Кингсли Эмис - Лесовик

• Название: Лесовик
• Автор: Кингсли Эмис
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-352-00358-2

Кингсли Эмис (1922–1995) – знаменитый английский писатель, отец не менее знаменитого Мартина Эмиса. «Лесовик», экранизированный на Би-би-си в 1990 г., – общепризнанно считается самым увлекательным его романом. Главный герой – хозяин трактира, не дурак выпить и не чуждый прочих жизненных радостей, которому начинают мерещиться призраки. Впрочем, мерещиться ли? И так ли уж мертв злобный доктор Андерхилл, по легенде вызывавший Лесовика в XVII в., дабы творить несусветные бесчинства?

---

Я был уже готов сообщить ему в самых доступных выражениях, что отказ от изгнания нечистой силы означает отказ от приглашения на юбилейное празднество, но он опередил меня. Вне сомнений, пасторская деятельность хорошо научила его угадывать, где идет речь о quid pro quo,[10] а точнее, он переучился в этом искусстве, потому что никакого quo[11] он никогда от меня не получит. На его лице (будто специально созданном для этой эмоции) явно читалось раздражение. Он спросил:

– Когда?

– Сейчас. Я на машине, тут езды три минуты.

– Ну, право, – сказал он, но без особой горячности, и сосредоточенно высчитывал что-то несколько секунд. Готов биться об заклад, пастор взвешивал, насколько недоволен будет лорд Клифф, узнав о столь срочной и эксцентричной миссии. – Ну ладно, согласен, но хочу сказать, что это просто поразительный случай – чтобы человек с вашим образованием стал жертвой таких вот нелепых предрассудков.

Но все же он довольно проворно слез со своего табурета.

– Я думаю, вам для такого случая надо одеться по чину, со всеми регалиями.

– Так вы хотите… – Лорд Клифф (догадался я) снова посетил мысли пастора, и его лицо прояснилось. – Что ж, если уж браться за дело, почему не сделать все должным образом, не так ли? Располагайтесь пока. Угощайтесь, вот фрукты. Я мигом.

На столешнице из куска необработанного сланца лежала гроздь бананов, я съел пару штук: будем считать, что сегодня я пообедал. Но я хорошо знаю по опыту, что даже после такой легкой еды нужно что-нибудь выпить. Я подошел к буфету (по всей видимости, это был именно буфет, и, надо сказать, отвратительного вида), который я заметил сразу, как только вошел в комнату. Кроме каких-то палочек, возможно благовоний, но скорее всего сигарет с марихуаной, там стояли джин, вермут, «Кампари», белый портвейн, набор отвратительных напитков, завезенных из восточного Средиземноморья, сифон с содовой водой – и ни одного стакана. Я отверг первоначальную идею сделать себе коктейль, смешав джин и вермут в пепельнице, обнаруженной неподалеку, и отхлебнул джина прямо из бутылки. Теплый джин в неразбавленном виде не назовешь нектаром, но мне удалось-таки протолкнуть его в горло, не так уж сильно поперхнувшись. Я запил его содовой, глотая, в силу необходимости, из носика сифона и в этом проявив мастерство и находчивость, затем проглотил пилюлю. По ходу дела мне пришла в голову мысль, что если Андерхилл сумел сотворить сотню пурпурно-зеленых птиц, он, конечно же, мог сотворить и одну. Не вызывало сомнений, что он воспроизводил кое-что из моих гипнагогических видений, которые посещали меня уже многие годы, – они начались задолго до того, как я переехал в «Лесовик», но в его исполнении видения представляли собой лишь жалкое подобие, подделку «оригинала»; а вот птички (я впервые осознал это) были точной копией той первой «мухи», которую я увидел в ванной, – как это похоже на него: испытать оружие, прежде чем применять его в полную силу. А потом, когда я почти забыл свой страх перед той единственной птичкой, он снова нашел, как подтолкнуть меня к выпивке, пусть и не такой обильной, как прежде.

Время шло. У противоположной стены стоял большой книжный шкаф, набитый книгами, но я оставил их без внимания, зная, что все они только разозлят меня. Я начал было всерьез подумывать о повторном налете на буфет со спиртными напитками, как в комнату вернулся преподобный Том в пасторском облачении, с чемоданчиком, обтянутым чем-то вроде белого вельвета. Похоже, он был теперь в ударе, взбодренный чем-то, имевшим место во время переодевания.

– Ну что, идем? – спросил он у меня, демонстрируя готовность движением и пожиманием плеч. Я выразил свое согласие: идем.

Как это всегда бывает по воскресеньям после трех часов, обеденный зал был пуст. Мы вошли в дом через кухню никем не замеченные, и я сразу же запер дверь, которая вела в прихожую. Пастор довольно деловито поставил чемоданчик на сервировочный стол, достал свои ризы, или как их там называют, плюс кое-какие другие аксессуары, облачился в них и вынул книгу.

– Вам повезло, что у меня нашлась вот эта книжица, – сказал он. – Не так уж часто к тебе обращаются с подобными просьбами, чтобы держать ее под рукой.

– Отлично. Можете начинать, как только у вас будет все готово.

– Ладно, понял. Я по-прежнему считаю, что все это чушь собачья, но тем не менее. О боже, – добавил он, отыскав в книге нужное место.

– Что случилось?

– Для такого дела полагается иметь святую воду.

– Разве у вас нет святой воды?

– Думаете, у меня ее целые запасы? Что бы я с ней делал? Не хранить же мне ее в доме, как портвейн, согласитесь. Одну минутку, здесь объясняется, как ее приготовить. Нам необходимо… Послушайте, ей-богу, неужели вам нужно, чтобы я разыгрывал этот спектакль? Для этого требуется…

– Если сказано про святую воду, давайте святую воду. Не будем топтаться на месте. Что вам нужно?

– А, черт. Ладно. Мне понадобится немного воды и немного соли.

Я принес из кухни полный кувшин и насыпал на тарелку немного соли из солонки на одном из обеденных столов.

– Очевидно, от нас для чего-то требуется вроде как очистить продукт. – Он наставил на соль указательный и средний палец и прочитал: – «Заклинаю тебя Господом нашим, Богом живым и святым, избавься от скверны, порождение земли, – здесь он сделал крестное знамение, – дабы могла ты очиститься от воздействия всех сатанинских сил во имя Адоная, который есть Господин ангелов и человеков…»

Я подошел к окну. Мне пришла в голову мысль еще раз поискать распятие, которое мне так и не удалось найти сегодня на рассвете, но я почти не сомневался, что, исполнив свое предназначение, оно вернулось к тому, кто дал его мне, и вместо этого стал ждать. Через пару минут очень тихий голос заговорил со мной – настолько тихий, что его можно было услышать, лишь стоя в нескольких футах от окна:

– Каковы твои намерения? Ты решил уничтожить меня?

Следя взглядом за пастором, я украдкой кивнул.

– Я укажу тебе путь, как обрести несметные богатства, ты сможешь брать любую из земных женщин себе в любовницы, у тебя будет вся слава, какую сулит война, и та, которую обещает мир, так что, прошу, оставь свои замыслы.

Я покачал головой.

– Я изгоняю все сатанинские чары и само семя зла, – читал пастор. – Я заклинаю их святою Церковью Христовой, пусть скуют их накрепко цепями и швырнут во тьму кромешную, где пребудут они до дня покаяния своего и воскресения, дабы не тревожить им слуг Господа нашего…

Когда тихий голос заговорил вновь, в нем звучал кроме мольбы еще и страх:

– Я стану ничем, ибо мне навсегда отказано в покаянии. Я стану бесполезным прахом до скончания века. Может ли поступать так один человек по отношению к другому? Вам хочется сыграть роль Господа, мистер Оллингтон? Но Господь, по крайней мере, проявил бы сострадание к тому, кто согрешил против него.

Я снова покачал головой. Мне очень хотелось сказать ему, насколько он заблуждается насчет этого последнего пункта.

– Я научу тебя спокойствию духа.

А вот это было уже заманчиво. Я повернулся спиной к пастору и уставился в окно, кусая с яростью губы. Я нарисовал себе картину: всю оставшуюся мне жизнь я не прислушиваюсь, не приглядываюсь к самому себе; не принуждаю себя, а искренне окунаюсь в поэзию, скульптуру, в свою работу, в общение с людьми; я не волочусь за женщинами; я не пью. Затем я подумал о девочке Тайлер, и девочке Дичфилд, и об Эми, и о тех, кто может оказаться следующей жертвой; лишившись лесного чудища, Андерхилл, конечно же, придумает какой-нибудь другой способ делать зло юным и беспомощным. Больше не требовалось аргументов, я ясно понимал – это мой долг, но впоследствии я не раз задавался вопросом: принятое решение продиктовано лишь тем, что посулы Андерхилла были неприемлемы в целом, или, может, все мы не так уж дорожим своей сутью и обещанные радикальные перемены, особенно направленные неоспоримо к лучшему, не обязательно покажутся нам неким самоуничтожением? Я покачал головой.

В другом конце комнаты пастор побрызгал водой на пол и продолжил:

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, а также пронзенным телом и кровью Иисуса Христа – символами жизни, принесенной в жертву, и семью подсвечниками, и тем, кто, подобен Сыну Человеческому, стоит в середине подсвечников, и под знаком и символом Его святого, кровью омытого и победу дарующего креста, я изгоняю тебя…

В эту секунду я услышал протяжный, замирающий вопль безумного ужаса, прозвучавший столь же тихо, но с удивительной отчетливостью. Он замер, будто оборвавшись. У меня мурашки бежали по коже.

Пастор поднял глаза:

– Прошу прощения, вы что-то сказали?

– Нет. Заканчивайте, пожалуйста.

– С вами все в порядке?

– Естественно, а что со мной может случиться? – сказал я свирепо. В последние дни он только и делал, что донимал меня всякими расспросами! – Долго еще?