Ю Несбё - Пентаграмма

• Название: Пентаграмма
• Автор: Ю Несбё
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978–5–389–00362–0

В спокойном и сонном летнем Осло совершено убийство — дерзкое и вызывающее. Виновник оставил полиции не только орудие преступления, но и маленький бриллиант в форме пятиконечной звезды, спрятав его под веком покойного. Вскоре норвежскую столицу потрясает череда загадочных событий, мистически связанных с цифрой пять: о ней настойчиво напоминают пять лучей звезды и изуродованная ладонь. Каждый пятый день полиция находит новую жертву таинственного преступника, которому всякий раз удается ускользнуть незамеченным.

---

— Я весь день пыталась к тебе дозвониться на работу.

— Вот как? — Харри вспомнил пустой входящий звонок на автоответчике.

— Да, но мне сообщили, что ты этим делом не занимаешься.

— Если ты о деле Камиллы Луен, то так оно и есть.

— Так что я поговорила с другим, который приходил на вызов. Симпатичный такой.

— Том Волер?

— Да. Рассказала ему кое-что про Камиллу. Тебе в прошлый раз не смогла.

— Почему?

— Потому что там был Андерс. — Она глубоко затянулась. — Он очень болезненно реагирует, если я говорю что-то порочащее Камиллу, просто в бешенство приходит. Хотя мы ее почти и не знали.

— А зачем тебе ее порочить, если ты ее не знала?

Вибекке пожала плечами:

— Я так не думаю, это Андерс так считает. У него твердая позиция, что за всю жизнь женщина может заниматься сексом только с одним мужчиной. — Она ткнула окурок в пепельницу и добавила: — А лучше вообще ни с кем.

— Значит, у Камиллы мужчин было больше, чем рекомендует Андерс?

— Она обращалась к ним по имени. Имена были разные.

— Откуда тебе это известно? Плохая звукоизоляция?

— Нет, звукоизоляция между этажами прекрасная. Зимой вообще ничего не слышно, но летом, когда окна открыты… Знаешь, в таких дворах…

— …все очень хорошо слышно. Знаю-знаю.

— Именно. Андерс часто со злостью захлопывал окно спальни. А когда я говорила, что ей там, наверное, хорошо, уходил и ложился в гостиной.

— Ты об этом хотела мне рассказать?

— Да. И еще. Мне тут позвонили. Я поначалу решила, что это Андерс, но, когда он звонит, на заднем плане обычно слышится шум. Он ведь звонит с улицы, когда выезжает в Европу. Удивительно, что шум всегда совершенно одинаковый — как будто он всякий раз звонит из одного и того же места. Ну, неважно. А тут звук был другой. В другой раз я просто положила бы трубку и не вспомнила об этом, но после того, что случилось с Камиллой… Да и Андерс уехал…

— Ну и?

— Да нет, ничего страшного. — Она устало улыбнулась, и ее улыбка Харри тоже понравилась. — Кто-то просто дышал в трубку, но я испугалась. Потом решила позвонить тебе. Волер сказал, что этим займется, но номер, с которого звонили, разумеется, не определили. А убийцы, они ведь всегда возвращаются на место преступления, да?

— Это в романах, — ответил Харри. — Я бы выбросил это из головы.

Он покрутил бокал. Лекарство начинало действовать.

— А ты и Андерс, случайно, не знакомы с Лисбет Барли?

Вибекке высоко подняла накрашенные брови:

— Это которая пропала? С какой стати?!

— Да, действительно, с какой стати?.. — пробормотал Харри, не понимая, почему этот вопрос пришел ему в голову.

Когда они вышли из «Андеруотера», было почти девять. Харри казалось, что он двигается по палубе корабля в шторм.

— Я живу близко, чуть ниже по улице, — сообщил он. — Не хочешь…

Вибекке чуть наклонила голову набок и улыбнулась.

— Харри, не делай того, о чем будешь жалеть.

— Жалеть?

— Последние полчаса ты только и рассказывал что о своей Ракели. Уже забыл?

— Я же сказал, что я ей не нужен.

— Ну и я тебе не нужна. А нужна тебе твоя Ракель. Или другая Ракель.

Она взяла его за плечо:

— Может, на какую-то секунду я и подумала, что все могло бы быть иначе. Так ведь не иначе же. Да и Андерс скоро придет домой.

Харри пожал плечами, покачнулся и сделал шаг в сторону.

— Давай хоть до дома тебя провожу, — пробормотал он.

— Харри! Тут пройти метров двести.

— Справлюсь.

Вибекке расхохоталась и взяла его под руку. Они медленно шли по Уллеволсвейен, мимо проезжали автомобили и пустые такси, а вечерний ветер целовал лица, как умеет целовать только в Осло и только в июле. Харри слушал ровное жужжание ее голоса и думал о том, что же сейчас делает Ракель.

Они остановились перед черной железной дверью.

— Спокойной ночи, Харри.

— А… ты поедешь на лифте?

— А что?

— Ничего. — Харри сунул руки в карманы и почувствовал, что теряет равновесие. — Осторожно. Спокойной ночи.

Вибекке с улыбкой подошла к нему и поцеловала в щеку. Харри жадно втянул ноздрями ее запах.

— Может быть, в следующей жизни, — шепнула она.

Дверь мягко и бесшумно закрылась за ней и тихо защелкнулась. Харри стоял и смотрел на витрину, пытаясь сосредоточиться. Что-то было не так. Нет, не выбор надгробных плит, а отражение. На краю тротуара через улицу стояла машина. Если б Харри хоть немного интересовался ими, то знал бы, что это эксклюзивная игрушка — спортивный японский автомобиль.

— Чтоб тебя… — тихо выругался Харри, выходя на дорогу.

Мимо, визгливо сигналя, проехало такси. Он подошел к машине и встал у двери водителя. Темное стекло опустилось.

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? — прошипел Харри. — Шпионишь за мной?

— Добрый вечер, Харри, — зевнул Том Волер. — Наблюдаю за квартирой Камиллы Луен. Смотрю, кто приходит-уходит. Не на пустом же месте возникла идея, что преступник всегда возвращается на место преступления.

— Это бред, — сказал Харри.

— Как ты сам понимаешь, больше уцепиться-то не за что. Убийца оставил нам не много улик.

— Преступник, — поправил Харри.

— Или преступница.

Харри пожал плечами и сделал шажок в сторону, чтобы не упасть. Приоткрылась дверца со стороны пассажира.

— Залезай, Харри. Надо поговорить.

Харри посмотрел на открытую дверцу. Подумал. Сделал еще один шаг в сторону. Обошел машину и сел.

— Подумал? — Волер убавил звук в магнитоле.

— Да, подумал, — ответил Харри, ерзая: на тесном ковшеобразном сиденье было неудобно.

— И какой же правильный вывод ты сделал?

— Судя по всему, тебе нравятся красные японские спортивные автомобили. — Харри с размаху хлопнул по приборной панели. — Солидная вещь. Скажи… — Харри сосредоточился на дикции. — Ты в таком автомобиле разговаривал со Сверре Ульсеном в Грюнерлёкке в тот вечер, когда убили Эллен?

Волер несколько секунд молча смотрел на него, прежде чем ответить:

— Харри, я не понимаю, о чем ты.

— Нет? Ты ведь знал, что Эллен догадалась: это ты стоишь за контрабандой оружия? И позаботился о том, чтобы Сверре Ульсен убил ее, прежде чем она кому-нибудь расскажет. А когда узнал, что я напал на след Сверре Ульсена, поспешил обыграть все так, будто он открыл стрельбу при задержании. Как и тот парень на портовом складе. Ты вообще мастер решать проблемы при задержании.

— Харри, ты пьян.

— Два года я искал факты против тебя, Волер. Ты знал об этом?

Волер молчал.

Харри рассмеялся и снова хлопнул по панели. Та как-то нехорошо затрещала.

— Знал, разумеется! Будущий начальник отдела знает все. Как ты дошел до жизни такой? Расскажи.

Волер выглянул на улицу. Из «Кебабного двора» вышел мужчина. Посмотрев по сторонам, он направился вниз по улице, к церкви Святой Троицы. Волер и Харри молчали. Мужчина свернул на дорогу между кладбищем и госпиталем Девы Марии.

— Хорошо, — тихо сказал Волер. — Если хочешь, я тебе исповедаюсь, но учти, тот, кто выслушивает исповеди, может оказаться перед неприятным выбором.

— Плевал я на неприятности.

— Сверре Ульсен получил заслуженную кару.

Харри медленно повернул голову в сторону Волера: тот сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку.

— Заметь, не потому, что я его боялся. Здесь ты промахнулся, — продолжал Том Волер бесстрастным голосом.

— Хм?

Волер вздохнул и открыл глаза:

— Ты хоть раз задумывался о том, что заставляет таких, как мы, делать то, что мы делаем?

— Только этим и занимаюсь.

— Какое у тебя первое воспоминание, Харри?

— Воспоминание о чем?

— Например, мое, — не обратил на вопрос внимания Волер, — это ночь и отец, который склонился над моей кроватью. — Он погладил руль. — Мне тогда было четыре или пять. От отца пахнет табаком и надежностью. Знаешь ведь. Самый отцовский запах. Обычно он приходил домой, когда я уже был в кровати. И я знал, что на работу он уйдет рано утром, еще до того, как я встану. Знал, что, если я открою глаза, он улыбнется, потреплет меня по голове и уйдет. Я притворялся спящим, чтобы он побыл со мной чуть подольше. А иногда я действительно спал, и мне снился кошмар про женщину с головой свиньи, которая ходит по улицам и пьет кровь маленьких детей, я вскрикивал и просил его посидеть со мной. Вот тогда он сидел рядом, а я лежал с открытыми глазам и все смотрел и смотрел на него. У тебя с отцом было так же, Харри?

Харри пожал плечами:

— Мой отец был учителем и много времени проводил дома.

— А мой был рабочим. Как и у моих друзей, Гейра и Соло. Они жили от нас через двор. Мы выросли вместе в Старом городе. Серые восточные кварталы, но за нашим двором следил профсоюз — у нас все было чисто и опрятно. Мы считали себя не пролетариатом, а вроде как предпринимателями. У Соло отец даже купил киоск, и там работала вся семья. У нас все много работали. Но больше всех работал мой отец. С утра до вечера. Как машина, которую выключают только на воскресенье. Мои родители не были особо религиозными, хотя отец полгода изучал богословие в вечерней школе, потому что дед хотел сделать из него священника. Когда дед умер, отец забросил учение, но мы каждое воскресенье посещали церковь в Волеренге, а потом отец ходил с нами до Экеберга и Эстмарки. А в пять мы наряжались к воскресному ужину дома. Скукота, скажешь ты? А я всю неделю ждал воскресенья. А потом наступал понедельник, и он снова уходил. Всегда на какую-нибудь стройку, где нужно было работать сверхурочно. Мы экономили. На белое, на серое и на черное, как говаривал отец. Больше-то не на что. Когда мне было тринадцать, мы переехали в западную часть города, в домик с яблоневым садом. Отец говорил, там лучше. В новой школе у всех в нашем классе, кроме меня, родители были юристами, экономистами, врачами. По соседству с нами жил судья. У него был сын — мой ровесник. Иоаким. Отец хотел, чтобы я стал таким, как он. Говорил, что, если я собираюсь стать одним из них, надо хорошо знать их жизнь: условности, язык, неписаные правила. Но мне не было дела до соседского мальчишки. Разве что до их собаки — немецкой овчарки, которая выла на крыльце ночи напролет. И после школы я ехал на трамвае в Старый город, к Гейру и Соло. Как-то мать с отцом пригласили всех соседей на барбекю, но те дружно отказались под разными вежливыми предлогами. Помню, тем летом соседи часто собирались на барбекю друг у друга. Смеялись. А нас никто так и не пригласил.