Октавия Батлер - Дикое племя

• Название: Дикое племя
• Автор: Октавия Батлер
• Жанр: Научная Фантастика

Butler Octavia. Wild Seed. 1980. Произведение входит в цикл «Patternist series».

Роман рассказывает историю борьбы двух бессмертных, разворачивающуюся в 17–18 веках н. э… Доро — телепат, который переносит свое сознание из одной жертвы в другую. Он поставил задачу добиться появления расы телепатов путем скрещивания людей. Ему противостоит Энинву, которая способна изменять внешность, за счет полного контроля над своим телом.

---

— И чем же ты питаешься? Просто воруешь пищу, когда почувствуешь голод?

— Да, — сказал он. Он крал больше, чем пищу. Если поблизости не было знакомых ему людей — или если он приходил к людям, которых знал, но те были почему-либо неприветливы с ним, — он просто забирал у них новое, сильное и молодое тело. И никто, никакой человек, никакая группа людей не могли его остановить. Никто не мог ему помешать делать все, что он захочет.

— Как вор, — с отвращением сказала Энинву, хотя было и не похоже, что она говорит это всерьез. — Ты воруешь, ты убиваешь. Что еще ты делаешь?

— Я строю, — тихо ответил он. — Я подыскиваю земли, чтобы поселить на них людей, которые немного, а может быть и значительно отличаются от обычных. Я ищу их, собираю в группы, и хочу создать из них новых сильных людей.

Она с удивлением смотрела на него, не отводя глаз. — И они позволяют тебе это делать? Забирать их из родного племени, забирать из семей?

— Некоторые из них забирают с собой и свои семьи. У многих вообще нет семьи. Необычность этих людей делает их изгнанниками, и поэтому они с радостью отправляются вместе со мной.

— Всегда?

— Достаточно часто, — сказал он.

— А что бывает, когда люди не идут с тобой? Что происходит, если кто-то из них говорит: «Мне кажется, что очень многие из твоих людей умирают, Доро. Лучше мы останемся там, где мы живем».

Он встал и направился к дверному проему, ведущему в другую комнату. Там виднелись два глиняных лежака — жесткие, но все же очень привлекательные. Он должен поспать. Хотя тело, которое он сейчас носил, было молодым и сильным, это было всего лишь обычное тело. Если он будет осторожен в обращении с ним, станет давать ему надлежащий отдых и пищу, не доводя до истощения, оно может прослужить еще несколько недель. Но если он продолжит изнурять это тело так, как он делал, когда разыскивал Энинву, оно отслужит свой срок гораздо раньше. Он вытянул руки перед собой, опустив вниз ладони, и заметил без всякого удивления, что они дрожат.

— Энинву, я должен поспать. Разбуди меня, когда еда будет готова.

— Подожди!

Неожиданная резкость, прозвучавшая в ее голосе, заставила его остановиться и обернуться.

— Ответь мне, — сказала она. — Что бывает, когда люди отказываются идти с тобой?

Неужели это было все? Он оставил ее вопрос без ответа, забрался на один из лежаков, улегся на покрывавший его матрац и закрыл глаза. Ему казалось, еще прежде чем сон подступил к нему, будто он слышит, как она заходит в комнату. Но он не обратил на это никакого внимания. Уже очень давно он открыл для себя, что люди становятся более сговорчивыми, когда он дает им возможность самостоятельно найти ответы на подобные вопросы. Только дурак нуждается в прямом ответе. А эта женщина была отнюдь не глупой.

Когда она разбудила его, дом был наполнен запахами пищи, и он быстро поднялся, чувствуя сильный голод. Он сел рядом с ней, вымыл руки водой из широкой глиняной чашки, которую она ему подала, а потом прямо пальцами подхватил со своей тарелки кусок разваренного батата и опустил его в общий котел с наперченным супом. Еда была очень вкусной и питательной, и поэтому некоторое время он был поглощен только ей, не обращая никакого внимания на Энинву. Она, как он успел заметить, во время еды тоже не имела склонности к каким-либо разговорам. У него вдруг всплыли очень давние воспоминания, оставшиеся с тех пор, когда он жил какое-то время среди ее народа: между омовением рук и принятием пищи должна быть еще короткая религиозная церемония. Пища и пальмовое вино обязательно подносились богам. Он спросил ее об этом, когда его собственный голод был уже почти утолен.

Она взглянула на него.

— А какому богу поклоняешься ты?

— Никакому.

— И можно узнать, почему?

— Я всегда помогаю себе сам, — ответил он.

Она кивнула.

— Ты делаешь это как минимум двумя способами. Я тоже помогаю себе сама.

Он слегка улыбнулся, но не смог заглушить тревогу: трудной задачей может оказаться попытка хотя бы частично приручить женщину из буйного дикого племени, которая вот уже более трехсот лет в одиночку борется за жизнь. Нелегко заставить ее последовать за ним. Однако у нее есть сыновья, о которых она заботится, и вот с этим, может быть, связана ее уязвимость. Вполне возможно, она потом заставит его глубоко пожалеть, что он увел ее с собой, — ведь она может решиться убить его, если он проявит хоть какую-то слабость.

— Перед своими людьми я стараюсь уважать богов, — сказала она. — Для них мои слова — это голос бога. Но для меня… За свою жизнь я убедилась, что люди должны поклоняться собственным богам и должны сами устраивать свое счастье. А несчастье может случиться независимо ни от чего и ни от кого.

— Ты совсем не подходишь для здешней жизни.

Она только вздохнула.

— Все опять об одном и том же. Я уже привыкла здесь, Доро. У меня было уже десять мужей, каждый из которых указывал мне, что я должна делать. Почему я должна соглашаться, чтобы ты стал моим одиннадцатым? Потому что ты убьешь меня, если я откажусь? Вот так мужчины на твоей земле добывают себе жен, угрожая им убийством? Хорошо, допустим, что ты не убьешь меня. Возможно, что мы договоримся!

Он пропустил мимо ушей эту ее вспышку, хотя при этом и заметил, что она предположила как нечто само собой разумеющееся, будто он хочет взять ее себе в жены. Действительно, это было с ее стороны наиболее естественное предположение — и, возможно, правильное. Он размышлял уже о том, с кем из его людей ее спарить в первую очередь, но сейчас понял, что должен взять ее себе. По крайней мере, на время. Он частенько удерживал около себя наиболее сильных из своих людей — иногда по несколько месяцев, а иногда и год. Если это были дети, они учились почитать его как отца, если это были мужчины, они учились почитать его как хозяина, а если это были женщины, то они предпочитали принимать его скорее как любовника или мужа. Энинву была самой красивой из всех женщин, которых ему доводилось видеть. Он был настроен затащить ее в постель уже сегодняшней ночью, и проделать это еще много-много раз, пока не переправит ее в деревню, где он держал своих породистых людей и которую он создал в колонии Нью-Йорк, находящейся под британским протекторатом. Но почему на этом все должно закончиться? Эта женщина была очень редкой находкой.

Он заговорил мягко и осторожно.

— Разве я пытался убить тебя, Энинву? Зачем? А ты убила бы меня, если бы смогла?

— Возможно, я смогу сделать это!

— Так вот я. — Он бросил на нее взгляд, который откровенно игнорировал ее мужской облик. Его глаза вели разговор с женщиной, скрытой под мужской внешностью, — по крайней мере он надеялся, что так оно и есть. Будет еще более приятно забрать ее тело, потому что она готова предпочесть это из-за охватившего ее страха.

Но она промолчала, как будто смущенная его мягкостью. Именно этого он и добивался.

— Мы непременно должны быть вместе, Энинву. Разве тебе никогда не хотелось иметь мужа, достойного тебя?

— Ты слишком высокого мнения о себе.

— И о тебе тоже, иначе почему бы еще я оказался здесь?

— Все мои мужья были очень могущественные люди, — сказала она. — Это были весьма известные люди, не раз доказавшие свое мужество, хотя они и не имели таких способностей, как ты. У меня есть сыновья, которые стали священниками, богатые сыновья, имеющие прочное положение в обществе. Так почему я должна по собственному желанию выйти замуж за человека, который все время, словно дикий зверь, нападает на других людей?

Он слегка коснулся своей груди.

— Этот человек собирался первым напасть на меня. Он бросился на меня со своим мачете.

Эти слова словно остановили ее. Она даже вздрогнула. — Меня однажды чуть не убили подобным образом. Чуть не зарезали насмерть.

— И что же ты сделала?

— Я… Я вылечилась, сама. Я никогда бы не поверила, что мне удастся сделать это так быстро.

— Я имею в виду — что ты сделала с человеком, который напал на тебя?

— Их было семеро. Семеро мужчин собрались, чтобы убить меня.

— Так что ты сделала, Энинву?

Казалось, она была напугана собственными воспоминаниями.

— Я убила их, — прошептала она. — Чтобы отвадить других, а еще потому… потому что я была слишком озлоблена.

Доро сидел, внимательно наблюдая за ней, вглядываясь в застывшую в ее глазах боль, вызванную воспоминаниями. Сам он не мог припомнить, чтобы чувствовал какую-то боль, когда убивал человека. Особенно в последнее время. Возможно, он испытывал гнев или раздражение. Скорее, это был гнев — оттого, что мужчина, полный сил и нераскрытых возможностей, должен быть убит. Вот эта бессмысленная потеря и вызывала гнев. Но не боль.

— Ты это серьезно? — как можно спокойней спросил он. — Но как ты убила их?