Виталий Кривенко - Тюрьма

• Название: Тюрьма
• Автор: Виталий Кривенко
• Жанр: Современная проза

Таких, как мы, называли хулиганами, но мы были просто молодыми, нам хотелось приключений, и мы их искали не в книгах и фильмах, а в реальной жизни.

А сейчас, когда с возрастом всё перекипело и улеглось, остаётся лишь вспоминать былое.

И порой задаешь себе вопрос: Не ужели всё это было на самом деле?

---

В камере нашей сидели, далеко не лёгкостатейники и первоходчики, один побывал уже на лесоповале, другой имел шесть ходок, три из них на строгом, а сейчас шёл на особый режим. Но с виду они были нормальными мужиками и всегда помогали советом, если к ним обращались. А сидели они в этой камере, потому, что здесь был режим послабее, смогли лапшу дубакам навесить, что они по первой ходке идут, но такие урки попадали в эти камеры редко.

По началу все, кто только попал в камеру, просмотрели шмотки на вшивость, потом начали немного обживаться.

Нам ещё раз объяснили основные порядки, которые существовали в камере, они были такие, как и везде, и в карантине мы уже с ними ознакомились.

Попадая в подобную обстановку запоминаешь всё это сразу, потому что все вокруг так поступают, ну бывает по запарке рубанёшь «косячок» по мелочи, с кем не бывает, тебя сразу поправят и на первый раз предупредят, а там сам думай дальше.

Если же ты постоянно «косяки» порешь, тогда уже с тобой по другому побазарят. Если кого-то раскрутят на что нибудь посерьёзней, чем «зашнырка», то говорят: — Ну выбирай, ломиться будешь с хаты, или бери мыло и иди в угол?

Ломиться с хаты, это значит бежать к двери, стучать и орать, чтоб «дубаки» тебя вывели из хаты. А после этого у тебя один путь — в «обиженнку». Сами из хаты выламываются не дожидаясь предупреждения, те, кто чувствует, что его вот-вот раскрутят на серьёзный «косяк», за который могут насильно "отжарить"(трахнуть в задницу), или вообще грохнуть, вот они по быстрому бегут к двери, стучат и орут как резаные, чтоб только быстрее их из хаты выдернули. Успели «дубаки» такого выдернуть, значить повезло, а если не успели, то полетела твоя задница, а может и жизнь оборваться нечаянно, а зэки скажут потом, что упал со шконки, ударился головой и умер. Правда потом будут крутые разборки «ментами», но это смотря в какой «косяк» покойник впоролся, крутые зэки вполне могут и на такой риск пойти.

Кроме «коней», между хатами ещё общались по так называемому телефону, то есть по отопительной трубе, прикладываешь кружку к трубе и кричишь в неё, а потом прикладываешь ухо к дну кружки и слушаешь. Переговариваться по трубе могли только двое, дальность разговора хватало через две хаты на третью, через которые проходила труба.

Ещё в нашей камере было два сквозняка(дырка три пальца диаметром, прорубленная в соседнюю камеру), и как позже я узнал третий сквозняк был потайной, и известен был одному, или двум зэкам из хаты. Через «сквозняки» мы передавали друг другу не только ксивы, но и курёху, если в какой ни будь из хат был табачный голодняк.

Земляки друг другу передавали "глюкозу"(сахар, конфеты и другие сладости), да в общем всё, что помещалось в этот «сквозняк». Маскировали его капитально, иначе, если «дубаки» вычислят «сквозняк», то замуруют его, а «хату» загонят в «стаканы». "Стакан", это специальные камеры, два метра в длину и метр в ширину, туда помещается человек восемь — девять от силы. Но дубаки запихивали и по 11 — 12 человек, а если не помещались, то подгоняли сзади собаками, и тогда мы хватали одного или двоих самых лёгких на руки и держали их на руках, пока нас не освобождали из стаканов.

Стаканов в тюрьме было 13 штук, так что на хату хватало. Пихали «хаты» в «стаканы» за коллективные провинности, но «дубаки» загоняли туда за всякую провинность, это на их усмотрение. Разрешалось заключённых держать в «стакане» не более 40 мин, но бывало, что нас там держали и по два часа, и отпускали лишь тогда, когда кому ни будь становилось плохо. И жаловаться на этот беспредел, было не кому. Бывало, что приходил с проверкой прокурор по надзору и спрашивал: "Мол, есть какие ни будь жалобы"? Но мы естественно говорили, "что нет никаких жалоб, и всё нормально". А если пожалуешься, то вся «хата», вообще умирать будет в «стаканах» и по карцерам. Ни каких «дачек» и «свиданок», эта «хата» потом долго не увидит, и много ещё всяких «подлян» от «дубаков» нахапаешься.

Каждое утро и вечер производилась проверка, заходили «дубаки» в камеру, и сверяли по списку всех заключённых. Ходили «дубаки» с деревянными молотками, ручка у этих молотков была метра полтора длиной, мы называли этот молоток — «анальгин», ими они проверяли сквозняки в хатах и усмиряли зеков. Если жалуешься, что голова болит, или ещё что ни будь, то «анальгином» тебя сразу вылечат, этакий универсальный препарат, лечит от всего. Начнешь «дубакам» провокационные вопросы задавать, тебе через тот же «анальгин» на них ответят.

Раз в месяц, тюрьму посещал зубной врач, где они откопали этого мордоворота, я не знаю, но мне хватило одного раза, и после этого я больше на зубы не жаловался. Нас водили к зубному по 2–3 человека с камеры, и шли туда те, кому уже было невмоготу.

А я не знал ещё ничего, и когда в камеру зашёл «дубак» и спросил:

— Кто к зубному?

Я вышел, и меня повели, и не то чтоб меня этот зуб мучил очень, но иногда он ныл, и я решил его полечить, со мной шли ещё трое с других камер, я был первым по очереди.

Когда я вошёл в так называемый кабинет врача, то увидел здоровенного, небритого мужика в грязно-белом халате со щипцами в руках, и рядом с ним табуретку, кресло стоматолога — типа. Я понял, что не о каком лечении, не может быть и речи, но делать было нечего, и раз уж пришёл, надо садиться на табуретку и показывать больной зуб этому "доброму дяде", что я и сделал. Наркоз по всей видимости, здесь тоже не практиковался, этот дядя в халате просто на просто засунул мне в рот щипцы и выворотил зуб, от боли у меня чуть шары не вылезли, врач засунул мне в рот кусок ваты смоченной в спирте и крикнул:

— Следующий.

Я шёл по коридору и обалдевал от такого лечения, на воле меня арканом к зубному не затащить, а тут попёрся какого-то хрена. Но мучился я не долго, через час уже никакой боли не было. Но зато каков был эффект! Я его никогда не забуду.

Каждый день нас выводили на прогулку, продолжалась эта прогулка один час, для этого в тюрьме существовали прогулочные дворики, это та же камера только вместо крыши решётка, поистине небо в клетку. Во время прогулки, в камере оставляли только дежурного, дежурный назначался каждый день «дубаками», но дежурным он был лишь формально, если в камере случалось происшествие, то вместе с виновниками в карцер залетал и дежурный, в общем, дежурный это «крайний», надо же кого-то наказать в случае чего.

Частенько бывало, пока хата на прогулке, «дубаки» производили «шмон» в камере, переворачивали все в подряд и искали запретные вещи, карты, иголки, мойки(лезвие), заточки(заточенные под нож металлические штыри), зеркала(стеклянные предметы в камере запрещались), "чифирбаки"(алюминиевая кружка для приготовления чифира), простукивали стены на наличие «сквозняков» и так далее. Так что, заключенным приходилось являть чудо изобретательности, чтоб прятать всё это, «дубаки» ведь тоже не дураки, и всякого за свою службу навидались.

В случае обнаружения чего ни будь запретного, дежурный залетал в карцер, а «хата» в «стаканы», но это по настроению «дубаков». Бывало, что и прокатывало без наказания, это лишь в том случае, если «хата» не "залётная"(где меньше разных нарушений).

Раз в десять дней водили в баню, баня это конечно громко сказано, скорее это камера для мытья. На потолке в ряд проходило несколько труб с дырками, и из этих дырок течёт вода, многие дырки были забиты, и всем не хватало, поэтому мылись по очереди.

Продолжалась эта процедура, минут пятнадцать двадцать, успел — помылся, не успел, через десять дней домоешься.

Выдавали в бане тоненькую пластинку хозяйственного мыла, которой хватало раз помыться, ещё предлагали побриться, но на глазах у «дубака», и давали для этого станки с «мойкой». Но обычно ни кто не брился в бане, станки которыми предлагали бриться, были тупее топора. Вот примерно такой сервис был в Советских тюрьмах.

Через месяца три — четыре, почти все заключенные в камере заменились, кроме меня с Жоком, кому подходил срок, уходили на суд, а на их место приходили другие, многие возвращались в тюрьму со сроком, многие уходили на волю по условному сроку, или на «химию».

Нас тоже выдернули через три месяца на этап, сокамерники проводили меня как положено, легонько пинком под зад. Было среди зеков такое поверие, провожать из камеры пинком под зад, чтобы больше не возвращался.

Нас подельников свозили на допрос, мы подписали там кое-какие бумаги, повидались с родными на «свиданке», отъелись вольной «хавки», узнали местные новости. Нам сказали, что суд не скоро, местный судья не имеет право нас судить, так как он сам потерпевший, а другого судью вызывать от куда-то из другого района проблематично, так как у всех судей, своих дел хватает, так что сидите и ждите, может, что ни будь и придумаем. И через неделю мы отправились обратно на тюрьму, в свои родные камеры.

Так как старожилами в камере остались мы с Жоком, то он показал мне все тайники в камере. Один потайной «сквозняк» знал только Жок, это на случай, если в камере объявится "кумовка." У Жока было всё что нужно зеку в «хате», "мойки", иголки, зеркало, «заточка», колода карт и ещё разная канитель по мелочи.