Тамара Катаева - Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и варьяции

• Название: Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и варьяции
• Автор: Тамара Катаева
• Издательство: Минск: Современный литератор
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-985-14-1615-4

Роман-монтаж «Другой Пастернак» – это яркий и необычный рассказ о семейной жизни великого русского поэта и нобелевского лауреата. За последние двадцать лет в свет вышло немало книг о Пастернаке. Но нигде подробности его частной жизни не рассказываются так выпукло и неожиданно, как в новом исследовании Катаевой «Другой Пастернак». «Боттичеллиевский» брак с Евгенией Лурье, безумная страсть, связавшая Пастернака с Зинаидой Нейгауз, поздняя любовь с Ольгой Ивинской – читателю представляется уникальная возможность узнать о личной жизни Пастернака с абсолютно неожиданной стороны.

Перефразируя Толстого, Катаева говорит о своих книгах: «В „АнтиАхматовой“ я любила мысль народную, а в „Другом Пастернаке“ – мысль семейную».

---

ПУШКИН А.С. Капитанская дочка.

Ляпы в переводах, как и всякие другие, отобраны без системы, просто попадались на глаза – именно потому, что я не хочу заниматься дилетантским исследованием.

«Писавшиеся на иностранных языках письма даются в переводе, который главным образом выполнен Е.Б. Пастернаком». Далее, через два абзаца, для тех, кто не понял: «Письма, полностью написанные на иностранных языках, даются в русских переводах».

ПАСТЕРНАК БЛ. Полн. собр. соч. Т. 5. Стр. 9, 10 (вступление к тому 5, ко всей переписке).

Для чего тогда герои у Толстого изъясняются по-французски, почему граф не шпарит по-русски сразу? Он знает, как создать атмосферу, и если он на равных, с правом судить описывает героев, говорящих по-французски, то он приводит их речь так, как говорится она ими. Уважение к виртуальным креатурам. А к Борису нашему Леонидовичу? Для того читатель и покупает ПОЛНОЕ собрание сочинений, а не бульварное издание – он хочет, чтобы ему дали подлинник.

Если уж нельзя избежать, чтобы письма приводились в переводе, а оригинал бы нам не показывали, – положим, мы готовы терпеть, но тут же видим, что правило это печальное вдруг, ради уважения к какому-то другому писателю, нарушается, то я все-таки бы предпочла, чтобы без перевода вышел Рильке – не Пастернак. «Полное это собрание сочинений» – Пастернака, а не Рильке, поэтому Рильке пусть уж будет опубликован для информации, в переводе, без оригинала – и пусть дождется СВОЕГО часа, когда благодарные потомки и почитатели опубликуют его переписку в оригинале. Нет. Письмо Рильке (ПАСТЕРНАК Б.Л. Полн. собр. соч. Т. 7. Стр. 710—711) с полным почтением приведено в оригинале полностью, далее дан перевод.

Раскройте любое профессиональное собрание сочинений или публикации переписки: письма титульного персонажа приводятся в оригинале, перевод – мелким шрифтом.

Ведь это не собрание ПЕРЕВОДОВ уважаемых (не поименованных, названных словом «по-большей-части») переводчиков.

Вот письмо, написанное Б. Пастернаком одному французу по-французски. Поскольку г-н Пастернак в своем полном собрании сочинений не удостаивается публикации написанных им писем, вместо которых с почетом публикуются чьи-то переводы, данное письмо также идет в переводе. Замечательно. Через пару абзацев после начала письма следуют две фразы, написанные латиницей, на иностранном языке. На… французском. К этим фразам идет сноска. Две сноски: одна звездочкой (перевод двух фраз внизу страницы), вторая – номером – объяснение в конце письма, что это за фразы. Оказывается, цитаты французского автора, написанные в оригинале по-французски. Что сие значит? Что читатель не должен обольщаться, что такой гладкий правильный французский язык – это не дубовый доморощенный Пас-тернаковский? Во-первых, читатель и сам бы мог оценить, если б ему предоставили пастернаковский текст, и к нему, французскому, были бы весьма уместны комментарии, объясняющие, как и положено, что за отрывки цитируются.

«Евгений Борисович: Я как-то приспособился переводить целые тексты, сохраняя близкий ему note 18 стиль и лаконизм русского языка».

«Елена Владимировна: Это сложно, потому что по-немецки, по-английски он писал по-другому, а в книге это должно быть похоже на пастернаковский язык».

http://www.gzt.ru/culture/2004/03/16/012143.html

А во-вторых, если кому-то в полном собрании сочинений захочется прочитать текст не похожий – а подлинный? Могут ведь найтись такие привереды?

«Полное собрание сочинений Бориса Пастернака». Том 6 – стихотворные переводы. (Предыдущий том – рецензии и предисловия, следующий – уже письма.) Переводов – стихотворных (он делал и прозаические?) – на один том, страниц в 600. Рядом у меня на полке стоит пятитомник – «Собрание переводов Пастернака». Ну, это объяснено: остальные переводы – на CD. Респектабельности не прибавляет, но все-таки на задворки выброшены не оригинальные тексты Пастернака.

Не бог весть как важно для восприятия Пастернака его письмо на ломаном английском (Берлину) – но другого Пастернака для нас ни у кого нет, а сына единственное о чем просили – дать проявиться. Он же жонглирует способностью к воспроизведению фамильной интонации.

Жененок считал за собой право судить о мировой литературе на основании своей крови. Что Илюша Толстой знал о Льве Толстом? Что, если бы он вырос смиренным, как Жененок, исследователем его творчества?

«Е.Б.: „…говорить о своем отце как о гениальном поэте несколько неловко“».

www.gzt.ru/culture/2004/03/16/012143.html Наоборот – смешно подразумевать саму возможность этой неловкости.

В академическом издании им отводили слишком незначительную роль: «мало места». В их семейном издании не то что их слишком много – это их дом, частная собственность, они имеют полное право занимать все комнаты, но не претендовать на то, что это «взрослое» полное собрание сочинений. Наверное, в фамильный особняк надо было впустить профессионалов, не боясь, что они что-то растащат.

В фантастическом томе «Воспоминания» основная масса комментариев – о персоналиях. Очевидно, минимум, на который мог бы рассчитывать читатель, тем более что один из составителей, Е.В. Пастернак, дипломированный филолог, что справки будут стандартизированы: хотя бы для всех – года жизни, (если неизвестно – отметить, чтобы не спросили строго), кто таков, если человек упоминается повторно – сделать соответствующую сноску. Ну и так далее. Содержание справки – исходя из контекста их упоминания в собрании сочинений. И наверное, они все-таки не должны быть смешными или нелепыми.

Елена Ефимовна Тагер и на стр. 796, и на 808 (скорее всего и еще где-нибудь пару раз), с датами жизни, и что она – «искусствовед». Елена Цезаревна Чуковская – без даты рождения, «кандидат химических наук». У некоторых дам даты рождения тоже не указаны, это понятно, но вот беда: у некоторых, таких же здравствующих и таких же дам, – указаны. Баронесса Мария Игнатьевна Будберг – «друг Горького», «переводчица». Ираклий Андроников – неизвестно кто. Николай Любимов – слава Богу, тоже переводчик. Даже упоминаются его труды: «"Дон Кихот", „Декамерон“ Боккаччо, „Гаргантюа и Пантагрюэль“, др.». «Др.» – это семь томов Пруста.

Про писателя Евгения Замятина нам сообщают только то, что он – это тот, кто, написав письмо на имя Сталина, смог эмигрировать (а уж чем в эмиграции занимался – бог весть), про Эммануила Манделя – слава Богу, большой список основных книг.

Е.Б. Пастернак ценит свои жизненные достижения – он кандидат технических наук – и уважительно внимателен к тем, чей кропотливый честный труд в близкой ему сфере был соответственно вознагражден.

Доброжелательные критики назвали бы это трогательной слабостью, но я доброжелательна только к Борису Пастернаку, и в комментариях его первого полного собрания сочинений мне кажутся неуместными педантичные упоминания об ученых степенях фигурантов комментариев, вне зависимости от того, имеет ли это какое-то значение для характеристики персонажа либо ситуации или нет. Вот примечания: «Мария Александровна Крашенинникова (1926—2003) – кандидат медицинских наук. Ирина Александровна Гулидова – биолог, кандидат наук».

ПАСТЕРНАК Б.Л. Полн. собр. соч. Т. 11. Стр. 814.

О чем это? О ситуации какой-то болезни Пастернака? Все медики и биологи. Вот сам комментируемый текст: «В начале февраля 1947 года Борис Леонидович позвонил в библиотеку и пригласил нас к М. В. Юдиной слушать чтение начала романа. Катя не могла или не захотела пойти, поэтому отправились втроем: ее младшая сестра Маша, наша приятельница Ирина Гулидова и я».

Там же. Т. 11. Стр. 540.

Какое значение для этого эпизода или для биографии Пастернака имеет тот факт, что Маша и Ирина выросли до кандидатов наук? В 1947 году они вряд ли уже обладали этим почетным званием, в силу возраста. Если бы их судьбы имели продолжение, важное для Пастернака или как всеобщее достояние: например, одна бы стала космо-навткой (как не написать о таком!), а другая вышла замуж за сына Пастернака (или за него самого) – тогда другое дело. В контексте воспоминаний Елены Берковской о Пастернаке могло быть интересно, например, то, стали ли Маша и Ира не кандидатами химических наук, а «балеринами» (помните: «покушались кругом и на Борю?»), своим поклонением Пастернаку отравляющими жизнь Зинаиды Николаевны. Если нет, то не о чем говорить (на страницах данного издания, естественно), – здесь тогда интересно только то, кем они доводились более близким людям из окружения Пастернака, кем были в тот период, когда общались с ним.

Катя Крашенинникова, которая принимала у Пастернака предсмертную исповедь для передачи священнику – она «кандидат химических наук»?

Пастернак находится в гостях у Чуковского, в обеденное время звать его домой приходит от Зинаиды Николаевны гонец: «… к нам робко приблизилась маленькая, миленькая, кудрявенькая, голубоглазенькая Люся П.».