SensiblyTainted [[email protected]] - Вернуть себя

• Название: Вернуть себя
• Автор: SensiblyTainted [[email protected]]
• Жанр: Прочие приключения

Лето после смерти Сириуса. Насилие со стороны Дурслей полностью сломило Гарри. Снейпа попросили о помощи, и он понял, что ключом к выздоровлению Гарри может оказаться Драко, вернувшийся в Хогвартс после непростых каникул.

---

К счастью, летние воспоминания подходили к концу, но прежде, чем он смог просмотреть последнее из них, сработал сигнал – пора уходить. Нужно хоть немного поспать, иначе он станет абсолютно бесполезен.

* * *

– Альбус!

Дамблдор поднял голову от бумаг, разбросанных на столе, и быстро подошел к камину: – Что случилось, Поппи?

– Гарри. Он проснулся и отвечает.

Директор жестом попросил ее отодвинуться и, воспользовавшись камином, шагнул в больничное крыло. Кабинет мадам Помфри был защищен и закрыт от всех, но все равно он еще раз убедился, что никто не наблюдает за ним, и лишь тогда нажал на нужные книги. Стена отъехала в сторону, и стал виден подросток, сидящий в кровати, одетый в новую пижаму, и сосредоточенно жующий тушеное мясо. Его зеленые глаза обратились к директору, и Дамблдор был готов заплакать от облегчения, – они приобрели более темный оттенок, чем были до каникул, все еще выглядели больными, но в них появился живой блеск.

– Здравствуй, Гарри, как ты?

– Нормально, директор, – тихо ответил юноша, при этом он согнулся над своей тарелкой, стараясь, чтобы длинная челка закрыла лицо, и ему не нужно было смотреть старому магу в глаза.

Помфри подошла к кровати и протянула руку: – Ты закончил, Гарри?

– Да, – он отдал пустую посуду медсестре, и она вышла из комнаты, оставляя их наедине.

Дамблдор сел рядом с кроватью. Гарри уставился на свои руки, чтобы только не поднимать взгляд на директора. Старый маг хотел попросить прощения, но подозревал, что этого, наверное, не стоит говорить сейчас. Нужно было позвать Северуса. Вызвать с уроков и прислать сюда. Он не должен был приходить сам. Что, если его приход только ухудшит ситуацию?

Но есть вещи, которые должны быть сказаны.

Им.

Гарри.

– Гарри. Я становлюсь старым. И я не всезнающ. Я совершил много ошибок. И одну из них, я совершил по отношению к тебе. Страшную ошибку, которую трудно исправить…

Гарри приподнял голову, чтобы посмотреть на собеседника, и Дамблдор грустно улыбнулся. Он протянул было руку, но юноша резко отпрянул.

– Извини, Гарри. Я не буду дотрагиваться до тебя. Ты имеешь полное право так себя вести. Мне жаль, что я не слушал тебя. И как видно, я не слишком мудр, раз полагал, что знаю, как тебе будет лучше, лишь потому, что я старше и больше видел. Но я был не прав, Гарри. Ты слышишь меня?

– Да, – заикаясь, нерешительно пробормотал юноша.

– Что я сказал? – ободряюще улыбнулся Дамблдор

– Что Вы были неправы, – Гарри нахмурился. Он смотрел так, словно боялся дать неправильный ответ, и Дамблдору захотелось опуститься перед ним на колени.

– Да, Гарри, – директор улыбнулся сквозь слезы. – Ты веришь мне?

– В том, что Вы не правы? – мальчик начал дрожать.

– Ты веришь, что я мог быть не прав?

Гарри не ответил. Он резко поднял голову. В его широко распахнутых глазах плескалось опасение. Дамблдор терпеливо ждал, не двигаясь, почти не дыша. Постепенно напряжение ушло из тела и глаз юноши. Гарри выглядел утомленным, его лицо побледнело и осунулось. Дамблдор наблюдал, как из зеленых глаз уходит сосредоточенность, словно юноша обдумал сказанное и пришел к определенному выводу. Его длинные пальцы нервно перебирали складки на одеяле.

– Да, я думаю, что Вы можете быть не правы, – чуть слышно ответил молодой человек, повернувшись к директору, будто ожидая удара. – Но не очень часто, – быстро добавил он.

– Достаточно часто, – хихикнул директор. – Послушай меня, Гарри… Ты слушаешь?

– Да, сэр.

Дамблдор глубоко вздохнул.

– Существует кое-что, в чем я очень ошибся, кое-что, в чем я, абсолютно точно, был не прав, и об этом знают многие: Помфри знает это, Гермиона, Рон и профессор Снейп. Речь идет о тебе.

Дыхание Гарри участилось так, словно директор сообщил ему, что собирается отправить его в Азкабан. На мгновение, мужчина задумался, стоит продолжать или нет, но он зашел слишком далеко, чтобы останавливаться. Он понизил голос, наклонил голову так, чтобы не смотреть мальчику в глаза.

– Я был не прав, оставив тебя у Дурслей. Я должен был послушать тебя. А ты был прав, не желая возвращаться. Я люблю тебя, но я нанес тебе вред. Ты не обижаешь тех, кого любишь. Ты же любишь Рона, Гермиону, и они любят тебя и ждут твоего выздоровления. Они хотят помочь тебе. Они были злы на меня, неоднократно обвиняя меня в том, что я отправил тебя назад.

– Ты понимаешь… То, что случилось с тобой, было неправильно. Это не должно было произойти. Мы, взрослые, обязаны были защитить тебя, но не сделали этого. Но мы постараемся больше никогда не подводить тебя снова. Ты позволишь нам сделать это для тебя? – сердце директора сделало резкий скачок, и из глаз брызнули слезы.

Гарри сидел, закрыв лицо руками, и тихо плакал. Его плечи тряслись, и слезы проскальзывали между пальцев, но он не издал ни звука. Это было самое мучительное, самое болезненное зрелище, какое только доводилось видеть Дамблдору. Он хотел обнять мальчика, но знал, что нельзя. С другой стороны, он не мог уйти и оставить Гарри плакать в одиночестве. Он пообещал ему защиту и помощь. Директор тихо сидел на стуле, не в состоянии помочь рыдающему на кровати человеку, и ничего, кроме своего понимания и сочувствия, предложить не мог.

Гарри проплакал около часа. Когда он успокоился, то свернулся клубочком и заснул, так и не произнеся ни слова. Альбус не уходил, пока точно не убедился, что мальчик спит. Тогда тихо поднялся и легко поцеловал черные как смоль волосы, собираясь уйти и дать ему отдохнуть. Помфри не было. Она ушла в общую палату, чтобы осмотреть первокурсника, ободравшего коленки на вечно исчезающей ступеньке.

Почти три часа спустя Рон и Гермиона, вместо того, чтобы пойти в Большой Зал на завтрак, побежали в больничное крыло. Когда они открыли дверь, мадам Помфри широко улыбнулась им. Два гриффиндорца смотрели на нее в замешательстве, во взглядах теплилась надежда. Медсестра кивнула. Они бросились к шкафу, за которым скрывалась комната Гарри. Когда они вошли, юноша вздрогнул, затем опасение в глазах сменилось узнаванием и застенчивой улыбкой.

– Привет, – поздоровался он.

– Гарри! – счастливо засмеялась Гермиона и кинулась к нему, в то время как Рон закрывал дверь. Когда она увидела, как её друг напрягся, девушка благоразумно села на стул рядом. – Мы так рады, что ты поправился. Ты пропустил не очень много занятий.

Рон закатил глаза позади Гермионы, и Гарри слегка улыбнулся. Рыжик улыбнулся в ответ: – Ты как, друг?

– Нормально, я просто был болен, – быстро прошептал Гарри. Гермиона и Рон знали, что лучше не спорить. – Так что вы сейчас учите? Ничего интересного я не пропустил?

– Не – а, – уверил его Рон. – Правда, выучили чары Легкости. Только сегодня учили. Мне понравилось!

– Это было забавно, – согласилась Гермиона. – Заклинание заставляет звучать твою душу, создавая персональное, неповторимое звучание, подбирая подходящую мелодию, песню. Словно музыкальный код. Это не позволяет узнать что-то очень важное о личности, но все-таки сообщает многое о человеке.

– Не уверен, – проворчал Рон. – Выглядело это немного странно.

– Ты просто смущен! – засмеялась Гермиона, хлопая его по плечу.

– Я никогда не слышал прежде такую песню.

– Она маггловская, но действительно подходит тебе.

– А что за песня? – заинтересовался Гарри. Впервые, после того, как он проснулся, его напряжение ушло.

– Не говори! – умолял Рон, грохнувшись перед подругой на колени.

– Он все равно услышит её достаточно скоро, – она рассмеялась и посмотрела искрящимися глазами на Гарри. Девушка прикрыла рот ладошкой и зашептала, будто собираясь выдать страшную тайну: – Это была Pretty Fly for a White Guy.

Гарри начал смеяться. Гермиона гордо усмехнулась, смущенный Рон тоже присоединился к ним. Потом с хулиганской ухмылкой припал к её ногам и начал поддразнивать.

– О, это означает войну! Ты хочешь войны? Что ж… Гарри, хочешь услышать её песню? – спросил он, и Гарри кивнул. – Это глупая любовная песня. Не знаю, кто её сочинил, но звучала она приблизительно так… – Рон драматично прочистил горло, схватился за него рукой, чтобы спеть настолько высоко, насколько получиться:

«В руках ангела, далеко отсюда,

Далеко от этих холодных звезд

И этих бесконечных ночей, которых ты боишься,

Далеко от мечтаний, которых тебя лишили,

В руках ангела, может, ты и найдешь немного покоя…»

Гермиона скрестила руки и вздернула голову: – Это было очень красиво, не слушай его, Гарри. Рон со своим голосом заставит любую песню звучать кошмарно.

– Ты разбила все мои мечты! Миона! – Рон симулировал сердечную боль. – Все знают, что я всегда хотел быть звездой сцены!

Гарри смеялся над ними обоими, чувствуя, как прошлое, и тяжелый туман опасения, и отчаяния, и боли немного отступили. Он толком даже не понимал, где он находится, но не собирался сейчас об этом думать, пока его друзья здесь. Он даже не знал, что сегодня за день, и как он очутился тут. Он не помнил большую часть лета, за исключением того, что все было очень плохо.