А. Никонов - Шарль-Луи Монтескье. Его жизнь, научная и летературная деятельность

• Название: Шарль-Луи Монтескье. Его жизнь, научная и летературная деятельность
• Автор: А. Никонов
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

«Иначе, – говорит Монтескье, – чувство чести вырождается в тщеславие, придворная служба поглощает государственную, монарх правит произвольно и его абсолютизм развращает двор; основные законы нарушаются, а магистратура молчит, парламенты теряют свое достоинство, привилегии утрачивают всякое право на существование, и сама монархия вырождается в деспотию». Это верная картина современного Монтескье состояния Франции, но картина собственно деспотического правления нарисована им по восточным его образцам, знакомым автору только из книг, а потому и безжизненна. Краски положены слишком густо, тени чересчур резки, контуры неясны. Если бы Монтескье, не трогая Востока, в качестве образца деспотии пополнил бы только вышеуказанную картину современного ему состояния Франции и прибавил описания некоторых стран Европы, он был бы ближе к действительности. Но тогда, конечно, созданный им идеал монархии и ее отличие от деспотии не выступали бы так резко.

Монархия, аристократия и демократия, в противоположность деспотии, являются умеренными формами правления. В них возможно осуществление политической свободы, так как государственная власть сообразуется с определенными законами, которые могут быть известны как приводящим их в исполнение органам власти, так и гражданам; тут всякий может следовать закону, законность и свобода могут существовать. Но ни аристократия, ни демократия, ни монархия не являются непременно государствами свободными, так как в них возможно злоупотребление властью, ведущее к уничтожению свободы. Само понятие политической свободы у Монтескье не отличается, однако, особой определенностью и имеет отрицательный характер. «Нет другого слова, – говорит он, – которому придавалось бы более различных значений, чем слову свобода. Одни понимают под свободою возможность беспрепятственно свергать тех, кому они вручили тиранскую власть; другие – право избрания того, кому они должны повиноваться, третьи – право носить оружие и совершать насилия, и так далее. Наконец, всякий называет свободой ту форму правления, которая согласуется с его привычками. Но свобода есть не более чем право совершать все, что дозволяется законами: если бы какой-либо гражданин мог совершать то, что законами запрещается, свобода исчезла бы, так как и другие имели бы равным образом такое же право».

Как мы видели, каждое государство, по мнению Монтескье, преследует определенную задачу, но, говорит он, существует народ, который непосредственной целью своих стремлений поставил осуществление политической свободы. Народ этот достиг своей цели, и в его конституции, как в зеркале, можно видеть те условия., которые необходимы для обеспечения этой свободы. Здесь мы подходим к самой ценной части «Духа законов», к знаменитой теории разделения властей, которая в несколько измененном виде и теперь составляет одно из основных положений науки государственного права и усвоение которой законодателями всех стран Европы сослужило делу утверждения законности и свободы немалую службу.

«В каждом государстве, – говорит Монтескье, – существует три рода власти: законодательная, исполнительная и судебная. Политическая свобода может быть обеспечена только в том случае, если никакая власть в государстве не будет в состоянии злоупотреблять своими полномочиями, а для этой последней цели необходимо, чтобы посредством надлежащего распределения полномочий одна власть умерялась другою.

Не существует еще свободы, если власть судебная не отделена от исполнительной и законодательной. Если бы она была соединена с властью законодательной, власть над жизнью и свободой граждан была бы произвольной, так как судья был бы вместе с тем и законодателем. Если бы она была соединена с властью исполнительной, судья мог бы притеснять».

Но решительно все было бы потеряно, если бы все три власти были соединены в одном лице или учреждении.

Что касается организации органов, осуществляющих эти три рода, государственной власти, то при изучении английских учреждений Монтескье главное внимание обратил на организацию властей законодательной и исполнительной, а потому и в своем труде вернее и лучше освещает значение того или иного органа этих властей, чем органов власти судебной, по отношению к организации которой у него встречаются просто даже фактические ошибки. Так, например, в его время в Англии, как и теперь, суд присяжных действовал под руководством коронного судьи, составляющего постоянный орган, а между тем Монтескье говорит в главе «Об английской конституции», что отправление правосудия должно быть поручаемо не постоянным органам, а временным собраниям представителей народа, совершенно игнорируя, таким образом, коронные элементы суда, функционирующие всюду совместно с присяжными заседателями.

Законодательная власть в свободной стране, говорит Монтескье, должна принадлежать всему народу, так как в ней всякий гражданин обладает свободной душой и может, следовательно, управлять собою. Но практически осуществить это начало, особенно в государствах с обширной территорией и многочисленным населением, просто немыслимо, а потому приходится непосредственное участие всего народа в законодательной деятельности заменить правом избрания представителей, которые уже от имени народа и будут обсуждать и издавать законы. Такой порядок имеет даже некоторые преимущества над непосредственным осуществлением всеми гражданами законодательной власти, потому что, во-первых, возможным станет не простое вотирование законов, только и возможное при слишком многочисленном собрании граждан, но и их обсуждение; а во-вторых, законодателями страны станут лучшие люди, так как оценить способности и достоинства избираемого легче, чем самому обладать этими достоинствами. Избирательное право должно в принципе принадлежать всем без исключения гражданам, но этого права не только могут, но и должны быть лишены лица, которые находятся в слишком зависимом положении, ибо за ними невозможно признать способности на самостоятельную деятельность в столь важном деле.

Но в каждом государстве существует класс лиц, резко выделяющихся из массы граждан по своему богатству и происхождению. Они своим выдающимся положением могут возбудить зависть остальных, а потому предоставление им лишь равных с другими избирательных прав поставило бы их в худшее положение сравнительно с положением их сограждан, так как большинство законов было бы направлено против их интересов. Во избежание этого из них должно быть составлено особое законодательное собрание, которому было бы предоставлено право не пропускать постановлений народного представительства и налагать на них свое veto. Ho для уравновешения прав палате народных представителей должно быть предоставлено такое же право по отношению к постановлениям собрания аристократов.

Что касается исполнительной власти, то она должна принадлежать монарху, так как для настоящего выполнения своих задач должна функционировать непрерывно и с должной быстротой. Исполнительной власти должно также принадлежать право останавливать и не пропускать постановления законодательных собраний, потому что без этой гарантии самому существованию исполнительной власти грозила бы опасность, так как власть законодательная, не видя границ своим полномочиям, могла бы в один прекрасный день издать закон, в силу которого все отрасли государственной власти переходили бы в ее руки. Законодательной власти зато должно принадлежать право контролировать деятельность органов исполнительной власти; но глава исполнительной власти – монарх – ни в коем случае не подлежит ответственности перед палатами за свои действия! Он настолько необходим в государстве, как сила, сдерживающая в должных границах законодательную деятельность народного представительства, что предоставление палатам права судить его было бы равносильно захвату палатами всей государственной власти, а следовательно, и уничтожению свободы. Но зато его советники-министры за свои дурные советы монарху должны подлежать ответственности перед палатами.

Власть судебная, по мнению Монтескье, должна быть осуществляема, как сказано выше, представителями народа, избираемыми для этой цели ежегодно. Преступник, не имея перед глазами постоянных трибуналов, будет бояться не судей, а суда. Судьи должны быть одного состояния с обвиняемым, равными ему, чтобы в нем существовала уверенность в том, что они не склонны судить его пристрастно.

Картина подобного государственного устройства, нарисованная в самых общих чертах, не могла не подкупать читателя. Вся XI книга, наполненная абстрактными правилами, вытекающими с логической необходимостью из основных посылок автора, несмотря на некоторую сухость изложения, читается с огромным интересом даже и теперь. Понятно поэтому, какое ошеломляющее действие она производила на современников Монтескье, которых увлекали даже явно утопические теории учителей естественного права.