Тамара Катаева - Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и варьяции

• Название: Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и варьяции
• Автор: Тамара Катаева
• Издательство: Минск: Современный литератор
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-985-14-1615-4

Роман-монтаж «Другой Пастернак» – это яркий и необычный рассказ о семейной жизни великого русского поэта и нобелевского лауреата. За последние двадцать лет в свет вышло немало книг о Пастернаке. Но нигде подробности его частной жизни не рассказываются так выпукло и неожиданно, как в новом исследовании Катаевой «Другой Пастернак». «Боттичеллиевский» брак с Евгенией Лурье, безумная страсть, связавшая Пастернака с Зинаидой Нейгауз, поздняя любовь с Ольгой Ивинской – читателю представляется уникальная возможность узнать о личной жизни Пастернака с абсолютно неожиданной стороны.

Перефразируя Толстого, Катаева говорит о своих книгах: «В „АнтиАхматовой“ я любила мысль народную, а в „Другом Пастернаке“ – мысль семейную».

---

«На моей первой жене я женился как-то случайно и бездумно. Она мне нравилась, но мы даже не успели сблизиться, как вмешались родители. Я думал: ну ладно, женюсь, что тут особенно страшного, там видно будет. Нет, я и тогда сознавал, что это что-то мерзкое, отвратительное».

МАСЛЕННИКОВА З.А. Борис Пастернак. Встречи. Стр. 252. Жестче, чем Маслениковой, он не сказал никогда.

«Моя жена порывистый, нервный, избалованный человек» (Пастернак – Цветаевой).

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 132.

Кто ее баловал под именем жены? Избалованными берут чужих дочек, жены – такие, какими им позволил быть муж.

«Папа восхищался смелостью, с какой мама решилась самостоятельно жить одна в немецком пансионе».

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 176.

«Мне, Боричка, кажется, что я не встречала еще так согласно тяжело проводимой жизни, где озабоченность и тяжесть уже на грани культа».

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 222.

Это про родителей Пастернака. Борис делал домашнюю работу без озабоченности и тяжести, но когда увидел, что в семье может быть и по-другому, посчитал, что нашел счастье, которое может длиться всю жизнь.

Вот как были устроены мелочи и не мелочи семейного быта.

В Москве, в Советской России, во МХАТе, ставят – как-то очень удачно – «Воскресение» Толстого, используя в сценографии иллюстрации отца Бориса Леонидовича, – работы его из музея принесли в театр, в фойе и т.д. Для старого Пастернака – незримое присутствие на родине. Сыну бы пойти посмотреть. «…зрелище <… > ничего, кроме удовольствия, не обещало, я еще и должен был пойти, чтобы не обидеть автора переделки, просившего меня на премьеру».

БОРИС ПАСТЕРНАК. Письма к родителям и сестрам. Стр. 479.

С Женей счеты ведутся в более точных единицах.

«А тут я не только упустил возможность, но еще и должен был попросить извиненья, что не смогу воспользоваться билетом. Прислан был один, а Женя у меня… обидчива; Женичка чем-то хворал; накануне, в аналогичной ситуации, я ходил с знакомой (Женя не могла пойти <…>) на генеральную „Коварства и любви“ в новой постановке. Вышло бы, что я каждый день хожу в театр, а она прикована к дому. Получилось бы нечто мрачное, а свету и так кругом и дома не много».

БОРИС ПАСТЕРНАК. Письма к родителям и сестрам. Стр. 479.

Женатый князь Андрей Болконский предостерегает молодого друга от опасного шага женитьбы: «поставят на одну доску с придворным идиотом». Борис Пастернак старательно тянет женатую лямку, и радостная сила его натуры показывает ему в его ярме еще и положительные стороны – он сам находит их.

«…Ты как-то сказал про Уру и Марию (это про знакомых – художника Уречина и еще более художницу, во всяком случае в семейной иерархии, Марию Синякову), что ж мне, Урой стать? <… > очень хорошо, что хоть один мужчина такой нашелся, и то его жалеют, <…> а женщин таких „хоть пруд пруди“». Вот как справедлива Женя – практически, реально она требует себе привилегированного, обеспечивающего именно ее творчество положения, но теоретически, на словах, готова признать, что это не должно быть узаконенным. Видит к этому препятствия: «Да этого и не может быть. Ты талантлив, ты на ногах, а я ни то, ни другое (странно звучит для Евгении Владимировны), во всяком случае, пока… »

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 171.

«…по отношенью к Жене общие и поспешные выводы из положенья: „могут, мол, другие матери… “ были бы неосновательно жестоки и несправедливы… »

БОРИС ПАСТЕРНАК. Письма к родителям и сестрам. Стр. 315.

«Женя была человек крайне требовательный не только внешне, но и внутренне. <… > В быту Женя все время требовала помощи БЛ»»

ЧЕРНЯК Я. Записки 20-х годов //Воспоминания о Борисе Пастернаке.

Сост. Е.В. Пастернак, М.И. Фейнберг. Стр. 133.

Женя Лурье принесла в брак свою дезавуированную публично сыном невинность – впрочем, вполне, по тогдашним нравам, пригодную для использования по назначению. Пастернаку на тот момент подтвердить свою состоятельность было затруднительно. Женя использовала экономический феномен «условно упущенной выгоды», и Пастернаку было предложено, в виде уступки за свою по крайней мере недоказанную состоятельность, поступиться: выплатить «аванс» – принять фамилию Лурье. Он был потрясен и отказался, хотя мог начать плыть по жизни размокшей баранкой – прекрасный, как Венеция. Не зря еще в юности ему пришел в голову такой неожиданный образ, для него здесь не было ничего удивительного. Женя взяла реванш при рождении сына: в их семейной жизни все события заносились в дебетовую или в кредитную строку. Пастернаку не по чину было иметь сына со своим отчеством и со своей же еще фамилией. Женя дала ему свое имя. Принципиально.

«Мама рассказывала, что назвала меня своим именем потому, что <… > ей хотелось, чтобы в сочетании с отчеством в моем полном наименовании присутствовали бы оба – и мать, и отец».

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 27.

Женю НАЗЫВАЛА одна мама, Ленечку внешне в каждом жесте демонстративно покорный Борис Леонидович НАЗЫВАЛ, не спрашивая уже ничьего согласия. Был ли спор при рождении первенца и не его ли отголоски – при рождении первого ребенка у самого Жененка? «Он <Б.П.> как будто бы огорчился, узнав, что мы уже назвали сына Петей, и сказал, что ничего не имел бы против, если бы мальчику дали имя Борис. Ведь он тоже назвал Леню в честь дедушки, когда тот был еще жив. Меня это взволновало, и я обещал, что его именем мы назовем своего следующего сына».

Там же. Стр. 531.

Леню назвал он, когда заимел право раздавать имена своим сыновьям, а Жененка назвала мама. «Мы назовем» – это уже семейное согласие – но в другой семье.

Про фамилию. «В ответ на мой – вовсе не призывавший к исповеди – вопрос о ее петроградских впечатлениях она неожиданно заявила, что очень огорчена переменой фамилии: „Я так просила Бореньку, чтобы он принял мою девичью“. Но, не дав мне проронить ни слова (да я бы и не проронил), Борис Леонидович с каким-то покривившимся лицом уже загудел с явно наигранной веселостью: „Видите, какой она еще ребенок? Я ей сказал напрямки, что уже кое-что напечатал за своей подписью. Наконец, это фамилия папы, а того, что он сделал, хотя бы в общении с Толстым, уж никак не вырубишь топором! А она – все свое!.. Но простите, Коля, я пойду ставить самовар“».

ВИЛЬМОНТН.Н. О Борисе Пастернаке. Воспоминания и мысли. Стр. 62—63.

Молодая обиженная жена остается при госте.

Ольга Остроумова-Лебедева, написавшая три тома воспоминаний о своей жизни – о своих трудах, говорит: «Она note 2 предложила мне (это было после выставки моего портрета) вступить в члены общества «Лига равноправия женщин». Ей поручили мне это передать. Я подумала и отказалась, сказав ей, что моя защита прав женщин будет осуществляться в моей работе и ее успехе. Я этим лучше всего докажу право женщин на равноправие».

ОСТРОУМОВА-ЛЕБЕДЕВА АЛ. Автобиографические записки. Стр. 123.

Свое равноправие (скорее, превосходство) Евгения Владимировна доказывала всю жизнь, имея возможность не работать, получая от Пастернака пожизненную пенсию и занимаясь любимым хобби. Самым неукоснительным образом в любой литературе ее именуют художницей, и всегда получается более чем невпопад, поскольку ее цеховая принадлежность указывается всегда в контексте, где о профессиях не говорится (она ведь не вращается там, где один – художник, другой – певец, третий – архитектор, где она – там просто мужья и жены, она здесь – по этой линии). Но именуется строго по специальности.

Женя с сыном за границей, хлопочет о том, чтобы квартира, которой Борис должен озаботиться, была бы максимально большой. «Теперь слушай, Боричка, мы, даст Бог, справимся. Конечно, 1) у тебя должна быть комната для работы и 2) Женичка при нашей с тобой занятости должен быть в наибольшей степени изолирован от влияний».

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 208.

Борис только что писал о «жидове», о соседях, – Жене-нок должен быть огражден от соплеменников самым надежным образом. Но поскольку очень занятые отец и мать заниматься им не смогут, он должен иметь, конечно, свою комнату.

Пастернаку стало уже невмоготу тянуть на себе тяжелую, капризную и ленивую Женю с Жененком, и он хотел бы от них избавиться. Жененка он в 26-м году пробовал пристроить в семью Жони – сестры. Радостной, полной жизни семьи с ребенком не получалось, о нем шли какие-то «абсолютистские» разговоры о «необходимости безусловного избавленья», которые, заставляя продираться сквозь возвышенно-восторженные описания тонкости и глубины ребенка и почтительно-трусливые описания болезненности и таланта Жени, сводятся к однозначной и неприятной констатации, что Евгении Владимировне ребенок был в тягость. Он умилил бы ее только на руках у кормилицы – или во сне, как она описывает это со свойственной ей поэтичностью и чувственностью (немного слишком явно расчетливой, поскольку письмо имеет почтовый штемпель и отправляется к далекому мужу, холостые мысли которого должны иметь такой же конкретный, как на конверте, адрес). «О, если б можно было стать просто кошкой, лечь около него, отодвинуть его бочком, чтоб он со сна с закрытыми глазами потянулся к твоей груди и замурлыкал по-кошачьи сладко».