Ирина Андросова - Заколка от Шанель

• Название: Заколка от Шанель
• Автор: Ирина Андросова
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-056389-0, 978-5-403-01136-5

Однажды в лихой коммуналке собрались среди ночи аспирантка Сашенька, ее лучшая подруга Люська, дядюшка Люськи, эксцентричный милиционер Веня, молдавская торговка Любаша, дворник-таджик Равшан и хирург Аркадий...

В ту же ночь Аркадий решил сдать в аренду бандиту Сене Пупу таинственный медицинский прибор, а под утро Сеня Пуп был найден убитым.

Участковый Свиридов и следователь Козелок только разводят руками.

Аркадия обвиняют в краже прибора и грозят уволить с работы.

Люська и Сашенька решают помочь бедняге, начав собственное расследование случившегося.

Вопрос один: кому и зачем понадобилось не только убить Сеню, но и похитить совершенно непонятный прибор?

Возможностей много. Хуже с мотивами...

---

Посреди комнаты, на полу, широко раскинув ноги и упираясь руками в колени, сидел здоровенный детина, какими иллюстраторы детских книг изображают былинных героев. Тот, что восседал перед нами, мог с равным успехом олицетворять собой Илью Муромца, Добрыню Никитича или, на худой конец, Никиту Кожемяку. Авот безусым Алешей Поповичем он быть никак не мог по причине патриаршей бороды, заплетенной в косицу и засунутой для удобства в карман байковой рубахи в красно-синюю клетку.

– Давай, родной, давай! – переживал обладатель диковинной бороды, барабаня по колену пудовым кулаком и не отрывая азартных глаз от странного сооружения, разложенного перед ним на немытом паркете.

Сооружение это представляло собой длинный гофрированный шланг, прозрачный по всей своей длине. С одного конца шланга крепилась пластмассовая мыльница, с другой стороны раструб закрывала пластиковая пробка. Две яркие точки – красная и синяя – двигались внутри загадочной конструкции. С них-то, с этих самых точек, и не спускал горящих глаз Люськин дядя Веня.

– А чего это... – начала было я, желая выяснить, что здесь происходит, но тут же заткнулась, раздосадованно глядя на Люськину ногу, с силой давящую каблуком на мой продвинутый гриндерсовский башмак.

Да что же это такое делается, совсем меня своими каблучищами за сегодняшний вечер истоптала! Я повернулась, чтобы уйти, но тут раздался хлопок, шлепок и дикий, прямо-таки богатырский, рев.

– Уррра! Наши победили! – голосил Люськин родственник, подкидывая в воздух содранную с головы тюбетейку.

Я просочилась под локтем у подруги и осмотрелась по сторонам.

Как только мы с Люськой открыли дверь, все мое внимание тут же поглотил сам хозяин помещения. И только теперь, когда я вдоволь налюбовалась на его широкую спину, занятую азартным разглядыванием пластиковой трубы, я смогла оторваться от дяди Вени и оглядеться. Складывалось впечатление, что в помещении велись строительные работы и одновременно шла генеральная уборка. Знаете, наверное, как это бывает. Сначала устраивается основательный бардак с выкидыванием на середину комнаты вещичек с полок шкафов и выдвиганием всех мыслимых ящичков из письменного стола, а затем все это перебирается, сортируется и раскладывается по своим местам. Было похоже, что мы пришли в тот момент, когда подошла к завершению первая часть этого масштабного мероприятия.

На размышления же о ремонте наводили разбросанные по углам комнаты самые разнообразные кирпичи и ворохи пожелтевших от времени газет. Компьютерный стол со светящимся жидкокристаллическим экраном диагональю в двадцать один дюйм странно диссонировал с продавленной панцирной кроватью, кое-как накрытой шитым подзорами и мережками некогда белым покрывалом. Заваленный книгами круглый стол посреди комнаты, табуретка с табунком грязных чашек разной масти и калибра, стулья, заваленные одеждой, и пустой, раскрытый настежь полированный шкаф – вот, пожалуй, и вся обстановка дяди-Вениного жилья.

Стараясь не споткнуться о разбросанные кирпичи, я приблизилась к плексигласовой мыльнице, внутри которой металась красная точка. Нагнулась пониже и, выдув жвачный пузырь, стала рассматривать содержимое прозрачной коробочки. Вы не поверите, но по мыльнице, делая двести километров в час (никак не меньше!) очумело носился таракан с крашенной лаком хитиновой спинкой. Иногда он пробегал по тельцу своего голубого собрата, без признаков жизни валяющегося тут же, в мыльничной ловушке.

– Поняли, свистушки? Выживает самый шустрый! – победоносно глядя на нас, объявил дядя Веня. А потом, окинув Люську испытующим взглядом, распорядился: – Ну, Людмила, раз уж ты пришла, сходи-ка к мойке и пошукай там новых бегунов.

Люська загадочно улыбнулась и, ткнув в меня пальцем, ехидно ответила:

– Я тебе помощницу привела, она пусть и шукает.

Былинный Илья Муромец, кряхтя и опираясь на стол, поднялся во весь свой немалый рост, ухватил с дивана костыли, которые я раньше не заметила, и, дружелюбно глядя на меня, пригласил:

– Ну, пойдем, красавица, я тебе покажу, где у меня спортивная база...

Дорогой дядя Веня объяснял, что в тараканьих бегах важен конструктивный принцип финиша. Первого таракана барьер не трогает, а коль уж прибежал вторым – извините подвиньтесь. Крышка срабатывает как гильотина, прихлопывая ленивого бегуна в момент его позорного финиширования. Конструкцию беговой дорожки он, Вениамин Палыч Криворучко, изобрел и смастерил сам. Надо бы гениальное изобретение запатентовать, да все как-то недосуг.

Я тащилась за Люськиным родственником и от нечего делать разглядывала его со спины. Длинный хвост темных вьющихся волос, забранных кокетливой розовой резинкой с пластмассовым попугаем, спускался по его плотной спине и доходил почти до крестцового отдела позвоночника. А на темечке, как лесное озеро, поросшее по бережку камышом и осокой, стыдливо выглядывала круглая лунная лысина, ранее прикрытая тюбетейкой, заброшенной в порыве чувств на шкаф.

Мы наконец достигли кухни, ибо на костылях дядя Веня передвигался хоть и громко, но медленно. Приблизившись к раковине, он отложил костыли, опустился на четвереньки и начал извлекать из-под мойки различные банки, кастрюли и прочие звонкие предметы. Надо заметить, что в ночной тишине мелодичный звон стекла и металла гулко разносился по спящей квартире и, ясное дело, не мог порадовать остальных жильцов коммуналки. И Люську, по-видимому, это беспокоило. А иначе зачем она залетела на кухню и как раз в тот момент, когда дядя Веня извлекал на свет божий небольшой такой тазик с перекатывающимися в нем чашками без ручек, с трагическими нотками в голосе зашептала:

– Тише, дядя Веня, ночь на дворе, соседей разбудите!

Но было поздно. Из комнаты, что располагалась по центру квартиры, выскочил разъяренный Аркаша и, брызжа слюной, заорал:

– Какого черта вы тут устроили?! Мне к девяти на дежурство, а я на сутки теперь по вашей милости с больной головой пойду! Сначала этот Дуримар полночи на своих костылях тараканов ловил, теперь эти две тупорылые ослицы перенимать опыт приперлись. Что, маэстро, – ядовито обратился парень к Люськиному дяде, – молодому поколению тонкости мастерства ловли насекомых передаете? Утра не могли дождаться?

Вениамин Палыч даже бровью не повел, продолжая шарить рукой где-то под мойкой. Аркадия это немного остудило, и он на полтона ниже продолжал:

– Вениамин Палч, я, конечно, понимаю, вы человек свободной профессии, для вас что день, что ночь – пофиг, а нам, простым смертным, как быть прикажете?

Не успел Аркадий завершить свою исполненную праведного гнева тираду, как тут же из ближайшей к входной двери комнаты высунулась подкопченная жарким солнцем Таджикистана раскосая голова Равшана и сказала:

– Э, доктор! Зачем кричишь, да? Мне тоже вставать рано, метлой махать нада, а я не ругаюся. Как сказал Омар Хайям, гость в дом – счастье в дом. Между прочим, – важно добавил он, – Омар Хайям – мой дальний родственник.

Рядом с дверным проемом, ведущим на кухню, оказалась еще одна дверь, которую я раньше не заметила. Она тоже распахнулась, и оттуда появилась всклокоченная чернявая тетка, которая сержантским голосом гаркнула на весь коридор:

– Ко-ончай базар-вокзал! Мне два часа спать осталось. А потом весь день на ногах, помидоры вешать. Достал ты, Палыч, со своими тараканами! Почему утром не ловишь? Почему тебе именно ночью шариться на кухне приспичивает?

– А утром все спортсмены спать расходятся, – сосредоточенно хватая пальцами шустро рысящего к плинтусу прусака, с таким трудом выгнанного из-под раковины, негромко пояснил охотник.

Люська отстранила замешкавшегося в дверях Аркашу, выплыла на середину кухни, сделала царственный жест, призывая всех к тишине, и важно начала, плавно указывая рукой на каждого представляемого в называемой последовательности:

– Сашка, познакомься. Это Равшан, он в этом районе дворником работает. Это Аркаша, хирург-травматолог из местной поликлиники. Вот эта дама – Любаша с продуктового рынка. Она здесь у Мишки-алконавта комнату снимает. А вот это, как ты уже, наверное, догадалась, собственно сам мой дядя Вениамин Палыч и есть.

Заслышав свое имя, Люськин коленопреклоненный родственник учтиво кивнул, чего нельзя сказать об остальных.

– Господа, разрешите вам представить мою подругу. Это Саша Абрикосова, новая помощница дяди Вени по хозяйству. Она здесь неделю жить будет.

Я сделала книксен, внимательно посмотрела на этих людей и с удовольствием подумала, что мне здесь безумно нравится. Хотя бы потому, что в этом замечательном месте я совершенно точно нарою кучу материала для моей диссертации.

* * *

Тот день врач-травматолог Аркадий Орлов будет вспоминать недобрым словом всю оставшуюся жизнь. Утро не задалось с самого начала. Вернее, все началось еще с ночи, когда эта задавака Люська, племянница соседа Вениамина Палыча, притащила к ним в квартиру свою прибабахнутую подружку. Маленькая, тощая, как хворая мартышка, она с трудом переставляла ноги в огромных клоунских башмаках и, кроме того, была обвешана килограммами железа на руках, ушах и даже, кажется, на лице. Глядя на нее, хотелось купить ей биг-мак. И даже, может быть, не один. И заставить съесть все, до последней крошки. Вот уж кому высококалорийные холестериновые булочки пошли бы на пользу. Зачем-то Люськина подруга обтягивала джинсами с мотней на тощем заду свои малопривлекательные нижние конечности и пропорциями здорово напоминала доктору Орлову компьютерную Масяню. Когда же судьба свела его с этой девицей поближе, стало совершенно понятно, что она похожа на эту философствующую хулиганку не только внешностью, но и повадками.