Юлий Малис - Николай Пирогов. Его жизнь, научная и общественная деятельность

• Название: Николай Пирогов. Его жизнь, научная и общественная деятельность
• Автор: Юлий Малис
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

“На другой день, – рассказывает Пирогов, – меня пригласили в контору госпиталя, и там разыгралась истинно позорная, и притом детски позорная сцена. Лоссиевский в парадной форме, со слезами на глазах, дрожащим голосом и с поднятием рук к небу, просил у меня извинения за свою необдуманность и дерзость, уверяя, что впредь он мне никогда не даст ни малейшего повода к неудовольствию. Тут же в присутствии президента я ему показал на мерзейший хлеб, розданный больным, и заметил, что его прямая обязанность в госпитале – наблюдение за порядком, пищей и всею служебною администрацией. Тем дело о моем умопомешательстве и кончилось”.

Ассистенту Пирогова Неммерту президент Шлегель пригрозил было при Пирогове после того, как Лоссиевский извинился. Но Пирогов остановил Шлегеля, заявив, что Неммерт поступил тут как честный и благородный человек, и он не видит, за что Шлегель так несправедливо относится с выговором к Неммерту; он мог бы принять неуместный выговор Шлегеля на свой счет и не согласиться в таком случае на извинение Лоссиевского. “Шлегель прикусил язык, и с тех пор я не замечал никаких притеснений по службе”, – заканчивает знаменитый ученый свой рассказ о Буцефаловой глупости.

После этого неожиданного реприманда, которым окончилась Буцефалова глупость для ее автора, Лоссиевский и K° присмирели, и Пирогов мог спокойно заниматься своею клиникой.

“Новая хирургическая клиника сделалась высшею школой русского хирургического образования. Высокоталантливый профессор, стяжавший себе громкое имя не только в России, но и во всей Европе, естественно, должен был действовать обаятельным образом не только на всех студентов академии, но и на молодое поколение медиков Петербурга. Этому содействовали, кроме высокого авторитета, необычайный дар преподавания и несравненная техника Николая Ивановича в производстве хирургических операций, при громадном количестве и разнообразии клинического материала. Пирогов поставил хирургическую кафедру академии на такую высоту, до которой она не поднималась ни до, ни после него” (Флоринский).

Вскоре по своем переселении в Петербург Пирогов был назначен членом медицинского совета, а позднее – членом комитета для предварительного соображения мер к преобразованию медицинской учебной части в заведениях министерства народного просвещения.

Этот временный медицинский комитет был очень удачно составлен из И. Т. Спасского, бывшего профессора Медико-хирургической академии, лейб-медика Рауха, профессоров Зейдлица и Пирогова, под председательством лейб-медика Маркуса. Министр народного просвещения С. С. Уваров передавал в этот комитет все дела и даже выборы медицинских факультетов всех университетов. Открывавшийся в то время медицинский факультет Киевского университета почти целиком учреждался и избирался этим комитетом. В названном комитете преобладал взгляд на факультетские дела не бюрократический, а научный, и все прогрессивные требования факультетов находили там и поддержку, и дальнейшее развитие. Самым важным делом Пирогова и его товарищей был пересмотр экзаменационного устава. В качестве весьма деятельного члена этой комиссии Пирогов предложил и провел целый ряд преобразований. Так, в старом экзаменационном уставе допускалось целых шесть медицинских степеней: три степени лекаря (лекарь 1-го, 2-го и 3-го отделения), доктор медицины, доктор медицины и хирургии и медико-хирург. Пирогов предложил сокращение с шести степеней на две: лекаря и доктора медицины; его проект не прошел, и вместо двух приняты были три степени (лекарь, доктор медицины и доктор медицины и хирургии). Впоследствии, рассматривая в одной из своих статей общий устав наших университетов, Пирогов указывает как на один из крупных недостатков этого устава на обилие испытаний и ученых степеней, составляющее тормоз для университетской науки.

“Я знаю, – говорит он, – по собственному опыту, как специальное совестливое и ревностное занятие наукой мало располагает человека подвергаться продолжительным и повторенным испытаниям: занимавшись специально и во время моего пребывания в университете, и после хирургией, я никогда бы не решился подвергнуться испытанию на степень доктора медицины и хирургии, если бы от меня этого потребовали для занятия кафедры хирургии”.

Стремясь сократить число испытаний и ученых степеней, Пирогов настаивал вместе с тем на бесполезности при оценке знаний разных дробей и отметок вроде: “удовлетворительно, посредственно, хорошо, отлично”. Вместо таких тонких различий он предложил ввести лишь две отметки, которые при факультетских экзаменах на степень давали бы категорический ответ: да или нет, то есть достоин ли экзаменующийся искомой им степени, или недостоин.

Введение демонстрационных испытаний из анатомии, терапии и хирургии было предложено Пироговым и единогласно принято членами комитета. Новые кафедры госпитальной хирургии и терапии, учрежденные по проекту Пирогова в Медико-хирургической академии, также были приняты комитетом и утверждены министром народного просвещения для всех университетов.

Поставив преподавание хирургии в медико-хирургической академии на небывалую высоту, связав кафедру хирургии с клиникой, Пирогов не удовлетворился, однако, этим и задумал также преобразовать и преподавание анатомии введением систематических практических занятий на трупах. 21 октября 1844 года профессора Бэр, Зейдлиц и Пирогов внесли в конференцию академии предложение об учреждении особого анатомического института, которое и было высочайше утверждено 28 января 1846 года. В своем рапорте Пирогов характеризует направление своих анатомических занятий как по преимуществу прикладное и указывает на важность изучения анатомии для врачей.

“Самой высшей для меня наградой, – писал он, – я почел бы убеждение, что мне думалось доказать нашим врачам, что анатомия не составляет, как многие думают, одну только азбуку медицины, которую можно без вреда и забыть, когда мы научимся кое-как читать по складам; но что изучение ее так же необходимо для начинающего учиться, как и для тех, которым доверяются жизнь и здоровье других”.

Пирогов был назначен директором новоучрежденного анатомического института. В феврале 1846 года Пирогов получил семимесячный отпуск и посетил Германию, Францию и Италию, откуда привез разные приборы и инструменты для анатомического института, между прочим – микроскопы, которых в академии до того не было, и потом принялся за устройство анатомического института. В скором времени он пригласил на должность первого прозектора доктора Грубера, в то время занимавшего ту же должность в Пражском анатомическом институте, а впоследствии с честью заменившего Пирогова на посту директора института.

“Анатомический институт, основанный Пироговым, скоро стяжал себе громкую научную известность и получил значение истинной научной школы, давшей России целую плеяду анатомов и хирургов” (Флоринский).

Обладая до 1847 года сравнительно небольшим количеством препаратов, большею частью приобретенных за границей или подаренных частными лицами, анатомический институт получил в непродолжительном времени значение музея. Равным образом и музей патологической анатомии, можно сказать, обязан своим существованием трудам и энергии Пирогова. Когда в 1841 году вместе с лекциями по хирургии Пирогов стал читать и лекции по патологической анатомии, конференция академии поручила ему устроить кабинет патологической анатомии. Пирогов начал с того, что передал в устраиваемый им музей патологической анатомии 200 собственных препаратов, привезенных им из Дерпта. Потом он систематически собирал все представлявшиеся ему на вскрытиях интересные препараты. А вскрытий Пирогов во время своего профессорства в Медико-хирургической академии произвел около двенадцати тысяч, с составлением подробного протокола каждого вскрытия.

В новооткрытом институте Пирогов прежде всего занялся экспериментальными исследованиями анестезии при помощи эфирного и хлороформного наркоза – предмета, только что открытого и волновавшего ученых. Оперировать под наркозом, т. е. когда больной погружен в искусственный сон с потерей чувствительности, хирурги стремились с незапамятных времен. Но все попытки в этом направлении оставались безуспешны: хирурги не могли открыть свой философский камень. Почти накануне введения в хирургию эфира как анестезирующего средства знаменитый французский хирург Вельно сказал по этому поводу, что это пустая мечта, за которой не следует гоняться. “Устранение боли при операциях, – говорит он, – химера, о которой непозволительно даже думать. Режущий инструмент и боль – два понятия, не отделимые друг от друга в уме больного”. Такие мрачные взгляды на возможность безболезненных операций исповедовал Вельно в 1840 году. А в 1846 году были уже произведены операции под эфирным наркозом. Мечты хирургов оперировать без боли осуществились, и человечество обогатилось чрезвычайно важным открытием. Всюду стали появляться исследования относительно действия эфира как болеутоляющего средства и относительно применения его в хирургической практике как анестезирующего.