Жеральд Мессадье - Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда

• Название: Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда
• Автор: Жеральд Мессадье
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-35743-7

Его звали Исмаэль Мейанотте, и он был сыном португальского еврея, осужденного на смерть инквизицией. Католический священник, взявший на воспитание сироту, назвал его Висенте де ла Фей. Именно под этим именем юноша похитил шкатулку с драгоценностями, среди которых были пятнадцать крупных изумрудов из дворца вице-короля Мексики. Позже этот человек будет носить множество имен, самое известное из которых Сен-Жермен.

Приверженцы Сен-Жермена считают, что он был человеком, наделенным сверхъестественными способностями, обладателем высших тайн и эликсира бессмертия. Многочисленные хулители представляют его как удачливого прохвоста, третьесортного алхимика, самозванца и шарлатана.

Кто же был этот человек, принятый государями Франции, Германии и России?

---

Ответ пришел недели через две и был краток:

«Возвращайтесь. С голландским паспортом».

Приказ его озадачил. Рекомендация насчет паспорта была понятна: с начала войны за Австрийское наследство, то есть вот уже почти пять лет, Голландия и Англия были единственными верными союзниками Австрии и Франции, точно так же, как Испания, Пруссия, Саксония и Бавария — ее ожесточенными противниками. Но он не мог понять, какой прок от него будет в Вене.

Себастьян проанализировал сведения, собранные во время своих выходов в лондонский свет, пытаясь обнаружить смысл своего отзыва в австрийскую столицу. Он знал, что канцлер России Бестужев-Рюмин надежно укрепил свою власть во дворце, несмотря на происки многочисленных врагов, большинство которых, впрочем, были друзьями императрицы Елизаветы, явно завидовавшими влиянию этого человека.

Однако, согласно всем описаниям, канцлер представал этаким сторожевым псом, который бросался на малейшую тень, приближающуюся к дому своих хозяев. И, казалось, менял свои планы с недели на неделю.

Было очевидно, что война за Австрийское наследство скоро подойдет к концу. Пруссия, которая приобрела Силезию и прекрасную военную репутацию, скоро обеспокоит Россию. Собственно, она уже портила кровь российскому канцлеру. Стало быть, отзыв Себастьяна в Вену должен как-то вписываться в планы России на послевоенное время.

Поскольку графа прельщали сами неизвестные величины этого уравнения, он начал собираться в дорогу.

Себастьян решил взять с собой шкатулку с иоахимштальской землей и вспомнил, что алмаз по-прежнему там. Засунув камень туда во второй раз, он и думать о нем забыл. Открыв шкатулку с теми же предосторожностями, Себастьян вынул камень. И был поражен: алмаз теперь стал ярко-желтым, самого прекрасного оттенка. Пятнышки почти исчезли. Себастьян задумался. Он не был ювелиром, так на что же он мог употребить это свойство таинственной земли?

Утром он обнял Соломона и, как всегда, пообещал ему писать.

Он провел в Лондоне больше двух лет. 12 марта 1745 года, переплыв через Северное море, особенно бурное в это время года, по-прежнему в сопровождении своего слуги Джулио, он пустился в обратную дорогу к Вене. По счастью, главная ветвь банка имела свое отделение в Амстердаме, так что он располагал там временным пристанищем. Тем более что ему пришлось задержаться, чтобы выправить голландский паспорт.[34]

Он воспользовался заминкой, чтобы показать желтый камень ювелиру.

— Алмазы такого цвета редки, господин граф, — сказал мастер, — а этот еще и очень чистой воды. Если вы его купили, то не прогадали.

Себастьян задумался.

Прибыв в Вену 5 апреля во второй половине дня, он остановился в лучшей гостинице города и, едва освежившись, на следующий же день явился к Банати.

Оказанный ему прием развеял все опасения насчет немилости или упреков: он был принят немедленно.

— Расскажите-ка мне поподробнее о вашем злоключении, — сказал Банати, явно забавляясь. — Австрийский посол в Лондоне уже написал об этом ко двору.

А когда Себастьян закончил свой рассказ, заметил:

— Я вас предупреждал о влиятельности женщин. В любом случае, как вы сами мне написали, ваше присутствие в Лондоне стало менее необходимым, чем когда вы туда отправлялись. Канцлер сейчас хочет сосредоточить все усилия на изоляции Пруссии, даже если ради этого нам придется приобрести благосклонность Франции. Ваша цель здесь — вызвать интерес к этой стране. Так что вы сохраните имя Сен-Жермен. Вельдона мне кажется излишним.

Он позвонил в колокольчик и, когда появился слуга, приказал принести вина.

— Чего вы ожидаете от меня в Вене? — спросил Себастьян. — Ведь даже при голландском паспорте я ношу французское имя.

— Франция, граф, прекращает военные действия. Хоть она еще и воюет в Пьемонте, но только чтобы сохранить лицо. Король Людовик обладает достаточным здравым смыслом, чтобы признать очевидное: несмотря на потерю Силезии, Мария-Терезия завоевала уважение других наций. Да и на французов или на тех, кто носит французское имя, здесь смотрят уже не так косо, как три года назад. Общим врагом русских, австрийцев и французов в скором времени станет Фридрих Второй.

«Как я и предполагал», — подумал Себастьян.

— Маршала де Бель-Иля, — продолжил Банати, — хоть он и задал трепку австрийским маршалам Кевенхюллеру и Лобковицу, в скором времени ожидают в Вене.

Себастьян выразил удивление.

— Друг мой, не забывайте, что во время всех этих боевых действий Франция и Австрия не были официально в состоянии войны, — пояснил хозяин дома.

«Я все еще учусь», — подумал Себастьян.

— Засыпкин желает, чтобы вы способствовали перемене австрийских настроений в пользу Франции. Это позволит надежнее изолировать Пруссию, понимаете?

Себастьян кивнул.

— Для этого советую привлечь к себе, насколько это возможно, любопытство влиятельных людей. Вам нужен большой дом, где вы могли бы их принимать. Бывшая резиденция Виндишгрецев на Херренгассе сейчас закрыта, поскольку князь Карл-Август желает обосноваться на более широкую ногу. Но такая, какая есть, она, на мой взгляд, вполне представительна и подойдет вашему будущему положению. К тому же вы будете всего в нескольких шагах от Хоффбургского дворца, — добавил Банати с хитроватой улыбкой.

Себастьяна удивила уверенность, с какой Банати ставил на него. Но следующий вопрос наставника застал его врасплох:

— Похоже, вы очень состоятельны. Могу я спросить вас о происхождении вашего богатства?

— Помимо прочего я владею банком, — осторожно ответил Себастьян. — Простите, что опускаю его название.

Банати кивнул.

— А землями?

— Нет.

Банати выглядел удивленным.

— Засыпкин, — сказал он, — навел справки о Ренненкампфах. Их доходы не очень-то оправдывают ваше богатство. Он, следовательно, сомневается, что вы в самом деле принадлежите к этому роду, и спрашивает меня о вашем подлинном происхождении.

Опять этот вопрос! Обложили со всех сторон. Почувствовав жар на щеках, Себастьян понял, что покраснел.

— Я вам скоро отвечу.

Он отпил глоток вина. Ему надо как можно скорее найти приемлемое объяснение. Очевидно, одних денег недостаточно, чтобы обеспечить себе надежное место в обществе. И если маска слишком возбуждает любопытство, следует ее снять и подыскать другую, которая больше похожа на настоящее лицо.

— Когда я познакомился с вами, граф, вы были расположены работать на турок. Я убедил вас в вашей ошибке. Могу ли я спросить, почему вы верны России столько лет? Ведь вы, полагаю, ни разу не ступали туда ногой, и не знаю даже, есть ли в вас русская кровь, или здесь замешана женщина из этой страны. Вы отнюдь не нуждаетесь в деньгах, поэтому, не желая вас обидеть, замечу, что мы с Засыпкиным недоумеваем о причинах вашего постоянства.

Последовало молчание. Вопрос был оправдан. И он поразил Себастьяна: ему надо было давно спросить об этом самого себя. Он задумался.

— Быть может, вы отчасти знаете ответ, граф, — сказал он наконец. — В самом деле, я обеспечен. Веду легкую жизнь. И дело не слишком меня сковывает. А ведь человеку нужно какое-то дело в жизни.

Некоторое время Банати обдумывал ответ. Себастьян догадался, что тот оценивает его, как корову на скотном рынке.

— Вы посвящены? — спросил Банати.

— Во что? — не понял Себастьян.

— В масоны, — уточнил тот, улыбаясь.

Наступило долгое молчание. Себастьян интуитивно почувствовал, что в чем-то прогадал. Надо было ответить сразу. Был ли Засыпкин масоном? А Бестужев-Рюмин?

— Вам наверняка это предложат, правда, не могу сказать когда. Подумайте об этом.

И, поскольку Себастьян казался сбитым с толку, пояснил:

— Это братство просвещенных умов. Я считаю его благотворным. Солидарность умных людей может поддержать самые смелые замыслы.

— На масонство косо смотрят и в Хоффбургском дворце, и в Ватикане, — спокойно отозвался Себастьян. — Католическая церковь его осуждает. Принадлежность к нему была бы самым надежным средством погубить мою репутацию. Конечно, эта принадлежность тайная, но мы оба знаем, что такое тайны: самая расхожая вещь на свете. К тому же, если бы я захотел стать масоном, мне бы пришлось вступить в немецкую ложу. Считаете ли вы, что это соответствует обстоятельствам и планам Бестужева-Рюмина?

Настал черед Банати удивиться.

— Так вы осведомлены? — спросил он наконец.

— Меня прощупывали на этот счет в Лондоне, еще до моего злоключения.

Банати посмотрел на своего собеседника долгим взглядом, значение которого было ясным: сардинец начал понимать, что недооценил Себастьяна. Наверняка принимал его за авантюриста или пустого человека.

Но вопрос был полезен. Впервые со времени своего бегства из Мехико Себастьян осознал, что не имеет никакого плана. Он жил практически одним днем, двигаясь от неожиданности к прозрению. Между тем реальная власть находилась где-то в другом месте.