Николай Чадович - Гвоздь в башке

• Название: Гвоздь в башке
• Автор: Николай Чадович
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-699-00327-4

Олег Наметкин, ставший жертвой терроризма и собственного добросердечия, за мгновение превратился из здорового молодого парня в беспомощного инвалида, навсегда прикованного к постели. Однако в качестве компенсации за мучения он приобрел удивительный дар: теперь его душа может, покидая на время бренную оболочку, путешествовать по ментальному и временному пространству. Но игры со Временем очень опасны: одна из вылазок «душеходца» Наметкина в глубокое прошлое заканчивается катастрофическими последствиями для всего человечества.

---

– Сначала нужно было убедиться, что ты именно тот, кого я ожидаю. А кроме того, у меня есть к тебе один очень важный вопрос, – могу поклясться, что в словах Астерия сквозила некая неуверенность; сейчас он напоминал щенка, отыскавшего в траве маленького, но кусачего жука и не знающего, стоит ли с этим жуком связываться.

– Какой вопрос? – я внутренне напрягся.

– Допустим, сегодня я одолею тебя. Будет ли эта победа окончательной? Не пошлют ли боги будущего против меня еще кого-нибудь?

Юлить дальше не имело смысла. Карты, как говорится, были открыты. Что ни говори, а логика у Астерия была железная. Да и его осведомленности оставалось только позавидовать. Далеко пойдут минотавры, очень далеко! Если только я не сумею остановить самого первого из них.

Другой вопрос – как остановить? Хитростью? Силой? Пока дело не дошло до рукопашной, попробую-ка я запугать его.

– Обязательно пошлют, – твердо ответил я, глядя Астерию прямо в переносицу (заглянуть в глаза мешали особенности строения его черепа).

– Человека или демона?

– Снова меня.

– Не понимаю, – он помотал головой, совсем как бык, на которого хотят надеть ярмо.

– И не поймешь, даже не старайся. Если поединок закончится моим поражением, жди нового гостя. Как бы он ни выглядел, все равно это буду я. Мы будем биться раз за разом, и в конце концов я добьюсь своего. Ты не сможешь побеждать бесконечно, а мне будет достаточно и одной победы.

– Ты бессмертный?

– Вроде того, – гордо кивнул я.

– И даже если я скормлю твое тело псам, ты все равно вернешься?

– Можешь не сомневаться, – самое интересное, что я говорил истинную правду.

– Это надо проверить.

Не вставая с места, Астерий переломил меч о колено, что свидетельствовало не только о его нечеловеческой силе, но и о крушении всех возлагавшихся на меня надежд (что я имею в виду, вы поймете потом).

Тем не менее сдаваться было рано.

Ухватив увесистый жертвенный треножник (ух, как шибануло в нос благовониями), я смело ответил на вызов Астерия:

– Попробуй проверь!

Отшвырнув разделявший нас низкий столик, проклятый урод поднялся во весь рост (в мои времена такие верзилы играли в баскетбол или выполняли роль живых щитов при богатеньких буратино).

Куда только девалось его недавнее спокойствие и рассудительность! Если еще минуту назад я беседовал с человеком, пусть и весьма безобразным, то сейчас мне противостоял дикий зверь, глаза которого быстро наливались бешеной кровью.

Был ли у меня хоть какой-то шанс справиться с Астерием голыми руками? Очень сомневаюсь. Все хитрые борцовские приемчики, изобретенные людьми на протяжении тридцати грядущих веков, не помогли бы мне сейчас (тем более что и знал я их в основном теоретически). Броском через плечо не утихомирить взбесившегося слона. Удар пяткой в звериную морду куда более опасен для пятки, чем для морды. Апперкот в солнечное сплетение не страшен тому, у кого кости – как рельсы, а мышцы – как железный панцирь.

Как ни странно, но единственной моей союзницей была его поистине необузданная ярость. Прояви он хоть немного хладнокровия, и со мной было бы покончено в считанные минуты.

Однако Астерий бросался в атаку безоглядно, напролом. Окажись сейчас на моем месте опытный матадор, и тогда врагу рода человеческого пришлось бы несладко.

Был даже момент, когда, удачно увернувшись, я огрел Астерия треножником по голове. Гул пошел такой, словно удар пришелся по большому медному гонгу. Но, к сожалению, этим все и ограничилось. Столь крепкую башку, наверное, можно было пробить только секирой.

Все внутреннее убранство моих покоев пришло в полное разорение, все столы и лавки были разбиты, вся посуда превратилась в черепки. Обломки дубовой мебели и осколки мраморных статуй летали от стены к стене, словно мячики.

Грохот стоял такой, что все многочисленные обитатели дворца, включая стражу, прислугу, царя Миноса, царских наложниц, царицу Пасифаю, ее любовников, моих юных спутников-афинян, коварную Ариадну и комнатных собачек, должны были неминуемо проснуться.

Последней рухнула на пол объемистая чаша, предназначенная для омовения рук (каюсь, иногда я использовал ее вместо ночного горшка). Полированный мозаичный пол, на котором были изображены сцены рождения и воспитания Зевса, сразу превратился в подобие ледяного катка. Еще слава богу, что мы поскользнулись на нем одновременно.

Вот только, к великому сожалению, поехали мы не в разные стороны, а навстречу друг другу. В самый последний момент я попытался вскочить, но Астерий налетел на меня, как сорвавшийся с горного склона стопудовый валун.

– Ну вот и конец тебе, двуличный гость! – проревел он дурным голосом.

– До новой встречи! – успел ответить я.

Спустя еще мгновение на мое лицо обрушился каблук тяжелого солдатского котурна, подбитого бронзовыми гвоздями.

Что-то здесь не так, подумал я, умирая. Не одолел Тесей критского выродка, а все наоборот… Или легенды врут, или история вовсе не застывший монолит, как мы считали раньше, а изменчивый и прихотливый поток…

Не знаю, какой срок пребывания на белом свете отмерен мне, но тот трагический момент, ставший поворотной точкой в моей судьбе, я запомню до гробовой доски.

Часть I

Олег Наметкин, российский инвалид

Знающие люди утверждают, что жизнь наша состоит из нескольких отдельных периодов, часто весьма несхожих между собой.

Например, юный Левушка Толстой, душка-военный, волокита и повеса, разительно отличается от старца Льва Николаевича, самозваного пророка, сермяжного философа и зануды.

И дело тут вовсе не в возрасте. Дескать, молодой на гульбу, а старый на думу. Один наш сосед, в прошлом заслуженный рационализатор и депутат горсовета, после выхода на пенсию успел уже дважды сменить свою личину – сначала примкнул к наиболее радикальному крылу движения «зеленых», а потом устроил на квартире притон, обслуживавшийся исключительно несовершеннолетними проститутками.

К нашему счастью, эти периоды перетекают друг в друга плавно и постепенно, и то, что по прошествии времени кажется парадоксом, на самом деле есть плод подспудной душевной эволюции или, наоборот, деградации.

Теперь о личном. Так уж случилось, что мне не суждено было пройти всеми бесконечными пролетами жизненной лестницы, по которой сначала бежишь вприпрыжку, потом солидно шествуешь, а в самом конце еле бредешь, поминутно оглядываясь назад.

Едва преодолев начальные ступени и не добравшись даже до первой площадки, которая, надо полагать, ассоциируется с браком и экономической независимостью, я сверзился на самое дно лестничного пролета (а может, даже и в подвал).

Моя судьба изменилась резко, бесповоротно и, что печальнее всего, – в самую худшую сторону. Позже мне часто приходила на ум мысль о том, что в сложившейся ситуации смерть была бы гораздо более предпочтительным вариантом.

К тому времени моя молодая и, скажем прямо, беззаботная жизнь успела дать первую трещину (хотя в сравнении с грядущими испытаниями это была вовсе и не трещинка, а так – еле заметный скол).

Полтора года честно отмучившись на химическом факультете университета, я перестал посещать занятия. Нет, меня пока еще не исключили, но гора «хвостов», незачтенных лабораторных работ и отвергнутых курсовых проектов выросла до такого размера, что я мог считать себя заживо погребенным под ней.

Да и не мое это было призвание, честно говоря. Если в неорганической химии я еще кое-что петрил, то органическая представлялась мне темным лесом, потусторонней кабалистикой, письменностью аборигенов острова Пасхи.

Признаться во всем матери (отец мой, номенклатурный работник, благополучно скончался в самом начале перестройки) у меня недоставало душевных сил. Для нее высшее образование было не только непременным атрибутом приличного человека, как, например, брюки, но и неким сакральным знаком, возвышавшим дипломированного человека над серой толпой.

Каждый телефонный разговор с подругами она заканчивала перечислением моих успехов на поприще науки, успехов чаще всего мнимых. Дескать, мой Олежка и в учебе преуспел, и в студенческом совете заседает, и с деканом на короткой ноге, и в аспирантуру идет полным ходом, словно атомный ледокол «Сибирь» к Северному полюсу.

Оттягивая неминуемую развязку, я каждое утро, как и прежде, покидал родное жилище и часов до трех-четырех слонялся по улицам, посещая дневные киносеансы, или просто катался на метро.

Кстати говоря, это был самый дешевый способ убить время. В вагоне и подремать можно было, и книжку почитать, и завести ни к чему не обязывающее знакомство с милой девушкой. Скоро я изучил все маршруты метрополитена настолько досконально, что по характерному стуку колес мог заранее определить, к какой станции мы приближаемся.

Всякие печальные мысли я старательно гнал прочь. А задуматься было над чем. Хуже всего, что у меня не имелось абсолютно никаких планов на будущее (хотя наиболее реальным следствием моей лени и малодушия был призрак армейской службы, маячивший где-то на рубеже апреля-мая).