Юрий Сергеев - Становой хребет

• Название: Становой хребет
• Автор: Юрий Сергеев
• Издательство: Современник
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1987

Роман «Становой хребет» о Харбине 20-х годов, о «золотой лихорадке» на Алдане… Приключения в Якутской тайге. О людях сильных духом, о любви и добре…

---

Каждый день они ждали его, каждый час, наготовили подарков, накалялись мечтаниями встречи, бешено неслись к дверям от каждого стука на крыльце.

Тоня понимала, что, по её измене, оборвалась крепкая бечева правды, связывающая воедино семью, и она рассыпалась вязанкой хвороста, вся рассыпалась — не собрать.

Тоня ехала с содроганием, неизгладимая вина жгла ей щёки, уже давно разучилась глядеть людям в глаза, а от доброго участия Игнатия Парфёнова в своей судьбе — изнывала пуще всего.

Егора они застали врасплох. После шумного совещания у Бертина в кабинете возбуждённые геологи вывалили на улицу из новой конторы.

И, от неожиданного сдвоенного детского крика, на мгновенье обездвижел Быков. Сорвавшись с оленьих нарт, к нему стремительно летели два закутанных в меха человечка, простирая руки над головами и судорожно крича: «Батяня-а! Батя-а! Батя!»

Егор скрипнул зубами, сглотнул подступивший к горлу комок, качнувшись, шагнул навстречу.

— Чево ж ты наделала, Тонька! А? — не сдержался Игнатий, вытирая слёзы рукавом. — На колени стань, а прощение вымоли. Вымоли! Не то, прокляну навек, как последнюю потаскуху… Ить ты, прежде всего, мать! А потом уж… самка в охоте. Эх ты-ы… идейная.

Его казнящие слова хлестнули кнутом померкшую Тоню. Егор подошёл к ним сияющий — ведя за руки детей. Тоня медленно подняла голову и едва слышно прошептала:

— Прости, Егор, ради них прости…

— Ладно… — посуровел он.

— Не-е, Егорша. Ты отчасти сам виноватый, — благодушно перебил его Парфёнов, — бабу в узде надо держать, а ты себя подмять позволил. Ясно дело, не ты первый, не ты последний. Деды наши не дураки были, когда трёпку жёнам давали опосля баньки кажнюю неделю: не так вытоплена, жар слабый, квасок не скусный… А зато и жили в мире. Да ладно уж! Чё говорить, утеряли семейскую твёрдость. Где твоя фатера, сказывай. Ребятишки подмёрзли в путях, поспать бы им в тепле.

Парфёнов, на следующий день, отдал засургученный пакет Бертину и остался на прииске на конном дворе.

В секретном циркуляре УНКВД предписывалось управляющему недавно организованным трестом «Джугджурзолото» оказывать всяческое содействие Игнатию Парфёнову, срубить ему отдельный домик под жильё в самый короткий срок.

Вольдемар, как и предписывалось, сжёг письмо после прочтения, взглянул на Игнатия.

— Всё партизанишь?

— По нужде приходится.

— Мне, конечно, не доверишься, с какой целью сюда послан?

— Почему же, кое-што могу открыть, как старому другу и партейцу, но, без разглашения. Не вздумай даже во сне оговориться. Дело государственное, сам понимаешь.

— Будь уверен в этом, или не знаешь меня?

— Знаю, крутой ты мужик. Один возвернувшийся старатель жаловался мне на Алдане: «Подумаешь, — грит, — запил на два дня, а Бертин вывез за ручку к Аллаху и толкует…»

— Горсть пшена, два бревна и проваливай? — засмеялся Вольдемар. — Так?

— Во-во, шибко обиделся на тебя.

— Мне тут пьяницы и бездельники не нужны, — помрачнел управляющий, — нет права у меня быть добреньким. План выполнить надо. Слушаю тебя, говори.

— Так во-от… наш старый казнитель, атаман Семёнов, пишет в газетке «Голос эмигрантов», я счас прочту вслух — Игнатий порылся за пазухой и осторожно достал вырезку, — вроде бы ничего страшного, но ты мужик толковый и вникнешь:

«Нам, русским националистам, нужно проникнуться сознанием ответственного момента и не закрывать глаза на тот факт, что у нас нет другого правильного пути, как только честно и открыто идти с передовыми державами „оси“ — Япония и Германия».

— Всё не угомонится, сволочь, — огладил Бертин усы, — мало мы его трепали. Удрал, гад, за кордон…

— Гришка написал Гитлеру в 1933 году личное письмо, в котором он приветствует и благословляет захват власти фашистами.

После оккупации Манчжурии японцами, Семёнова вызвал полковник Исимура, начальник второго отдела штаба Квантунской армии, и предложил ему формировать белогвардейские части для совместного нападения на СССР.

— Опять смерти нам готовят.

— Эти полки уже формируются. Но, не это главное. Семёнов состоит на службе у японской контрразведки, его подручные организовывают у нас шпионаж, диверсии, террор.

Создана секретная разведывательная школа, а этой весной, по нашим оперативным данным, две группы появятся на Алдане и Джугджуре, с целью выяснения валютного потенциала и срыва золотодобычи любыми средствами.

На пороге новой войны против России, наше богатство им, как нож вострый под брюхо.

— Какой войны, что ты мелешь?

— Опасаться — значит предвидеть, сказал один мудрец. В тайге уже давно бродят старатели-семёновцы из Харбина, созданы потайные артели, а золото идёт в казну белоэмигрантов для борьбы с нами же.

— Удивил ты меня, Игнатий. Вроде простой мужик, а такими делами и словами ворочаешь при случае, даже не верится. Эко они размахнулись! Надо ухо держать востро. Да разве в одиночку ты это сделаешь?

— Я не один, есть тут наши люди и ещё прибудут, но о письме не забывай, помогай, чем можешь.

— Обязательно. Через три дня избушку тебе срубим. Впрочем, для такого дела могу освободить свою квартиру, а сам, на время, переберусь в контору. Дело безотлагательное!

— Не стоит суетиться, люди поудивятся. Сам управляющий какому-то деду жильё отдал. Домик мне неказистый нужон, неприметный. Егор Быков поможет, ещё пару человек сыщем подсобить, а топор я ещё не разучился в руках держать. Ну, а лесу подбрось.

Ишшо об одном попрошу, вскорости съедутся сюда мои дружки-тунгусы, не забижай их и не отгоняй. На них у меня главная надежда — сыскать в тайге дымки костров, следы чужаков, а потом и взять их врасплох тёпленькими.

— Ясно. Ну, что же… спасибо за откровенность. Пойдём ко мне чай пить, матушка пельменей настряпала. Там договорим.

Вскоре стали захаживать в избёнку нового конюха незнакомые люди: возчики, тунгусы, уполномоченные госзайма и прочие командированные-пришлые.

Парфёнов часто выезжал невесть куда, а, по возвращении, тащил кучу гостинцев в дом Быковых, играл с ребятишками, балагурил, но с болью примечал, что не срастаются душами их отец и мать, даже спали они раздельно.

Парфёнов посвятил Егора в свои планы, и они начали готовиться к весне. Игнатий отобрал лучших коней, подогнал к ним сбрую и сёдла, особенно тщательно проверил оружие.

Его было много, на добрый партизанский отряд, даже новенький ручной пулемёт таился до времени в замкнутом прирубе-кладовой.

Только стаяли снега, как примчался на прииск, запалив оленей, молодой тунгус. Игнатий бегом кинулся к Бертину, а, через пару часов, полтора десятка всадников, по одному, чтобы не привлечь внимания, покинули прииск.

В назначенном месте собрались и тронулись караваном в сторону Юдомы. Впереди ехал эвенк, за ним — Игнатий, Егор и молодые горняки с выправкой кадровых военных. Руководил ими опытный оперативник.

Дней через десять пути, в глухом таёжном распадке, окружили стан неизвестной артели старателей. По ключу бугрились отвалы шурфов, два крепких зимовья глядели на все стороны щелями бойниц.

Командир распределил своих бойцов вокруг лагеря и велел ждать обеда, когда приискатели вылезут из шурфов и соберутся у длинного стола, что стоял между избушками. Лагерь охраняли трое часовых с японскими карабинами.

Наконец, настало время обеда. Китаец-повар разлил по котелкам варево, и, когда склонилось над столом десятка два голов, над ними низко просвистели пули, выпущенные из пулемёта.

А затем из леса со всех сторон выскочили люди с винтовками наперевес. Егор стремглав кинулся к пирамиде оружия у костра и, видя, что туда уже бросились враги, метнул две гранаты, а сам упал и откатился за ствол лиственницы.

— Сдавайтесь! — хрипло гаркнул Игнатий и медведем вышагнул из-за избы.

Оставшиеся в живых подняли руки и скучились. У костра стонали раненые. Оружие разметало взрывом, в огне жарко горела ложа арисаки.

Егор услышал стук двери за спиной Игнатия и не успел среагировать — из тьмы избушки грохнул выстрел. Игнатий покачнулся, медленно повернул голову назад и осел боком на растоптанный мох. Ещё стеганул выстрел, и упал командир, не успевший отступить за дерево.

Быков прыгнул за пень, а потом зигзагами бросился к зимовью и кувыркнулся в тёмный проём двери. Это и спасло Егора. Оглушительно бабахнул карабин, но Быков уже пригляделся, сгруппировался и свалил ударом ноги стрелявшего.

Затем выволок обмякшего человека за шиворот, машинально глянул в лицо и отпрянул. Перед ним, в беспамятстве, лежал отец… Постаревший, тяжелый и обрюзгший Михей Быков.

Судорожно вздохнув, Егор медленно пошёл к Игнатию. Тот силился подняться, но руки подламывались. На груди Парфёнова расплывалось кровавое пятно.