчиной, который не был Робертом. С мужем Джози…

– Линн, мы никому не принесли вреда. Помни об этом. Просто что-то произошло. Мы с тобой хорошие люди. Помни об этом тоже.

– Да, – сказала она, понимая, что он надеется, что она это забудет, потому что сам он в это не верит, но нуждается в ком-нибудь, кто бы в это верил. Но сам он всегда будет помнить эту свою неверность своей любимой Джози.

– Мне надо ехать в клинику, – сказал он.

– Да, да, езжай.

– Я тебе позвоню, если что-нибудь.

– Да, позвони. Она уехала.

Молчание за столом оживлялось лепетом Бобби – перед уходом Юдора накрыла на стол, хотя это и не входило в ее обязанности. Она достала из морозилки приготовленный Линн мясной пирог и разогрела его. Линн подумала, что это оттого, что она ее жалеет.

Эмили поела раньше одна и ушла в свою комнату.

– Эмили просила сказать вам, что у нее болит голова. Но вы не должны беспокоиться, это ничего, – сказала Юдора, а в ее глазах читалось: «Мне жаль вас».

Глаза могут высказать все. Если кто-то отводит взгляд, это значит, что он испытывает чувство вины, или стыда, или страха. Взгляд Роберта остановился на щеке Линн, где на месте содранной кожи видна была ссадина. Линн смотрела вниз в свою тарелку. Роберт кормил Бобби маленькими кусочками картофеля.

Малыш подскакивал в своем детском стульчике. Когда он ронял игрушку, Роберт поднимал ее; когда он бросал ее на пол, Роберту приходилось вставать и извлекать ее из-под стола.

– Разбойник, – сказал Роберт, – маленький разбойник.

Линн ничего не ответила. Мальчик был очарователен, волосики, с которыми он родился, были вскоре острижены, но уже снова отрасли, они были шелковистыми и серебристо-светлыми.

Она представила себе, как она говорит своему ребенку: твой папа, которого я любила и люблю до сих пор, и только Бог может объяснить почему, – потому что я неспособна сама это понять, – твой папа когда-то меня частенько бил.

Может быть, это Джози сделала так, что на этот раз все было не так, как прежде? Или Юдора, из-за которой это стало последней каплей? Или, может быть, это есть, в самом деле, последняя капля для меня, и для меня одной?

Зазвонил телефон.

– Мне подойти или ты сама? – спросил Роберт.

– Ты, пожалуйста.

В любой момент телефон мог принести известие о смерти Джози. Но она слишком нетвердо стояла на ногах, чтобы идти к телефону.

Но это звонили из родительского актива.

– Некая миссис Харгроу, – сообщил Роберт, снова садясь за стол, – тебе предлагают войти в родительский комитет в классе Энни. Я сказал, что ты ей позвонишь.

Он говорил, не меняя интонации. Затем он протянул руку, чтобы взять кусок хлеба, и как будто он не мог позволить себе попросить передать хлеб, он, который с презрением относится ко всем, у кого были плохие манеры за столом; он бы назвал такое поведение «пенсионные манеры». Поэтому она протянула ему корзину с хлебом, их руки соприкоснулись, их глаза встретились.

Вечерний свет мягко отразился на красном дереве и заблестел в хрустальных подвесках люстры. Малыш, по какому-то непонятному движению души, протянул свои очаровательные ручонки и радостно закричал. А Эмили спряталась в своей комнате. А Энни, слабая Энни, скоро должна вернуться домой.

Это было невыносимо.

Эмили подняла голову от раскрытого чемодана, лежащего на ее кровати, когда Линн вошла в комнату. На ручках дверей были развешаны платья, платья лежали и на стульях; повсюду кучками были сложены свитеры, туфли, юбки и брюки. На полу возле чемодана Эмили лежали стопки книг, а у стены стояла ее теннисная ракетка.

– Так скоро? – спросила Линн.

– Мама, я хотела сказать тебе раньше, а не так неожиданно, я не хотела, чтобы ты наткнулась на этот беспорядок. Дело в том, что я откладывала до последнего момента сообщение о моем решении ехать учиться в Тулейн, потому что я боялась этого, а теперь у меня времени в обрез. Инструктирование первокурсников начинается послезавтра, и я должна выехать завтра вечером. Ох, мама!

– Все в порядке, – сказала Линн, скрыв неизбежную горечь.

– Я пыталась позвонить тебе в больницу сегодня днем, но тебя там не было. Я больше не знала, где тебя искать.

– Ну ничего, ничего.

– Сиделка в палате Джози сказала, что вы с дядей Брюсом ушли.

– Мы не ушли, мы только пошли в кафетерий, чтобы выпить кофе и съесть пончик. – И Линн, внезапно почувствовав слабость, сдвинула в сторону обувь и присела на краешек стула.

– Я надеялась, что ты придешь домой рано, и мы сможем с тобой поговорить.

– Я вернулась в палату Джози и оставалась, там до вечера.

Глаза Эмили наполнились слезами:

– Бедная Джози! Она всегда была так добра ко мне, а сейчас даже больше, чем всегда. Нечестно с ее стороны умирать.

О юность! До сих пор не привыкла, что жизнь может быть несправедливой.

– Я хотела бы снова ее увидеть и сказать, как я ее люблю и как я ей благодарна за то, что она сделала. Но я поблагодарила дядю Брюса. Я тысячу раз его поблагодарила.

– Если бы ты даже пошла туда, Джози тебя бы не услышала. Она в коме.

– Это как глубокий сон.

– Как смерть.

Ее голова лежала на подушке, под покрывалом лежало тело, такое худое, что лишь слегка выдавалось небольшим холмиком. И пока она лежала там, где был ее муж, где была ее самая дорогая подруга?

Огромным усилием воли Линн овладела своими мыслями.

– Ты разговаривала с отцом?

– Я пыталась, но он мне не ответил, даже не взглянул в мою сторону. Мне не нравится вот так уезжать из дома, мама, – ответила Эмили, уже не сдерживая рыданий.

Линн встала и обняла свою дочь.

– Родная, я тоже иначе себе это представляла. Все образуется. Всегда все улаживается. Только наберись терпения. Поверь мне.

Как часто, не зная, что сказать, мы произносим ничего не значащие фразы.

– Терпение что-то тебе не помогает, мама.

– Я не понимаю, – сказала Линн.

– Я знаю, он ударил тебя сегодня утром. Юдора мне рассказала.

– О, Боже мой!

По спине Линн пробежала дрожь, как будто кто-то коснулся ее холодными пальцами. У нее опустились руки, она молча смотрела на дочь.

– Юдора меня предупредила, чтобы я не говорила тебе о том, что она мне рассказала.

– Но почему же она это сделала? – спросила Линн.

– Ну, кто-нибудь должен об этом знать, а я твоя старшая дочь.

– Как она могла это сделать? Она не имела права.

– Не сердись на нее, мама. Она за тебя очень переживает. Она мне сказала, что ты самая приятная, самая милая женщина, у которой она когда-либо работала.

Но это не утешило Линн. Как ужасно для Эмили покидать дом в первый раз в жизни с такой страшной новостью! Этой совершенно ненужной ей новостью! Это мне нужно было бы сообщить ей, подумала она.

– Обещай, что ты не будешь сердиться на Юдору! Эмили стала на колени перед креслом, в которое рухнула Линн, и положила голову на материнские колени, и ее мокрые щеки намочили тонкое шелковое платье Линн. А она все гладила свою дочь по голове от висков до затылка, где волосы были собраны в конский хвост. От волос исходил тонкий аромат и сквозь слезы Линн улыбнулась: Эмили снова совершила налет на ее флакон «Джой».

Она все гладила и гладила, думая, что вот и распалась в Америке еще одна семья. Просто статистика. Девушка принадлежала статистике, вместе с Энни и малышом в детской кроватке в другом конце дома. И в своих мыслях, которые снова и снова возвращались к самому началу, она спрашивала себя почти с упреком: «Кто бы поверил, что все может так кончиться?»