Берналь Кастильо - Правдивая история завоевания Новой Испании

• Название: Правдивая история завоевания Новой Испании
• Автор: Берналь Кастильо
• Издательство: Форум
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-89747-020-0

История испанских завоеваний в Америке, написанная в начале XVI века участником походов Кортеса, покорения государства ацтеков и сопредельных земель.

За основу текста этого издания взят перевод, выполненный известным профессором Д.Н.Егоровым, научная деятельность которого начиналась еще в императорской России. В Примечаниях - тексты из реляций Кортеса, хроник ацтеков и майя, "Всеобщей истории событий в Новой Испании" Бернардино де Саагуна, трудов Бартоломе де Лас Касаса, документов испанской короны и римско-католической церкви.

---

Как всегда, так и теперь, Кортес наперед послал человека с просьбой об аудиенции. Мотекусоме было не очень по себе из-за истории под Наутлой, тем не менее он ответил, что очень рад посещению.

После обычных приветствий и поклонов Кортес обратился к Мотекусоме через наших переводчиков со следующими словами: «Сеньор Мотекусома, как мне понять, что Вы, монарх столь могущественный, назвавший себя нашим другом, повелели Вашим военачальникам на морском побережье возле Тушпана напасть с оружием на моих испанцев, захватить поселения, находящиеся под охраной нашего короля и сеньора, угнать оттуда индейцев и индеанок для жертвоприношения! Но мало того, Baши люди осмелились даже убить испанца, одного из моих братьев, а также одного коня!» О капитане Эскаланте и о других шести солдатах, скончавшихся от ран в Вера Крусе, Кортес ничего не сказал, ибо Мотекусома в то время не мог еще иметь сведений об их смерти. «Как непохоже Ваше поведение на наше, — продолжал Кортес, — я твердо верил в Вашу дружбу, а посему велел своим капитанам всячески идти Вам навстречу; Вы же Вашим военачальникам предписали как раз обратное: и в Чолуле они должны были нас убить, и сейчас, на взморье, они пытаются делать то же самое. Тем не менее я, из любви к Вам, не алчу начать военные действия, не хочу разрушить этот город, но с условием: для сохранения мира Вы должны тайно вызвать Ваших виновных военачальников и вассалов и передать нам, а также Вы должны сейчас же вместе с нами, добровольно и спокойно, отправиться в наши палаты, где и будете впредь пребывать. Вам будут служить там столь же почтительно, как в Вашем собственном дворце. Но, не скрою, если Вы сейчас поднимете шум, то Вас немедленно убьют, и для сего я взял с собой этих моих капитанов».

В первую минуту Мотекусома от неожиданности и испуга не мог произнести ни слова. Затем он, несколько оправившись, торжественно заявил, что никогда не давал приказа о нашем уничтожении; он готов сейчас же вызвать провинившихся военачальников, чтобы наказать их примерным образом; и при этих словах он с руки поспешил снять кольцо с печаткой со знаком бога войны Уицилопочтли, что делалось только при приказаниях величайшей важности. Затем он стал жаловаться на наше дерзкое предложение отправиться к нам в плен из собственного своего дворца. Никто не смеет ему давать предписаний, а сам он добровольно пойти не желает.

Кортес привел ему немало резонов; но Мотекусома, со своей стороны, приводил не менее убедительные. Препирательства эти длились уже более получаса, когда у Хуана Веласкеса де Леона лопнуло терпение, и он громким и страшным голосом с возмущением обратился к Кортесу: «К чему Ваша милость теряет столь много слов? Или он сейчас же последует за нами добровольно, или мы его прикончим. В том-то все дело, скажите ему это. Ведь и наша жизнь на волоске!»

Суровый, необычный тон произвел впечатление на Мотекусому, к тому же он видел сильное возбуждение и всех остальных наших капитанов. Когда же поэтому донья Марина спокойно, но решительно посоветовала ему не перечить Кортесу и согласиться на его предложение, тем более что там ждет его почет и покой, здесь же, в случае отказа, угрожает неминуемая смерть, Мотекусома смягчился. Сперва он предлагал в заложники своих детей, одного сына и двух дочерей, но просил избавить его самого от позора плена: «Сеньор Малинче, что скажут мои приближенные, когда я сам дамся вам в руки в собственной своей столице?» Но Кортес настаивал, что только его особа даст нам достаточную гарантию мира и покоя, и вот Мотекусома решился! Как только он объявил об этом, сейчас же поведение изменилось: все капитаны наперерыв просили извинить их за невольную непочтительность. Но в то же время ему предложено было объявить приближенным и охране, что он идет с нами по собственной воле, ибо поселится временно у нас — таковы его желания и воля их идола Уицилопочтли, мол полученная papas [(жрецами)], которые служили тому, и что жизнь его будет в безопасности вместе с нами. Ему подали богатейшие его носилки, и вся процессия отправилась к нам. Конечно, мы сейчас же приняли все меры к наиболее надежной его охране. Во всем же остальном и Кортес, и мы все наперерыв старались ему угодить, развлекая его всячески, чтобы он не тяготился пленом.

Вскоре к нему явились все главные знатные мешики и его племянники, как бы для услуг, а на самом деле, чтобы узнать — не пора ли начать против нас военные действия. Но Мотекусома неизменно отвечал, что ему приятно провести с нами несколько дней, что переезд произошел по его собственному желанию и не следует верить слухам об обратном, тем более что их Уицилопочтли вполне одобряет это решение Мотекусомы, как было сказано papas [(жрецами)], которые слушали и передавали волю идола. Великий Мотекусома и виду не подавал, что плен его огорчает. Такова правда о пленении могущественного Мотекусомы! Весь свой обиход великий Мотекусома перевел к нам: всех своих слуг и жен; по-прежнему продолжалось его ежедневное купание; неизменно при нем было 20 крупнейших сановников, советников и военачальников; по-прежнему к нему прибывали посланцы для рассмотрения тяжб из самых отдаленных земель и привозили дань, да и все важные дела шли прежним порядком.

Даже церемониал, и тот не изменился: ищущие аудиенции приходили теперь не через главные ворота, а через боковой вход с обязательным там ожиданием прежде, чем предстать перед великим Мотекусомой, даже великие касики дальних земель и заграничных поселений, какими бы великими сеньорами они ни были, переодевшись, сняв свои богатые накидки, в простую свежую одежду из хенекена сняв обувь; и приближались, устремив свои глаза на землю с положенными тремя поклонами и со словами: «Сеньор, мой сеньор, мой великий сеньор»; вслед за тем, как ему излагали тяжбу или проблему, по которой прибыли, она и решение изображались знаками на холстах, кусках материи из хенекена очень тонкими и отточенными палочками; вместе с Мотекусомой отправляли суд два мудрых старца — великих касика, принимая решение в немногих веских словах, которое выполнялось беспрекословно во всех землях и поселениях; выходить из залы требовалось не поворачиваясь спиной и с тремя поклонами; выйдя после аудиенции у Мотекусомы, они надевали свои богатые накидки и шли по Мешико.

Через несколько дней прибыли военачальники, сражавшиеся против Хуана Эскаланте, которых Мотекусома вызвал посылкой своего кольца с печаткой со знаком. Что Мотекусома им сказал — мне неведомо — знаю лишь, что он их передал Кортесу для суда. И вот эти несчастные во всем признались: что они действовали по особому приказу Мотекусомы, который велел им приступить к сбору дани, а ежели teules вмешаются, то немедленно их истребить. Об этом признании Кортес немедленно известил Мотекусому. Тот всячески старался оправдать себя, но Кортес не придал веры его словам, а заявил, что по закону нашего короля всякая персона, причинившая смерть другому, тоже должна принять смерть. Но по любви к Мотекусоме Кортес готов взять вину на себя. Зато с остальными подсудимыми Кортес уже не церемонился. Так, этих военачальников Кортес приговорил к смерти, и они были заживо сожжены перед дворцом Мотекусомы. Самого же Мотекусому Кортес велел, на время казни его военачальников, заключить в оковы; сперва тот всячески выражал свое негодование, но затем покорился, смолк и стал шелковым.

Вернувшись с казни вместе с пятью нашими капитанами, Кортес лично снял с Мотекусомы оковы, уверял, что он его любит не менее родного брата, обещал покорить ему еще больше земель, нежели у него было раньше, говорил, что Мотекусома свободно может посетить любой из своих дворцов, ежели это ему захочется. Слушал Мотекусома эти слова, и слезы потекли из его глаз; он отлично понимал цену подобных обещаний и все же поблагодарил Кортеса за его доброту. От выхода из нашего расположения он наотрез отказался, ибо это послужит сигналом к резне: и сейчас ему трудно каждый день удерживать своих многих знатных, племянников и родственников от начала военных действий и захвата его из плена, при выходе же его они, несомненно, попытаются его освободить силой, поднимется весь город Мешико, и несчастье будет ужасное, а он не хочет видеть свой город, охваченный мятежом по своей воле, а также в случае войны они могут, пожалуй, поставить над собой другогo сеньора, и хотя он старается отвратить их от таких мыслей, но их бог Уицилопотчли уже объявил, что Мотекусома находится в плену. И также прибавлю, что сам Кортес через Агиляра постарался внушить Мотекусоме: хотя Малинче разрешил ему выход — разрешение Кортеса мало поможет делу, ибо все наши капитаны и солдаты воспротивятся такому выходу Мотекусомы. Сам же Кортес сделал вид, что ответ Мотекусомы — не выходить, для него неожиданность, и неоднократно обнимал его, уверяя в своей любви и преданности. Тогда же он уступил ему и своего пажа Ортегилью, который уже неплохо понимал по-мешикски. Этот юноша принес немало пользы как нам, так и Мотекусоме: много он ему рассказывал о Кастилии, нас же извещал, о чем говорили с Мотекусомой его приближенные. Служил он так хорошо, что Мотекусома искренно его полюбил. Да и вообще владыка Мешико все более и более привыкал к нам, охотно принимал наши услуги и зачастую пускался в разговоры. С другой стороны, и нам было разрешено отступать от этикета; даже вооружение и шлемы мы могли снимать в его присутствии, а ведь в то опасное время мы день и ночь не выпускали оружия из рук.