Бьёрн Ларссон - Долговязый Джон Сильвер: Правдивая и захватывающая повесть о моём вольном житье-бытье как джентльмена удачи и врага человечества

• Название: Долговязый Джон Сильвер: Правдивая и захватывающая повесть о моём вольном житье-бытье как джентльмена удачи и врага человечества
• Автор: Бьёрн Ларссон
• Издательство: Издательство «МИК»
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2000
• ISBN: 5-87902-099-1

Эта книга о пирате Джоне Сильвере, знакомом читателю по роману Р. Л. Стивенсона «Остров сокровищ». Ларссон описал жизнь этого морского волка, полную безумных страстей и увлекательных приключений.

---

Уголком глаза я видел, как улыбка Флинта застыла, но лишь на короткое мгновение. Он был не глуп и понимал, что идёт игра, где для достижения цели все средства хороши.

— Правда, я пошёл против Тейлора, но не единожды, а сотни раз. Он был слабым и расчётливым, этот поганец, и сам за всю свою жизнь ни к чему руки не приложил.

При этих словах все рассмеялись, ибо кто же не знал, что от рук Тейлора пользы было мало.

— Тейлор за шиллинг мог предать кого угодно, — разорялся я. — Сколько человек получили заслуженное, когда они с Тейлором поплыли назад в Вест-Индию, чтобы обрести свободу? Сколько? Тейлор думал только о спасении своей шкуры. И плевать ему было на вас. И как вы думаете, кого он выбрал палачом на корабле? Кого он выбрал своим грязным подручным, в полном смысле этих слов? Кто лизал Тейлору все места, только бы его одобрительно похлопывали по плечу? Кто же это был, как не наш замечательный собрат Деваль, который за малейшую любезность Тейлора мог пойти на что угодно. И это неудивительно, говорю я. Его мать была потаскухой, она и знать не хотела о его существовании. Она уступила его за деньги одному развратному козлу по имени Данн, от которого у неё тоже был ребёнок. А Деваль-то думал, что его взяли ради него самого! Вот и вся правда, ребята, а теперь можете принимать решение!

— Всё неправда, — благим матом завопил Деваль, придя в бешенство от унижения и стыда.

— Заткнись, собака, — ответил я ему. — Решать будет совет. Если бы ты лично хотел свести со мной счёты, это одно, но ты пожелал выставить меня перед всеми, и я имею право защищать себя.

— Точно! — выкрикнул кто-то.

И я начал рассказывать историю Деваля, но не успел дойти и до половины истории, как Деваль под улюлюканье и солёные словечки команды исчез в трюме. Я спокойно посмотрел в глаза Флинту и увидел в ответ его одобрительный взгляд.

— Джон Сильвер принят? — спросил Флинт.

Раздались восторженные выкрики. Уже в который раз я понял ценность байки, которая может стоить правдивой истории, хотя в данном случае я на самом деле рассказал правду.

Запомни это, Джим, но ты уже и так ведь знаешь, судя по тому, что ты написал обо мне. На «Морже» был юнга, его звали Джон, он утешал меня, когда я остался без ноги. Но я обратил на него внимание ещё в первый день, потому что он стоял недалеко от меня и я видел его глаза, большие, как плошки. Так вот, Джон верил моим словам и считал, что всё, что я говорю, — чистая правда. Он привязался ко мне, Джим, точно так же, как ты, потому что я любил поговорить. Это самое великое дело, Джим, запомни это тоже — говорить с людьми, тогда не так дьявольски одиноко потом, когда придёт пора подводить итог.

37

Эти воспоминания и описание моего первого дня на борту старого «Моржа» неожиданно привели меня в хорошее расположение духа. Я опять чувствовал себя человеком. Я забыл, как это бывает, когда ощущаешь душой попутный ветер и даёшь себе полный ход, какой только такая старая развалина может вынести. Да, я будто восстал из гроба после того, как распрощался со Снельгрейвом.

Значит, в этом покойнике ещё теплится жизнь. Вчера — мертвец, а сегодня — живой человек. За обедом, сервированным, как в былые времена, я ел за семерых. Джек обедал вместе со мной, и я думаю, он не мог нарадоваться моему настроению и аппетиту. Я спросил его, чем он занимается целыми днями. Я очень хорошо осознаю, что стал скучной персоной, сказал я, но скоро я закончу свою книгу, а потом он убедится, что этот дряхлый старик ещё на что-то годен.

— Как ты проводишь время? — поинтересовался я.

— Никак, — ответил он. — Готовлю еду на двоих, вот и всё.

— Знаю, — ответил я. — Мне не нравится, что ты прислуживаешь мне. Но скоро моё последнее слово будет сказано, и тогда мы снова, будь я проклят, пойдём вместе на охоту.

— В этом нет надобности, — сказал Джек.

— Нет надобности?

— Да. Еда поступает сюда ежедневно, хлеб, фрукты, мясо. Я приношу всё с равнины.

— Хорошо, — сказал я. — Мои деньги не должны лежать без дела.

— Я не плачу ни за что.

— Не платишь?

— Нет, это дары. Джону Сильверу.

— Чёрт подери, — выдохнул я. — С чего это вдруг такая щедрость? Ах, да, из сострадания, шут их возьми. Им меня жалко. Да? Они думают, у Джона Сильвера душевное расстройство. Полагают, у меня не все дома. Правда ведь?

— Не знаю, — сказал Джек.

— Не знаешь? Ты что, не слышал, что обо мне говорят?

— Нет, я ничего не слышал.

— Ты не разговариваешь со своими соплеменниками?

— Это не мои соплеменники, я не знаю их языка.

— А где твои? Из племени сакалава?

— Они вернулись домой. Остался один я.

Должен признаться, это известие огорчило меня, но не испортило общего настроения. Значит, после торжественного ужина, устроенного в честь команды Снельгрейва, Джек не произнёс ни слова, поскольку говорить он мог только со мной. Сколько же времени прошло с тех пор, как «Очарование Бристоля» вышло в море? Неделя? Две? Месяц? Два? И у меня хватило наглости спрашивать Джека, как он проводит время.

— Когда я закончу… — сказал я.

— Я знаю, — прервал меня Джек, — мы будем охотиться на кабанов и коптить окорока.

— Да, так мы делали раньше. Когда у нас было много времени.

— А сейчас разве у нас нет времени?

— Ты знаешь, о чём я. Тогда мы не думали о том, что настанет день, когда придётся поставить точку. Жизнь во цвете лет — это как ненаписанная страница, Джек, когда всё замечательно. Мы знали такие времена, не правда ли?

Джек кивнул.

— Ты помнишь первый день на «Морже»? Я его никогда не забуду.

— Почему? — спросил Джек.

Я посмотрел на него, и вдруг мне пришло в голову, что ни он, ни его соплеменники не встречаются в моих воспоминаниях. Как только моя нога ступила на борт «Моржа», я о них забыл.

— Что вы делали в тот день?

— Мы встретили ещё двух наших соплеменников. Бывших рабов, какими были сами. Мы сидели вместе.

— Сидели вместе?

— Да. И ждали, кода вернёмся сюда. На Мадагаскар.

— Ждали?

— Да, — сказал Джек. — Вот этим и занимались на борту «Моржа».

— Но мы же плавали с Флинтом три года.

— Да. Бывали минуты, когда мы думали, что никогда не вернёмся назад. Но ты ведь обещал доставить нас к берегу, когда мы прибудем сюда.

Джек не был борцом за правду, но его слова прозвучали укором. Первое время с Флинтом было наилучшим в моей жизни, а Джек и его соплеменники просто сидели, ожидая конца плавания. А я ещё хотел поговорить с ним о былом! Полная бессмыслица. Какие могут быть воспоминания, если ты всего лишь отсиживаешь задницу в ожидании конца?

— Я думал, вам было хорошо на «Морже».

— Лучше, чем на плантациях. Но мы ведь не такие, как ты.

— Да уж, — прервал его я и засмеялся. — Подобных мне немного найдётся.

— Я говорю про племя сакалава и искателей приключений. У нас есть своя земля, мы — народ. А вам на это плевать, как ты обычно говоришь.

— Почему же вы не ушли, если всё было так ужасно?

— Но там был не ад. Просто пустота.

— Пустота?

— Да. Не было души.

— Не было души? А свобода? Всё время было в вашем распоряжении. Никаких забот, пусть дни идут своим чередом без всякой спешки. Иметь впереди средства и возможность заниматься, чем угодно, когда плавание закончится. Разве это не душа, или как ты это называешь?

— Когда человек одинок, у него нет души. Он — ничто.

— Мы ведь не были одиноки на борту. Нас было сто тридцать человек.

— Но мы не были вместе. Мы, сакалава, бились друг за друга. А вы — сами за себя. Каждый за себя. Сколько человек умерло в те годы? Как их звали? Откуда они были? К чему стремились? Не всё ли равно, сказал бы ты. Те, кто умер, были забыты на следующий же день. «Они пали за доброе дело», — говорил ты обычно. Это твои слова! Да-да, вы были одиноки, вы не были вместе. Где же тут душа?

— Не знаю, — сказал я небрежно, не желая портить себе настроение.

В конечном счёте, Джек был единственным, кто остался и с кем я мог беседовать, кроме Джона Сильвера.

— Я так и не понял, что ты хочешь сказать, когда говоришь о душе, — возобновил я разговор.

— Да, ты не понял, — ответил Джек.

— И всё же ты называл нас братьями, когда надо и когда не надо.

— Да. Мы братья. Я тебе не нужен. И я тоже справлюсь без тебя. Но мы нужны друг другу.

— Так обычно говорила Долорес.

Странное чувство вонзилось мне в грудь, в самую сердцевину моего чудесного настроения.

— Когда я закончу, — сказал я Джеку, — ты объяснишь мне, что такое душа.

— Ладно, — ответил Джек.

— Как только я поставлю точку, мы отпразднуем это, — сказал я. — Мы пригласим тех, кто ещё жив, и тех, чья нога когда-либо ступала на борт «Моржа». В любом случае, праздновать, пировать мы умели, ты должен согласиться со мной. Тогда мы были все вместе, чёрт возьми, а теперь ты можешь говорить всё, что хочешь.