Виталий Кривенко - Тюрьма

• Название: Тюрьма
• Автор: Виталий Кривенко
• Жанр: Современная проза

Таких, как мы, называли хулиганами, но мы были просто молодыми, нам хотелось приключений, и мы их искали не в книгах и фильмах, а в реальной жизни.

А сейчас, когда с возрастом всё перекипело и улеглось, остаётся лишь вспоминать былое.

И порой задаешь себе вопрос: Не ужели всё это было на самом деле?

---

Играть надо без интереса, говоришь, "играем, мол, без интереса", и играй себе спокойно. И вообще, в незнакомую «малину» желательно не соваться, мало ли какие у кого законы. А лучше всего в преступном мире, в карты не играть вообще, если ты конечно не блатной, или не шулер.

Кроме карт, на тюрьме не мало всяких других игр, и везде надо перед началом согласовать, или просто сказать; "играем без интереса".

«Строгачи» после спрашивают с мужиков, "за что опустили такого-то?" Потому что на тюрьмах, частенько творится беспредел. Если за дело опустили, то ладно, а если беспредел был, то потом на зоне с тебя спросят, и если не сможешь ответить, за что опустил мужика, то сам в глубоком «косяке» окажешься. Беспредел весь идёт с общаковых камер, в которых сидят, те, кто по первой ходке, и лёгкостатейники. Там многие считают себя крутыми и чинят расправу, за надом и ненадом, и не везде находятся мужики с понятием, которые разводят беспредел по уму. Но если не сразу, то потом всё равно справедливость устанавливается, и вряд ли учинившему беспредел, в последствии удастся уйти от ответа. Поэтому преступный мир считают, хоть и жестоким, но зато справедливым.

Чаще всего беспредел творят на малолетке, они себе столько "душняков"(жёстких правил) понаделали, что сами потом разобрать не могут, что западло, а что нет, вот у них там хорошая школа на выживание.

У нас в стране много разных школ на выживание, это детские дома, интернаты, спец школы и спец училища разные, и везде свои порядки и свои законы. И многие пацаны с детства проходят суровую школу жизни, они как одинокие волчата, привыкли надеяться лишь на самого себя, и о дружбе у них складываются свои понятия.

Что касается дружбы, то зеки говорят так:

— "Он сегодня кент, а завтра мент".

Единственное чувство, которое не чуждо закоренелым зекам, это любовь к себе, и к матери, а всё остальное изменчиво и обманчиво. Тут они по своему правы.

На этот счёт есть загадка:

Снится тебе сон, что мчишься ты на машине и вдруг отказали тормоза,

А впереди: справа мать, слева лучший друг, а прямо пропасть.

И надо ответить, что в этой ситуации ты бы сделал?

Если скажешь, что задавил бы мать, значит, у тебя нет сердца. Если скажешь, что слетел бы в пропасть, значит, у тебя нет мозгов. А если ответишь, что сбил бы друга, тут зеки тебя поймут, потому что, как я уже говорил, "он сегодня кент а завтра мент".

Для многих не просвещённых, покажется это не приемлемым. Как же так? Ведь нас учили с детства, что дружба это святое, и не даром говорят, "не имей сто рублей, а имей сто друзей", и ещё можно привести уйму доводов по этому поводу. Но если рассудить по логическим понятиям, и взять в пример эту загадку, то получится так:

Человек сам себе не враг, и этот термин бесспорный.

Мать это святое, какая бы она не была, с этим спорить тоже ни кто не будет.

А на счёт друга, это вопрос спорный, и тут уж кому — как повезло с другом. Потерять друга, невосполнимая утрата, а пережить предательство друга, в двойне тяжелей, вот и подумайте, правы зеки, или нет. Я лично, не хочу ничего утверждать на сей счёт, ведь у меня самого есть друзья. И этот вопрос навсегда останется спорным.

Шашки и шахматы в «карантине», были сделаны из хлеба, чёрные из чёрного хлеба, а белые из белого, карты делали из картонок, но за карты «менты» наказывали жёстко, если влетишь с картами, то карцер тебе обеспечен без базара. В карцере к счастью, мне бывать не приходилось, но по рассказам мужиков, в карцере хорошего мало, а точнее, хорошего там нет вообще. Карцер это холодная камера, кровать откидная, ночью на ней спишь, а днём «дубак» её закрывает, и заключённый целый день сидит на холодном, цементном полу. Кормят там через день, один день дают кусок хлеба и чашку с кипячённой водой, а на другой день просто чашку с водой. По закону, держать заключённых в карцере разрешается не более пятнадцати суток.

В карантине публика разнообразная, здесь сидят и рецидивисты, и те, кто по первой ходке, сразу не поймёшь, кто есть кто. Те кто был на строгом и выше, они мужики спокойные и стараются особо не выделятся без надобности, хотя от их взора не ускользает ничего, что творится в хате(камере). Был такой случай:

У моего земляка, звали его Марка, пропал кисет(тряпочный мешочек) с табаком, и он объявил это хате.

Поднялся мужик, которого до этого случая ни кто не замечал, так себе, мужик как мужик, каких навалом в «хатах». Он вышел на середину камеры, и попросил всех сесть на нары и смотреть ему в глаза. Все сразу почувствовали, что это не простой мужик, а битый каторжанин, который имеет определённый авторитет в преступном мире, и ему не в первой разводить такие дела. При этом народу в хате было около шестидесяти человек. Как я позже узнал, фамилия этого мужика была Суворов. Он стал медленно идти вдоль нар, заглядывая каждому в глаза, Суворов не спеша и убедительно «грузил» всех базаром, он говорил примерно так:

— Да, я понимаю, что это такое, когда нет курьева. Курить конечно же охота и бывает момент, когда совсем уже не в моготу, и человек по запарке берёт не спросивши. В этом нет ничего страшного и пусть тот, кто взял курёху, признается прямо сейчас, и ему будет «скачуха». Кто из нас не понимает, как тяжело на тюрьме без курёхи, здесь все мужики свои, и поймут если что… — и в таком вот духе дальше.

При этом, он продолжал ходить медленно по камере и внимательно глядеть всем в глаза, взгляд у него был тяжёлый и казалось будто он тебя видит на сквозь. Вся эта картина напоминала эпизод из мультфильма — «Маугли», когда удав Каа гипнотизировал обезьян.

Так продолжалось минут десять, и вдруг он остановился возле одного старика азербайджанца, и пристально глядя ему в глаза, продолжал настойчиво говорить, добиваясь того, когда человек сам признается в содеянном, и тот не выдержав признался:

— Да это я взял кисет, — сказал дед азербайджанец. — Ночью, когда Марка спал, я сильно захотел курить и вытащил у него из куртки кисет, табак я забрал а кисет выкинул в парашу.

Суворов повернулся к хате и заявил:

— Мужики, «крыса» есть, теперь дело за вами. — И спросил: — Кто будет его жопу распечатывать?

Все сидели и молчали. И тогда Суворов обратился к Марке:

— Ну говори, что будем делать с этой «крысой»? У тебя он увёл табак, ты и решай, как скажешь, так и будет.

Марка не стал его опускать слишком, а предложил всучить ему метлу. И Суворов объявил:

— Тогда пусть хватает метлу, и отныне он шнырь.

Вот так вот примерно, зеки раскручивают касячников, так что скрыть что либо среди зеков трудно, но бывают такие, кто долго остаётся безнаказанным, это в основном «кумовки» или «стукачи», что в сущности одно и то же. «Кумовки» знают на что идут, и по этому ведут себя очень осторожно, да и сам «кум» тоже старается оградить «стукачей» от разоблачения, особенно если «стукач» хороший. «Стукачи» сами по себе послушные и исполнительные, потому что деваться им не куда, если тебя «менты» подписали один раз, то ты их со всеми потрохами, а если будешь упираться, тебя продадут зекам, а зеки ох — как не любят «стукачей». А если он, настучал что ни будь серьёзное, и из-за него, какой ни будь блатной, сильно пострадал, то «Стукача» могут не только опустить, но и вообще грохнуть.

С моим братом сидел в одной камере парень, который имел несколько судимостей и даже сидел на «крытке», звали его Сергей вроде, он был весь в крутых "партачках"(наколки). И хотя он не был блатным, но авторитетом среди зеков, всё-же пользовался.

Я его видел один раз в карантине, братан рассказывал, что у него было всё в тюрьме схвачено, были свои "ноги"(дубак, который выполнял определённые прозьбы, за определённую мзду). Он сидел на игле, и ему с воли, передавали "шириво"(наркотики) и "план"(анаша), прямо в камеру. Через эти самые «ноги», он курил крутые сигареты, ему часто разрешали свиданку, и ещё ряд всяких привилегий запрещённых на тюрьме. Но ни какого подозрения у зеков, это не вызывало, такое на тюрьмах и на зонах бывает, за деньги, как говорится, можно сделать всё, если конечно, они у тебя есть. И уже когда мы были на воле, сидели бухали с мужиками, среди нас был парень, который недавно освободился, а братан мой сидел с ним в одной камере. По ходу пьянки, зашёл базар за тюремную житуху, и братан спросил, про этого Серёгу с «крытки». И бывший сокамерник братана рассказал, что Серёгу раскрутили, оказалось, что он несколько лет был «стукачём» и в тюрьме работал на «кума», ни кто даже не думал, что он способен на такое, и для всех это было неожиданностью, но факт есть факт, он оказался «кумовкой». Не известно что с ним стало, но думаю, он дальше "пики"(ножа) не ушёл, и скорее всего, покоится с миром где-то на тюремном кладбище.

Карантин находился на втором этаже, а сама тюрьма, была трёхэтажная, в тюрьме было две камеры карантина, находились они рядом друг с другом. Мы сидели в камере N 39, но называли зеки номера не тридцать девять, а три-девять, одиночные номера, например, камера номер три, где я сидел, называли ноль-три, почему так называли номера я не знаю, это давняя традиция.