Андрей Белянин - Багдадский вор

• Название: Багдадский вор
• Автор: Андрей Белянин
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0032-4

О благословенный город, воспетый Шахерезадой! Высокие минареты, пение муэдзинов, призывающих правоверных к вечерней молитве… И вот уже лучатся яркие звезды на бархатном фиолетовом небе. Дурманящий аромат ночи, трепет листьев чинар. Топот арабских скакунов – грозные стражи порядка спешат в свои казармы. И наконец, монотонный стук колотушки и убаюкивающий голос: «Спите, жители Багдада, все спокойно! В Багдаде все спо…» О горе! Вай мэ! Уже несколько дней не знает сна и покоя главный правитель города наимудрейший Селим ибн Гарун аль-Рашид. Вай дод! Рыщет по всем улочкам и проулкам его верный слуга, высокородный господин Шехмет, и ищет он Багдадского вора по имени Лев Оболенский!

В общем, не обошлось здесь дело без таинственных волшебных сил…

Заскучал как-то великий сочинитель рубаи Хайям ибн Омар и решил залить тоску содержимым старинного кувшина, из которого и не замедлил появиться очень черный и очень веселый джинн. На радостях пообещал дух выполнить три желания. Старый борец за справедливость, Хайям давно мечтал о достойном преемнике. Но так как джинн был нетрезв, иными словами – «в стельку пьян», то и оказался наш голубоглазый герой, москвич нового тысячелетия, потомственный дворянин на… средневековом Востоке…

---

– Начнём с того, что всю дорогу этот внебрачный сын каракумского шакала клялся, что построит на мои деньги самую большую мечеть. А сам выучится на муллу, будет по утрам залезать на минарет и своим козлоподобным голосом славить бессмертное имя Аллаха… Я был терпелив и не разубеждал беднягу, ибо доподлинно известно: «Кто имеет медный щит, тот имеет медный лоб». К старым развалинам Гуль-Муллы дотопали где-то к полудню, по пути я ещё убедил его купить мешок побольше для откопанных денег. Так этот предусмотрительный пасынок безрогой коровы взял такой, что в него можно было запихнуть даже Тадж-Махал!

– Тадж-Мх…мх…мыхал… Ой, не могу! – опять затрясся в пьяном хохоте счастливый башмачник. Оболенский благодушно сунул ему в рот недоделанный чувяк (слишком громкий смех был не в их интересах). Ходжа покачал в своей пиале остатки вина, зачем-то по-собачьему лизнул его и продолжил:

– Мы зашли за минарет, и он битый час обкапывал своим ятаганом чью-то могильную плиту. Это, конечно, очень грозное оружие, но в качестве мотыги никуда не годится. Я, кажется, даже задремал в тенёчке, пока взмыленный бородач окончательно не стёр себе руки до мозолей. От жары и пота он снял с себя всё, кроме нижних штанов… И всё равно сдвинуть такой кусок камня в одиночку ему было не под силу. Пришлось признаться, что я делал это с помощью ночных дэвов, хранителей развалин, и поэтому заклинание их вызова надо произносить в темноте…

– А… пщему в тем…н… те?!

– Ну они же ночные дэвы… Из тех дэв, что приходят по ночам, по вызову. Их ещё называют путанами, вокзальными феями или вот, как у вас, ласкательно – «дэвушки»… – охотно просветил Лев.

– Клянусь чалмой пророка, от тебя ничего не скроешь, о мой вороватый друг! – восхищённо прищёлкнул языком Насреддин. – Хотя я имел в виду других дэвов, но к твоим «ласкательным» мы тоже вернёмся в своё время… По моему совету, этот недобритый брат башкирского барана полез в мешок, дабы во тьме читать заклинание. Для пущей надежности он освободил мне руки, чтоб я мог затянуть мешок для исключения попадания, даже случайного, солнечного лучика. Конечно, я не мог не уступить страстной просьбе мусульманина… Потом он усердно учил слова (пока я переодевался в его платье) и старательно оглашал окрестности правдолюбивыми рубаи твоего уважаемого дедушки Хайяма: «Мы чалму из тончайшего льна продадим, и корону султана спьяна продадим. Принадлежность святош, драгоценные чётки, не торгуясь, за чашу вина продадим!» О Хызр благословенный, голос у недалёкого громче, чем у нашего Рабиновича…

– Да, кстати, а где мой осёл?

– Мой! – сухо напомнил Ходжа. – Когда ты втравил меня в это дело, то сознательно пожертвовал мне осла. Я давно просил у Аллаха ниспослать мне именно такого. Между прочим, он привязан у задней стены…

– А дальше… ну-у… чё он… с ним… дальше-то?!

– Я говорил, больше ему не наливать?

– Я и не наливал, он втихаря из твоей пиалы перелил.

– Вот пьянь! – ахнул Оболенский. – Нашёл у кого красть…

– Да уж, похоже, башмачник Ахмед – первый человек, ограбивший самого Багдадского вора! Ладно, ляг на место, о нетрезвый отпрыск случайной любви торопливых родителей, я поведаю тебе конец этой истории.

– Ты уже три раза поведывал.

– Вах! Стыдись, Лев! Не тебе же рассказываю… Мне, может быть, самому приятно лишний раз вспомнить?! Так вот, потом я вышел к мечети, остановил двух благопристойных юношей, идущих из медресе, и приказал им посторожить мешок с богохульником и злодеем. Один обещал вслух читать над ним молитву, а другой – бить по мешку палкой, если раскаяние грешника не будет достаточно искренним. Надеюсь, все трое с пользой проводят время…

Добросовестного рассказчика прервал торопливый стук копытцем в стену. Переглянувшись с Ходжой, Оболенский встал и осторожно выглянул наружу – ослик вовремя поднял тревогу: по базару шли мрачные стражники с чёрным ястребом на щитах. Они переворачивали все лотки, заглядывали в палатки, врывались в лавки, с бульдожьим упрямством кого-то разыскивая. Впрочем, кого именно, нашим героям объяснять не пришлось – на этот счёт у них было только одно предположение, и оно было верным…

– Шухер, братва! Нас ищут!

– О шайтан! Сколько же меднолобых нагнали по наши головы… – только присвистнул Насреддин, лихорадочно нахлобучивая на макушку шлем с чалмой. – Лёва-джан, от меня сильно пахнет вином?

– А ну, дыхни! Вау-у… попроси у Ахмеда сырого лука или «Дирол» ментоловый, а то даже мне от твоего перегара петь хочется.

– Вай мэ! Да на себя бы посмотрел… – в тон отмазался Ходжа. – Бороду поправь, она у тебя почему-то прямо из левого уха растёт, и нос намажь кислым молоком – горит, как…

– …лампочка Ильича! – утвердительно закончил Оболенский, быстренько наводя необходимый макияж. – Берем Ахмедку, грузим плашмя на Рабиновича и делаем ноги. Аллах не выдаст, верблюд не съест! Насчёт верблюда могу поклясться, сам проверял…

– Да, как говорили мудрецы: «Не знающий укуса пчёл не оценит вкуса мёда». Ахмед… Ахмед! О нечестивый внук нетрезвой лягушки, как ты можешь спать в такое время?!

А бедолагу-башмачника, свято соблюдавшего строку Корана и, соответственно, давно не принимавшего «за воротник», развезло в никакую! Благо что пьяных дебошей он пока не учинял, а смирненько храпел себе в уголке, обняв пустой кувшин и сопя носом в холодные «останки» плова.

– Не надо, не буди! – Оболенский перехватил руку замахнувшегося Ходжи. – Грузим его так, меньше брыкаться будет. Я – за руки, ты – за ноги, взя-а-ли… О, какой же ты тяжёлый, худосочный производитель кустарных тапок с загнутыми носами! Рабинович?! Ты хоть не зли, нашёл время для шуток…

Видимо, ослик всё-таки осознал значимость возложенной на него задачи и перестал брыкаться. Но в детских глазах лопоухого животного затаились огоньки невысказанной обиды, ибо возить на себе пьяниц он явно почитал недостойным! На этот раз Рабинович смолчал и подчинился… Льву не очень понравилась такая подозрительная покорность, но рассуждать было некогда. Перебросив блаженствующего Ахмеда на спину ослика, друзья шагнули навстречу неумолимой судьбе. Почему уже друзья? Да, я помню, что сначала они совершенно не понравились друг другу, но поверьте, в среде настоящих мужчин уважение завоёвывается быстро. Общие враги порой объединяют сильней, чем кровные узы. И Ходжа Насреддин в этой долгой, неравной схватке с честью доказал своё право носить высокое имя «возмутителя спокойствия» в веках! А Лев… что ж, он всегда слишком легкомысленно относился к славе. Думаю, что только из-за этого затерялось у неблагодарных потомков его настоящее имя, оставив нам лишь неотразимый титул – Багдадский вор!

* * *

Настоятель храма просто обязан заниматься боксом!

Золотое правило шаолиньских монахов

Уйти с базара незамеченными они не могли, стражники Шехмета знали своё дело, и все уголочки-проулочки были перекрыты основательными пикетами. Поодиночке нашим героям наверняка бы удалось удрать, но бросить в лавчонке пьяного Ахмеда – означало навлечь на башмачника справедливые подозрения. Не говоря уж о том, что пьянство – большой грех в исламе, несчастный в таком состоянии разом бы выболтал всё. Поэтому авантюристы пошли ва-банк, внаглую двинувшись через весь базар навстречу ожидающим их стражам порядка. Торговцы и покупатели, местные и приезжие, нищие и дервиши, женщины в чадрах и босоногие мальчишки – все возмущённо галдели, толкались, путались друг у друга под ногами, но революций не устраивали, видимо, народу подобные «базарные чистки» были не в новинку.

– Лев!

– Во имя Аллаха… – царственно продолжал Оболенский, почему-то мелко крестя каждого, кто кланялся ему как лицу духовному.

– Лев! Чтоб тебе опупеть раньше времени… Ты хочешь нас погубить?!

– Конкретизируйте ваши инсинуации.

– Какого шайтана ты делаешь?!

– Я их благословляю.

– Крестным знамением?! – на полушёпоте взвыл Ходжа, он шёл чуть сзади, обливаясь потом, и придерживал пьяного Ахмеда, так и норовившего сползти с ослика. – Тут же всё вокруг правоверные мусульмане! Один ты… Слушай, а ты, часом, не тайный христианин?!

– Пресвятая богородица, конечно же нет! – искренне возмутился Оболенский, но в душе засомневался. Уж слишком естественным было для него упоминание православных святых и ощущение нехватки серебряного крестика на шее. Но спорить с самим собой в такое отчаянное время казалось непростительной глупостью, а потому первого же вставшего у них на пути стражника Лев уже не перекрестил, а… по-отечески обнял, троекратно расцеловав в обе щеки! Шестеро боевых товарищей обласканного героя буквально остолбенели на месте… Ну, и в результате Оболенский, естественно, прошёл через караул беспрепятственно. Никому и в голову не взбрело даже задать хоть один невежливый вопрос такому любвеобильному муфтию, не говоря уж о попытке задержать… А вот Ходжу Насреддина, разумеется, остановили…