Раймонд Фейст - Хозяйка Империи

• Название: Хозяйка Империи
• Автор: Раймонд Фейст
• Издательство: Азбука
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2000
• ISBN: ISBN 5-7684-0394-9

Перестройка в империи Цурануани. Ценой невероятных усилий, заручившись поддержкой иноземных магов из расы чо-джайнов, властительница Акомы достигает своих целей. Джиро Анасати мертв. Черные Хламиды посрамлены. Сын властительницы и раба-варвара провозглашен Императором. Эпоха великих реформ продолжается.

---

Джиро склонил голову набок, как будто только сейчас вспомнил цель своего прихода. С едва заметной хитрецой он опустил одно веко, словно собираясь подмигнуть:

— Я пришел, потому что до меня доходило множество слухов о прославленной красоте твоей дочери Джехильи. Я прошу о милости, государь, чтобы ты разделил со своим народом радость, которую обретаешь в ней сам. Я прошу о чести быть ей представленным.

Мара немедленно воспылала гневом, хотя и не показала этого. Джехилья была еще совсем девочкой, ей только недавно исполнилось десять лет. Она не принадлежала к числу женщин из Круга Зыбкой Жизни, на которых имели право пялиться мужчины, не состоящие с ними в родстве! Она, бесспорно, была еще слишком молода для сватовства, не могло быть речи даже о том, чтобы ей позволили принимать визиты искателей ее руки. Коварство Джиро было изощренным и глубоким; и если уж он посмел явиться сюда и во всеуслышание огласить такую мысль, значит, от него можно было ждать чего угодно, вплоть до попытки оскорбить императора как мужчину. Не имея сыновей, Ичиндар должен был обеспечить линию престолонаследия посредством браков своих дочерей. Но до какой же наглости дошел правитель Анасати, если посмел намекать на уличные пересуды о том, что девяносто вторым носителем имперской короны будет человек, который завоюет руку Джехильи!

Однако гневные слова так и не прозвучали; Мара стиснула зубы, видя, что советникам Ичиндара кровь бросилась в лицо от негодования да и три жреца на помосте возмущены до глубины души, хотя и лишены возможности вмешаться в происходящее. Властитель Хоппара непроизвольно потянулся к тому месту у себя на поясе, где полагалось бы находиться рукояти меча, если бы в присутствии императора оружие не было запрещено. Однако сам Ичиндар застыл на месте, словно каменное изваяние. Драгоценные самоцветы у него на мантии казались оледеневшими искрами, — впору было подумать, что он запрещает себе даже дышать.

Проходила секунда за секундой, но в большом приемном зале никто не смел шевельнуться.

С беспримерной дерзостью Джиро отважился подкрепить свое «прошение», добавив самым беспечным тоном:

— Мне недавно удалось прочесть кое-что интересное. Знаешь ли ты, государь, что до твоего царствования семь императорских дочерей были представлены обществу в возрасте десяти лет или даже раньше? Если тебе угодно, я могу назвать их имена.

Мара знала, что это была вторая пощечина, нанесенная человеку, который унаследовал от предков сан, учрежденный ради увековечения их династии. В свое время родословная этой семьи подвергалась самому дотошному исследованию. Тогда принималось во внимание множество соображений по преимуществу религиозного характера — к вопросам правления они не имели никакого касательства. Ичиндар наверняка знал об этих семи девочках, даже если ему и не были известны смягчающие исторические обстоятельства, которые вынудили царствовавших тогда монархов представить обществу своих дочерей в столь раннем возрасте. А сейчас императорский сан заключал в себе нечто несравненно большее, нежели чисто религиозная традиция.

Солнце сияло, отражаясь от топазовых и мраморных плит пола; имперские стражники стояли как статуи. Наконец с холодной расчетливостью Ичиндар положил сжатые кулаки на подлокотники золотого трона. Его лицо, затвердевшее от гнева, стало похожим на лицо камеи, но, когда он снизошел до ответа, его голос был звучным и ровным.

— Властитель Анасати, — сказал он, четко выговаривая слова, — для нас было бы приятнее представить тебя нашему сыну, если бы боги одарили нас наследником. Что касается нашей дочери Джехильи, то, если властителю Анасати нравится прислушиваться к болтовне нянек, которые похваляются, будто каждый ребенок, находящийся под их опекой, отмечен несравненной красотой… тогда мы дадим соизволение одному из живописцев, пользующихся нашим покровительством, написать портрет Джехильи — этот портрет будет отправлен в поместье Анасати. Такова наша воля.

Традиционная заключительная фраза прозвенела в тишине. Ичиндар не являл собой декоративную фигуру, как его предшественник, — он был самодержцем, борющимся за сохранение своей власти. Мара откинулась на подушки, обессиленная от пережитого напряжения, — Джиро получил по заслугам. Портрет ребенка! Ичиндар нашел достойный выход из положения. Но, увы, главный предмет для беспокойства оставался. Джиро просто рискнул первым публично огласить мысль, что Джехилья откроет своему мужу путь к золотому трону. Ей не долго суждено оставаться прелестным царственным ребенком: скоро она станет ценнейшим выигрышем Великой Игры, и за обладание этим призом разгорится жестокое соперничество. Мара хорошо помнила, как она, совсем еще молоденькая послушница монастыря Лашимы, была разом вырвана из храмового благолепия и брошена в пучину кровавой имперской политики. Сейчас ее сердце разрывалось от сострадания к Джехилье.

Бразды правления выскользнут из рук Ичиндара в тот день, когда вступит в брак его старшая дочь. Если у него не родится мальчик-наследник, традиционалисты воспользуются Джехильей как мощным орудием для подрыва власти нынешнего императора, особенно если ее муж окажется высокородным влиятельным вельможей.

Стоя у ограждения на месте отведенном для просителей, Джиро скрестил на груди руки древним жестом салюта императору, а затем поклонился и, поднявшись на ноги, улыбнулся:

— Я благодарю моего государя. Портрет Джехильи в моей… гостиной будет мне воистину отрадой.

Насмешка была едва ощутимой: Джиро просто не осмелился сказать «в спальне», мстительно отметила Мара. Но то, что он опустился до столь низменного высказывания во время публичной аудиенции, свидетельствовало о его презрении к человеку, сидевшему на золотом троне. И Мара чутьем поняла: если бы ее здесь не было, то Джиро не выплеснул бы свою злобу столь явно. Насмехаясь над Ичиндаром, он намеревался задеть и ее.

— Боюсь, что сегодня мое присутствие не пошло тебе на пользу, — тихо сказала она венценосцу, когда за властителем Анасати захлопнулись тяжелые двери.

Ичиндар потянулся было, чтобы коснуться ее в знак симпатии, но вспомнил об официальной обстановке и удержался от всяких жестов.

— Ты ошибаешься, госпожа, — возразил он так же тихо. Его волосы прилипли к влажному лбу, а кулаки, лежавшие на подлокотниках, так и не разжались. — Если бы ты не присутствовала здесь, надежная, как скала, я бы уж точно не удержал себя в руках! — Только сейчас он дал выход возмущению, которое умело скрывал от врага. — Каким же бессовестным человеком надо быть, чтобы позволить себе такую низость — нанести удар, воспользовавшись любовью отца к своему ребенку!

Мара промолчала. Она знала многих таких бессовестных людей. Ее пронзило мучительное воспоминание о двух убитых детях — совсем еще маленьких мальчике и девочке, которым не было еще и пяти лет, — детях последнего из властителей Минванаби, гибель которого стала прямым результатом ее тактики. Рука Мары невольно прижалась к животу, где набирало силу нерожденное дитя. Она сама потеряла сына и еще одного младенца, зачатого ею от Хокану… младенца, которого ей не суждено было узнать. Снова и снова прислушивалась она к голосу своего сердца: нет такой цели, которая оправдала бы смерть детей. Пусть лучше она умрет и имя Акомы обратится в прах по воле злокозненных магов, но она не допустит, чтобы Джиро восстановил пост Имперского Стратега и опять настали времена бессмысленных кровавых конфликтов, к которым и сводилась Игра Совета… «во имя чести».

Теперь, когда сделаны первые шаги на пути перемен, она была полна решимости не отдавать завоеванного.

Ее глаза встретились с глазами Ичиндара, словно и он, и она в один голос выразили общую мысль. Затем двери отворились, и глашатай объявил имя следующего просителя.

До заката было еще далеко.

***

Хокану сорвал с рук пропотевшие кожаные рукавицы для верховой езды.

— Где она? — потребовал он ответа у толстяка в белой одежде, загородившего собою дверной проем.

Однако тот не двинулся с места. На его лоснящемся луноподобном лице выразилось явное неудовольствие от нарушения этикета властителем Шиндзаваи, проявившим столь неподобающую спешку. Имперский хадонра знал цену нюансам, и он управлял огромным комплексом личных дворцовых апартаментов императора с непоколебимой и хладнокровной решительностью. Моль не залетала в имперские кладовые, слуги исполняли свои обязанности с бесперебойностью хорошо смазанного часового механизма, а обеспокоенные мужья не прерывали утренний инспекционный обход командами, более уместными на поле сражения.

Плотно утвердившись на пороге вестибюля, человек-гора сложил на груди мясистые руки.

— В этот час ты не можешь здесь пройти, господин.

Хокану не позволил себе ввязаться в перебранку: