Станислав Буркин - Фавн на берегу Томи

• Название: Фавн на берегу Томи
• Автор: Станислав Буркин
• Жанр: Научная Фантастика

Роман Буркина «Фавн на берегах Томи» в 2007 году был отмечен премией «Дебют» в номинации крупная форма. Председатель жюри, известный литератор, советник президента Анатолий Приставкин, вручая премию, признался, что книга томского писателя напомнила ему прозу Булата Окуджавы. В целом литературная общественность столицы уже окрестила произведение Станислава «Фавн на берегу Томи» прорывом в русской литературе. Станислава называют создателем нового жанра на литературной карте России — мистического романа в классическом стиле о Сибири.

---

Именно сейчас, в близости смерти, он чувствовал, как чудовищна и в то же время прекрасна сибирская глушь. Душераздирающе чудесен этот застывший в безвремении мир. Ему свойственна угрюмая, никем не воспетая, расточительная невинность, которой уже нет в выкрашенных, подогнанных, изнасилованных европейских мирках.

Слуга вез на коленях зажженный фонарь, всю дорогу крестился и шепотом причитал. Бакчаров всем своим существом чувствовал на себе пристальный взгляд изпод ехидной маски вражеского секунданта, этот взгляд заставлял его жаться в углу и притворяться спящим.

Связных мыслей у Бакчарова не было, только суета, тревога и недоумение: кто эти люди? зачем они хотят погубить его? и почему в этот лютый час он так отчаянно одинок? Мысли мучили его, тряска терзала в углу сиденья, пот обливал виски до тех пор, пока не произошло самое страшное — подступила голодная тошнота, и он стал терять сознание. Он всерьез испугался, что в любую минуту может упасть без чувств. Бакчаров стрелялся впервые в жизни, но он часто представлял себя в качестве дуэлянта. Он был уверен, что будет мужественен в смертный час своего испытания, как все истинные поэты, как все мечтатели. Нет, обмороков на поединке быть не должно!

«Во всем виновата болезнь, — оправдывался перед собой Бакчаров. — Я еще не окреп. Но все равно лучше потерять сознание сейчас, чем во время дуэли. Боже, дай мне сил! Не дай мне посрамиться перед врагами».

Но было поздно. Дилижанс последний раз бухнулся в ухаб, выбрался из него, переваливаясь с боку на бок, скрипнул и остановился.

— Что, уже? — испуганно вырвалось у слуги. — Господи, помилуй нас, грешных!

Дмитрий Борисович буквально вывалился наружу, однако устоял на заплетающихся ногах. Слуга подхватил его.

— Что с вами, вам плохо? — змеиным шепотом спросил вражеский секундант.

— Нет, все в порядке, — отстранил Бакчаров поданный локоть, — просто укачало в дороге. Не выношу дилижансов. Предпочитаю ездить верхом.

— Тогда за мной, — чуть слышно прогнусавил человек в маске и, поманив коротким взмахом руки, повел их через кедровый лес.

Ледяной ветер порывами обжигал лицо, и чувствовалась близость реки. Секундант провел их по горбатому мосту через сухой, заросший бурьяном мглистый овраг, через камыши мимо озера, по серой линзе которого пробегала зыбь, и, минуя его, вывел на поляну с осокой по пояс и мертвым раскидистым деревом.

Под деревом в рассветной мгле стоял навьюченный конь и две недвижимые темные фигуры в плащах и масках. Только Бакчаров понял, что это и есть место дуэли, как ноги его подкосились и он рухнул в высокую сухую траву. Тут же его подхватили и поставили на ноги секунданты.

— Запнулся! Запнулся! — бодрым голосом, задыхаясь, стал оправдываться Бакчаров.

— Присядьте, вам полегчает, — сухо предложил представитель врага.

— Ничего, мы и так постоим, — возмущенно, на высоких тонах возразил Стефан, держа учителя под руку.

Бакчаров согласно кивнул и позволил слуге подвести его к страшному дереву.

— Здрасьте, — вырвалось у Дмитрия Борисовича, когда он оказался вплотную перед людьми в плащах. — Я, пожалуй, все же присяду, — невинно промямлил он и уселся, так что фигуры исчезли, и он оказался наедине с тугими покачивающимися от морозного ветерка стеблями осоки.

— Пьян? — тихо спросили гдето рядом.

— Что вы, боже упаси, — взволнованно ответил слуга, — никак нет!

Люди еще о чемто переговаривались, развьючивая лошадь, и готовили оружие. Бакчаров из травы понял, судя по щелчкам сборки и долгому скольжению шомпола, что стреляться они будут на ружьях.

— Все готово, сударь, — сказали над Бакчаровым, и ктото сверху подал ему платок. — Вдохните носом.

Дмитрий Борисович послушно взял платок и попытался втянуть через него струйку воздуха, но вместо этого платок больно ударил его в переносицу, боль разошлась по глазам и укатилась в затылок. Из глаз учителя хлынули слезы. Он отшвырнул платок, тут же его подняли из травы под руки, и перед ним вырос человек в белых перчатках. В каждой руке он держал по ружью и молча предлагал сделать учителю выбор.

Бакчаров застыл в нерешительности. Уже светало, но он ничего не видел от слез. Учитель снял очки, протер глаза, вернул очки на место и окинул взглядом слугу и три фигуры в масках, повернулся кругом, желая уточнить, нет ли кого еще.

— А с кем я буду стреляться? — спросил учитель наивным голосом.

— Господа, еще не поздно решить все разногласия взаимным прощением и примирением, — объявил человек с ружьями.

— К черту, — решительно бросила одна из фигур и указала Бакчарову на ружья, приглашая сделать, наконец, выбор.

Бакчаров широко перекрестился и взял тяжелое ружье из правой руки.

— Заряжено? — спросил он испуганно.

В ответ ктото прыснул смехом и тихо добавил:

— Шут гороховый.

Бакчарова внезапно приободрили эти слова, он встрепенулся и бросил:

— Полно медлить. Будем стреляться.

Человек, державший ружья, взял дуэлянтов под руки, отвел от дерева и поставил спиной к спине.

— Итак, господа, — сказал он деловым тоном. — Как только я начну отсчет, вы будете расходиться. На двадцати вы обернетесь и произведете свой выстрел. Вам все понятно? Тогда начнем.

Человек вернулся к дереву и протяжным командным голосом начал неспешный отсчет: — Одиин! Дваа! Трии! Четырее! Пяать!

— Господи Иисусе, помилуй мя грешнаго! — молился Бакчаров, мерно ступая в такт отсчету. — Не придет к тебе зло и рана не приближится телеси твоему, яко служителем Твоим заповесть о Тебе, сохранити тя во всех путех твоих… Как там: на аспида наступишь… Забыл! Забыл! Господи Иисусе, помилуй мя грешнаго! Не убоишися от страха нощьнаго, от стрелы летящей во дни, от вещи во тьме преходящия…

— Двадцать! — выкрикнул секундант, в голове Бакчарова мелькнуло слово «пропал!», он резко обернулся, наводя ружье, поводил из стороны в сторону ствол, ища цель, но, кроме дерева, лошади и секундантов, никого не увидел.

Тут же с неожиданной стороны сверкнула искристая вспышка, по Бакчарову словно шибанули плеткой, от него отскочило облачко, учитель на прямых ногах рухнул навзничь в траву.

— Стоим на местах! Господа, стоим на местах! — донесся издалека увещевательный голос секунданта. — Остаемся на местах! — приближался к Бакчарову голос. — До выяснения стоим на местах!

Учитель смотрел широко открытыми глазами в серую бездонную муть неба, пока ее не заслонили две громадные тени. Тут же его стали жадно ощупывать в четыре руки.

— Господи! Господи! — причитал жалкий секундант Бакчарова.

— Вы ранены? Куда вам попало? — спросил другой строгий голос.

— Не знаю, — сказал Бакчаров.

— Вы чувствуете гденибудь боль?

— Нет, — честно ответил учитель.

Секундант чтото нащупал на лацкане учительской шинели, расстегнул учителя, залез под одежду и поводил рукой по нагой груди.

— Кажется, задета только шинель, — объявил строгий секундант. — Вы можете встать?

Бакчаров послушно поднялся, поправил очки и вновь принял ружье от секунданта.

— Ваш выстрел, господин учитель, — сказал решительный секундант и пошел в сторону.

Теперь Дмитрий ясно видел свою цель. Черная понурая фигура торчала из высокой травы совсем рядом. Бакчаров думал, что они разошлись на значительно большее расстояние.

Не раздумывая, он нажал на собачку. Но выстрела не случилось.

— Что такое? — изумился Бакчаров, повертел ружье в руках и понял, что даже не взвел курок.

Отведя тугой молоточек, учитель прицелился вновь. Теперь дуэль больше походила на расстрел. Бакчаров подумал, что он вряд ли промахнется. Слишком ясно он теперь видел цель. Он знал, что по правилам уже поздно вести переговоры с обидчиком. Теперь можно только стреляться, однако не выдержал и крикнул:

— Я вас прощу! Если, конечно, вы немедленно принесете мне свои извинения!

В ответ тишина. Бакчаров вдохнул, задержал дыхание и пальнул. Сухой гром укатился по ветру, рождая дробящиеся, множащиеся отголоски. Вслед за грянувшим выстрелом темная фигура вздрогнула и бесшумно упала в траву. Все три секунданта бросились от дерева к поверженному дуэлянту. Бакчаров, неловко держа ружье наперевес, моргал, уставившись на секундантов. Потом очнулся, удивился, что уже совсем рассвело, и посмотрел, как над чернобелой стеной опавшей березовой рощи светлеет небо, а потом поохотничьи повесил ружье за плечо и, трепеща от ужаса, двинулся к остальным.

Когда он подошел, то сразу понял, что ранение у его противника было серьезным. Люди суетились над ним так, словно только что изловили его и боялись теперь упустить. Бакчаров встал над поверженным, желая только разглядеть лицо своего врага, и тут же в ужасе отшатнулся. Секунданты ворочали и раздевали ломкое размякшее тело ангелоподобного существа.