Джонатан Франзен - Поправки

• Название: Поправки
• Автор: Джонатан Франзен
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94145-490-7

Появившись на прилавках в сентябре 2001 года, «Поправки» мгновенно вывели 42-летнего Джонатана Франзена в высшую лигу американского романа. Это ироничное и глубокое осмысление извечного конфликта отцов и детей в эпоху бравурного «конца истории», непробиваемой политкорректности и вездесущего Интернета собрало множество наград (включая престижнейшую «Национальную книжную премию» США) и стало, согласно Википедии, «одним из наиболее продаваемых произведений художественной литературы XXI века». Следя за грустными и смешными жизненными коллизиями семьи бывшего инженера-путейца Альфреда Ламберта, медленно сходящего с ума, автор выстраивает многофигурный роман о любви, бизнесе, кинематографе, «высокой кухне», головокружительной роскоши Нью-Йорка и даже о беспределе на постсоветском пространстве. Нелицеприятная обычно газета Village Voice объявила книгу «первым великим романом XXI века». Выход основанного на «Поправках» фильма Роберта Земекиса намечен на 2009 год.

---

– По-моему, нужно попросить у них десять тысяч вместо пяти, – сказала Инид.

– Когда истекает срок патента? – уточнил Гари.

– Примерно через шесть лет.

– Они рассчитывают на большую прибыль. Иначе просто нарушили бы авторское право.

– Тут сказано, «находится на стадии раннего тестирования», и еще ничего не ясно.

– Вот именно! Именно это они хотят вам внушить! Сама подумай: если еще идет тестирование, зачем бы они стали вам писать? Могли бы подождать шесть лет.

– Ой, правда!

– Очень хорошо, что ты сказала мне, мама, очень хорошо. Нужно написать этим парням и потребовать за лицензию двести тысяч долларов.

У Инид пресеклось дыхание, как бывало в семейных поездках, когда Альфред выруливал на встречную полосу, обгоняя грузовик.

– Двести тысяч долларов! Ой, Гари!

– И один процент общего дохода от их продукции. Предупреди их, что вы готовы защищать свои законные права в суде.

– А если они откажут?

– Можешь мне поверить, они не станут доводить дело до тяжбы. Ты ничем не рискуешь, если проявишь агрессивность.

– Да, но патент-то папин, а ты его знаешь…

– Передай ему трубку, – сказал Гари.

Родители склонялись перед любым авторитетом. Когда Гари требовалось уверить себя, что он избег их участи, когда прикидывал, как далеко ушел от Сент-Джуда, он всегда думал о собственной независимости от всех авторитетов, включая отца.

– Да? – произнес Альфред.

– Папа, – сказал Гари, – ты должен бороться с этими ребятами. У них очень слабая позиция, ты можешь получить много денег.

На том конце провода, в Сент-Джуде, старик молчал.

– Только не говори мне, что ты собираешься принять это предложение, – сказал Гари. – Даже не думай об этом. Такая возможность даже не рассматривается.

– Не твое дело, – оборвал Альфред. – Здесь я решаю.

– Да-да, однако у меня есть свой интерес в этом деле, вполне законный интерес, смею сказать.

– Это еще почему?

– Законный интерес, – настаивал Гари. Если у Инид и Альфреда кончатся деньги, кто будет их содержать? Они с Кэролайн, а не нищая сестрица и безответственный братец. Впрочем, Гари хватило самообладания не говорить об этом отцу. – Скажи мне хотя бы, что ты надумал? Сделай одолжение!

– Ты сам мог бы сделать мне одолжение и не спрашивать, – возразил Альфред. – Но раз ты спросил, отвечу: я возьму то, что они дают, и половину денег передам «Орфик-Мидленд».

Механистическая вселенная: отец говорит, сын реагирует.

– Постой, постой, отец, – Гари заговорил низким, размеренным голосом, который приберегал исключительно для ситуаций, когда бывал уверен в своей правоте и при том страшно рассержен. – Так нельзя.

– Только так, – отрезал Альфред.

– Нет, папа, послушай меня. Ты ни юридически, ни морально не обязан делится с «Орфик-Мидленд».

– Я пользовался материалами и оборудованием, принадлежавшими железной дороге, – сказал Альфред. – Предполагалось, что она имеет право на свою долю, если я получу прибыль от патентов. Марк Джамборетс связал меня с юристом по патентному праву. Вероятно, юрист предоставил мне скидку.

– Прошло пятнадцать лет! Той железной дороги уже не существует! Люди, с которыми ты заключил соглашение, умерли!

– Не все. Марк Джамборетс жив.

– Папа, такие чувства делают тебе честь. Я их вполне разделяю…

– Сомневаюсь.

– Братья Рот завладели дорогой, выпотрошили ее…

– Не желаю ничего обсуждать.

– Это безумие! Безумие! – воскликнул Гари. – Хранить верность корпорации, которая ограбила и тебя, и весь Сент-Джуд! Всеми мыслимыми способами измывалась над тобой! Они и сейчас грабят тебя, надувают с медицинской страховкой!

– У тебя свое мнение, у меня свое.

– А я тебе говорю: это безответственно! Эгоистично. Хочешь питаться арахисовым маслом и считать гроши, дело твое, но это несправедливо по отношению к матери…

– Мне плевать, что там думает твоя мать.

– Несправедливо по отношению ко мне. Кто будет оплачивать ваши счета, случись что? Кто твой запасной аэродром?

– Я перенесу все, что выпадет на мою долю, – сказал Альфред. – Буду есть арахисовое масло, если придется. Я его люблю. Хорошая штука.

– И мама тоже будет есть арахисовое масло, если придется?! Так? Будет есть собачий корм, если придется?! Тебе плевать на нее!

– Гари, я знаю, как будет правильно. Не жду, что ты меня поймешь, и сам не понимаю твоих поступков, но я знаю – так будет по-честному. И довольно об этом.

– Можешь отдать «Орфик-Мидленд» две с половиной тысячи, если тебе непременно хочется, – сказал Гари, – но патент стоит…

– Я сказал: довольно. Мать хочет еще о чем-то поговорить с тобой.

– Гари! – крикнула в трубку Инид. – Сент-Джудский симфонический в декабре дает «Щелкунчика». Они работают с балетным ансамблем штата, имеют большой успех, билеты распродаются так быстро! Как ты думаешь, взять девять билетов на сочельник? Дневной спектакль в два или лучше пойти вечером двадцать третьего? Тебе решать.

– Мама, послушай! Не позволяй папе принимать это предложение. Не позволяй ему ничего решать, пока я не прочту письмо. Вышли мне завтра же копию по почте.

– Хорошо, Гари, но сейчас гораздо важнее «Щелкунчик», надо взять девять мест рядом, билеты распродаются так быстро, ты просто не поверишь.

Положив, наконец, трубку, Гари с силой прижал руку к глазам, и перед ним словно на темном экране вспыхнули два искаженных образа, два игрока в гольф: Инид, перебрасывающая мяч с кочковатого участка на ровное поле (вообще-то это мошенничество), и Альфред, посмеивающийся над своими неудачами.

Четырнадцать лет назад старик отмочил такую же штуку, ни с того ни с сего выкинул белый флаг. Братья Рот купили «Мидленд-Пасифик», когда Альфреду оставалось несколько месяцев до полных шестидесяти пяти лет. Фентон Крил, новый президент «Мидленд-Пасифик», пригласил его на ланч в «Морелли». Роты подвергли чистке верхний эшелон служащих, противившийся слиянию, но Альфред, главный инженер, не принадлежал к их числу. Ротам требовался человек, который обеспечил бы работу дороги в период хаоса, пока ликвидировали офис в Сент-Джуде и переводили штаб-квартиру в Литл-Рок, пока новый персонал во главе с Крилом осваивал дело. Крил предложил Альфреду пятидесятипроцентную прибавку к жалованью и пакет акций «Орфик», если он останется еще на два года, возьмет на себя руководство переездом в Литл-Рок и гарантирует преемственность.

Альфред ненавидел Ротов и готов был ответить отказом, но вечером Инид принялась за него: одни только акции «Орфик» стоили 78.000 долларов, к тому же пенсию исчисляют на основании заработка за последние три года, а значит, пенсия тоже увеличивалась на пятьдесят процентов.

Неопровержимые доводы поколебали решимость Альфреда, но три дня спустя, вернувшись домой, он сообщил Инид, что подал прошение об отставке и Крил его подписал. Оставалось семь недель до конца полного года, в течение которого Альфред получал максимальное жалованье. Бросить работу в такой момент – какая нелепость! Но ни тогда, ни потом он не объяснил ни жене, ни кому-либо другому, почему вдруг передумал. Сказал только: «Я принял решение».

В тот год за рождественским столом в Сент-Джуде, после того как Инид тайком подложила на тарелку малышу Аарону орешки, которыми был начинен гусь, а Кэролайн схватила эту начинку с тарелки, вышла в кухню и швырнула в ведро, словно гусиный помет, прокомментировав: «Сплошной жир, фу!», Гари, потеряв терпение, заорал: «Не мог подождать еще семь недель? Дотянуть до шестидесяти пяти лет?»

«Гари, я работал всю жизнь. Мне решать, когда выходить на пенсию, а не тебе».

И на что тратил досуг этот человек, которому так не терпелось выйти на пенсию? Сиднем сидел в синем кресле.

Об «Аксоне» Гари понятия не имел, но жалованье ему платили за то, чтобы он был в курсе деятельности таких конгломератов, как «Орфик-Мидленд». Он знал, что братья Рот продали контрольный пакет, чтобы покрыть убытки от канадской золотопромышленной авантюры. «Орфик-Мидленд» пополнила ряды тех расползшихся и потерявших собственное лицо мегакомпаний, чьи штаб-квартиры рассеяны по предместьям американских городов; служащие там замещались, точно клетки в живом организме или, вернее, точно буквы в известной игре в слова, где МОЧА превращается в МОДУ, а затем в ВОДУ. Стало быть, к тому времени, когда Гари дал добро на приобретение очередного крупного пакета акций «Орфик-Мидленд», пополнившего портфель «СенТраста», не осталось уже никаких сотрудников той компании, что ликвидировала третье по количеству рабочих мест сент-джудское предприятие и лишила железнодорожной связи большую часть сельского Канзаса. «Орфик-Мидленд» полностью вышла из транспортного бизнеса. Все, что уцелело от товарных линий «Мидленд-Пасифик», было распродано, и компания целиком сосредоточилась на строительстве и содержании тюрем, производстве изысканных сортов кофе и финансовых услугах; новенький 144-жильный оптоволоконный кабель так и остался закопанным в ненужной более полосе отчуждения. И этой компании отец хранил верность?! Чем больше Гари думал об этом, тем больше злился. Сидел один в кабинете, не в силах подавить нарастающее возбуждение или хотя бы унять дыхание, вырывавшееся из легких с напором локомотивного пара. Он не видел красивого тыквенно-желтого заката, расцветавшего за тюльпанными деревьями по ту сторону железнодорожных путей. Он видел только принципы, извращенные принципы!