Александр Абердин - Провалившийся в прошлое

• Название: Провалившийся в прошлое
• Автор: Александр Абердин
• Жанр: Альтернативная история

Сможет ли человек нашей эпохи, причем человек весьма не глупый, да, еще и имеющий довольно большое количество технических средств под рукой, взятых в дорогу по совсем другому поводу, провалившийся во времени и неожиданно для себя оказавшийся в каменном веке, примерно эдак за двадцать тысяч лет до своего рождения, самым радикальным образом изменить судьбу огромного мира? Что хорошего он сможет принести с собой из просвещённого, но жестокого двадцать первого века, в каменный век, когда на Земле жило поровну людей современного вида и неандертальцев? И что он сможет сделать в конечном итоге, если добровольно взвалит на свои плечи миссию прогрессора и приложит к этому свои силы, знания и энергию? И что является прогрессом по отношению к каменному веку?

---

Митяй поехал вдоль Тухи, от неё до леса было с полкилометра, и вскоре высмотрел рядом с опушкой высокий, стройный дуб. Менее, чем через час дуб лежал на земле и он распилил его сначала на брёвна длиной в четыре метра, а затем и на широкие доски толщиной в пятнадцать сантиметров и в три захода перевёз нужную ему твёрдую древесину в столярку. Прекрасно зная, что копать землянку будет адовой работой, он решил упростить себе задачу. На следующий день, после сытного и плотного завтрака, доев последние мамкины пироги с форелью, он закатил «Ижика» под навес и принялся мастерить себе средства малой механизации, а именно, примитивный дубовый плуг, чтобы рыхлить землю с помощью мотоцикла, с его малыми оборотами и отличным крутящим моментом, да, ещё понизив обороты переставив звёздочки, это будет не сложно, главное тут, конечно, не переусердствовать. Пахал же на нём в молодости его батя участок земли, самовольно прирезанный к даче и ничего, мотоцикл остался жив. Митяй лишь пожалел о том, что не взял с собой ещё и универсальный мотоблок с кучей навесного инструмента, но он ему в горах и на фиг не был нужен, а ведь пригодился бы. Всенепременно пригодился, но, увы, он остался в двадцать первом веке. Помимо дубового плуга-рыхлытеля, лемех которого он оббил трёхмиллиметровым железом от мангала, он изготовил ещё и метровой ширины лопату, чтобы превратить своего «Ижика» в мини-бульдозер, и сколотил прочный ящик, чтобы, нагрузив его камнями, усилить сцепление заднего колеса с почвой, а также тележку, чтобы вывозить плодородную почву туда, где будет удобнее всего разбить впоследствии огород и поле.

Через два дня, закончив столярничать, вбив колышки, Митяй завёл мотоцикл и проложил первую борозду глубиной всего в двадцать пять сантиметров. Уже через полтора часа он взрыхлил весь участок и навесил на «Ижа» лопату и до обеда сделал два прохода. К вечеру, углубившись более, чем на метр, он дошел до коренных пород и те его не очень-то обрадовали, хотя и не испугали до смерти, взялся, наконец, впервые за лопату. Под слоем дёрна и земли, толщиной всего сантиметров в шестьдесят, к которому он отнёсся бережно, находился полуметровый слой слежавшегося вулканического пепла, с которым он разобрался играючи и даже обрадовался, удобрение, зато ниже лежал растрескавшийся известняк, весь пересыпанный им же и ещё глиной. Однако, пусть всего и по десять сантиметров, но плугоцикл брал и известняк, хотя в некоторых местах Митяю и пришлось здорово помахать киркой и постучать ломом. Руки у него и раньше были крепкими и мозолистыми, перчаток он, помня наставление деда – в штанах не траханье, в перчатках не работа, не признавал, а потому хотя и помучался на славу, своего всё же добился, выкопать под землянку яму глубиной с одной стороны в два метра, с другой в полтора, шириной в восемь и длиной в семнадцать метров, если считать в чистоте, без съезда в неё и выезда. Гандобить себе на зиму коморку, он просто счёл делом постыдным.

Когда Митяй покончил с этой работой, то, нисколько не надеясь на милость небес, а за всё это время дождя не выпало ни капли, в хорошем темпе выкопал вручную два прохода в будущёю землянку и принялся самым энергичным образом подтаскивать лебёдкой «Газоны» брёвна к столярке и распускать самые толстые на брусья сечением в двадцать пять сантиметров и возводить из них остов весьма высокой землянки. Как и при строительстве сарая, он не пускал в ход гвозди, обходясь одними только дубовыми штифтами, которые пилил квадратными, с несколько большим сечением, чем диаметр просверленного мощной строительной дрелью отверстия. Изготовив каркас несколько меньшего размера, Митяй первым делом накрыл его односкатной крышей, настелив её в две толстенные доски, чтобы не было щелей, да, ещё и положил между ними два сантиметра глиняного раствора, глины вокруг хватало. Затем он принялся обвешивать каркас землянки с внешней стороны выровненным под стыки толстым горбылём на штифтах, подпирая его камнями, и одновременно обшивать досками изнутри, заполняя пустое пространство смесью сухой глины и крупных, влажных, приятно пахнущих смолой опилок. Горбыль он старался делать потолще и когда поднял обшивку на уровень земли, то стал поднимать стены уже из одного только мощнейшего бруса полуметрового сечения.

Чтобы не родить от натуги ежа иголками вперёд, Митяй соорудил мощный, дубовый козелок высотой в четыре метра, с лестницей, да, ещё и на салазках, так что поднимал брусья не вручную, а лебёдкой, просверливая в них, с двух сторон, дырку. Их он тоже ставил на штифты и только с самыми верхними ему пришлось помучиться. Вкалывал при этом Митяй по двенадцать, четырнадцать часов в сутки, но не останавливался, прекрасно понимая, что землянку ему нужно соорудить, как можно быстрее, а то мало ли что может случиться. Вроде бы неказистые и незамысловатые, но средства малой механизации, особенно подъёмный козелок, его здорово выручили и к семнадцатому июля он вчерне завершил строительство землянки и оснастил обе толстенные, дубовые двери изнутри мощными засовами и при этом на неё почти не пошло ничего из того, что он привёз с собой в это чёртово, жутко далёкое прошлое, кроме четырёх прочных, амбарных навесов, что пошли на двери, да, двух десятков гвоздей. Зато землянка у него вышла знатная, трёхкомнатная, да, ещё с прихожей, с деревянными полами, хотя и из сырого леса, так что босиком по ним не очень-то походишь. Ну, лес рано или поздно высохнет, после чего полы можно будет и фугануть.

Тем не менее Митяй остался очень доволен даже временной дощатой крышей, но ещё до начала зимы надеялся сделать ей самый капитальный апгрейт, сгоняв на Асфальтовую Гору. Она же так называлась не от балды. Там имелись выходы асфальта на поверхность, а это самый лучший гидроизоляционный материал в каменном веке. Правда, до этого момента Митяю нужно было разобраться со стенами землянки окончательно и он уже знал, как это можно сделать. Отдохнув от трудов праведных пару дней, он снова взялся за строительные работы, но уже ниже по склону, на просторной ровной площадке, где решил построить большую печь для обжига извести и кирпича. Песок и глину он уже нашел, причём неподалёку, на берегу Тухи. Глина, правда, оказалась не фонтан, почти бурожгущаяся, но для грядущих целей и она вполне годилась. Месил её Митяй, смешивая с песком и древесной золой от сожженных веток, прямо на своих глинищах и там же формовал кирпичи, радуясь тому, что нет дождя, но к ночи перевозил их все на тележке к тому месту, где собирался устроить печь для обжига и складывал их под большим навесом.

С кирпичами Митяй не промахнулся, они, по крайней мере, не растрескались и вскоре превратились в отличный кирпич-сырец и из него-то он и сложил печь для обжига кирпича ёмкостью на четыре кубометра. Большего ему пока что и не требовалось. Он обложил её неиспользованным горбылём и целых три дня днём и ночью сжигал в ней все дрова, которых у него накопилось немало. В конечном итоге печь с полуцилиндрическим сводом, сложенная на глиняном растворе, отлично прокалилась и при этом не покосилась и, самое главное, не развалилась, а стало быть ему можно было начать новый этап работ по благоустройству своей жизни в каменном веке. Да, теперь Митяй мог смело приступать к обжигу кирпича, а затем и извести, но первым делом он соорудил самый примитивный гончарный круг наделал больших, узкогорлых, цилиндрических горшков-бидонов на полтора ведра каждый. Первые три десятка горшков он обжег самым варварским способом, установив их на полуметровый слой дров и переложив чурками. К его неописуемой радости, накрылись медным тазом только четыре горшка и пока сохли остальные, он целую неделю собирал с поверхности воды нефть и сливал её в закопчённые и страшные, как чума, горшки. Остальные горшки он уже обжигал по новому, используя для этого нефть, которая, хорошенько отстоявших, прекрасно горела в выточенной им на токарном станке жидкотопливной форсунке.

Собранная с поверхности воды, с помощью самой обычной доски и деревянного ящика с хорошо подогнанными стенками, нефть оказалась довольно светлой и Митяй быстро понял, почему. До слияния Тухи с Пшехой, все тяжелые фракции нефти, похоже, так или иначе опускались на дно реки. Нырять в реку, чтобы проверить это, у него не было никакого желания, но в первый же день он выяснил, что рыбы в Тухе нет и что на водопой к ней никто не подходит. Правда, ещё до впадения в Пшеху воды этой речки очищались естественным образом настолько, что нефтяная плёнка становилась совсем тонкой, но ему что-то не хотелось ловить рыбу ниже по течению. Сколько всего нефти выливалось в Туху, он не подсчитывал, но к середине августа набрал её двести пятьдесят горшков или полные пять тонн, но в чистом виде, после того, как нефть, а точнее нечто вроде густой соляры, отстоялась, получилось немного меньше трёх тонн. Вытекало же её, скорее всего, гораздо больше. Зато это позволило ему обжечь довольно почти четыре тысячи штук кирпичей и примерно три с половиной тонны негашеной извести. Найдя подходящее местечко неподалёку от Пшехи, Митяй выкопал яму, обложил её горбылём, засыпал в неё известь и залил водой. Шипела она знатно.