Р. Сементковский - Е. Ф. Канкрин. Его жизнь и государственная деятельность

• Название: Е. Ф. Канкрин. Его жизнь и государственная деятельность
• Автор: Р. Сементковский
• Издательство: 3bd93a2a-1461-102c-96f3-af3a14b75ca4
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.

---

Можно ли, однако, утверждать, что Канкрин не сознавал и опасности защищаемого им протекционизма? Внимательное чтение его трудов не позволяет нам отвечать на этот вопрос утвердительно. Канкрин видел, что все народы, не исключая и английского, придерживаются на практике охранительной системы. Не следует забывать, что, как в конце прошлого столетия, так и в конце нынешнего, Англия занимала первенствующее, почти исключительное положение в нашей внешней торговле: все товары, которые мы выписывали из-за границы, были английские; Англии же мы продавали почти исключительно наше сырье. Континентальная система, к которой мы примкнули в угоду Наполеону I, нанесла большой вред нашему народному благосостоянию, так что император Александр I вынужден был в 1809 году облегчить нашу внешнюю торговлю, открыв архангельский, рижский, ревельский и петербургский порты для всех товаров, доставляемых морем из “Тенерифа”. Это было, в сущности, полным нарушением континентальной системы, потому что английские корабли, прибывавшие к нам под флагом Тенерифа, привозили нам иностранные товары и увозили наши. Пострадав так сильно от континентальной системы, Россия охотно усвоила себе либеральную теорию известного экономиста Шторха, горячего последователя Смита, и своими тарифами, особенно в 1817 и 1819 годах, открыла иностранным товарам почти свободный доступ в пределы России.

Но тем временем другие страны одумались, – одумалась и сама Англия. Ее товары имели свободный доступ в Россию, а наши товары не допускались в Англию. Таким образом, и нашей, еле зарождавшейся, промышленности, и нашему земледелию был нанесен чувствительный удар, и тариф 24 марта 1822 года как бы послужил признанием совершенной нами при данных обстоятельствах ошибки.

Канкрин придерживался в международных торговых отношениях дарвиновского принципа о борьбе за существование, в которой погибает всегда слабый. Он думал защитить русский народ, вступая в решительную таможенную борьбу с теми, кто в силах и намерен его эксплуатировать. Но в то же время он утверждал, что эта цель не будет достигнута запретительными или чрезмерно высокими пошлинами.

“Если, – говорит он в одном из своих трудов, – подобными пошлинами имеется в виду поднять отечественное мануфактурное производство, то этот взгляд ошибочен: с одной стороны, предоставляя фабрикам монополию, они остановят успехи промышленности; с другой – они заставят одну часть народа платить чрезмерные цены, следовательно, обессилят многие отрасли производства и возложат на народ жертвы, которые могли бы найти себе лучшее применение”.

Таким образом, мы видим, что Канкрин вовсе не был таким ярым протекционистом, каким его обыкновенно у нас выставляют. Оценку его экономической системы мы постараемся сделать, однако, в другом месте, а тут мы хотели только выяснить те соображения, которыми он руководствовался в своей деятельности, направленной к ограждению внешних торговых интересов России, в первое время управления министерством финансов.

Глава IV

Канкрин восстанавливает откупа. – Его взгляд на питейный доход. – “Маркие” дела. – Недоверие Канкрина к чиновничеству, дворянству, крестьянству. – Канкрин и Сперанский. – Донесение директора канцелярии III Отделения. – Деятельная, но безуспешная интрига

Кроме вопроса об установлении правильной торговой политики, Канкрину пришлось решать еще и другие вопросы первостепенной государственной важности, именно урегулирование питейного дохода и восстановление ценности ассигнационного рубля.

Что касается до второго вопроса, то Канкрин не чувствовал себя в силах решить его немедленно и полагал, что он вообще должен быть решен лишь с соблюдением необходимой осторожности. Заключение займов для изъятия из обращения излишних бумажных денег он признавал мерой совершенно несостоятельной: он решительно восставал против превращения беспроцентного долга в долг процентный, то есть против отягощения народа тяжелым бременем, которое было бы на него наложено в случае, если бы ему ежегодно пришлось уплачивать проценты по громадному долгу, заключенному для погашения ассигнаций. Равным образом он признавал нецелесообразным погашать ассигнации, уделяя известную часть государственных доходов на эту цель. Он был убежден, что целесообразнее всего не приносить новых жертв для погашения излишка бумажных денег, но, с другой стороны, строго избегать новых выпусков. Эта система в его руках действительно оказалась целесообразною. Несмотря на войны, неурожаи, разные народные бедствия вроде голода и холеры, он в течение семнадцати с лишком лет не выпустил ни одного бумажного рубля и этим достиг того существенного результата, что фиксировал курс наших ассигнаций: с момента его вступления в министерство до постепенного извлечения ассигнаций из обращения они держались на одном уровне, то есть за ассигнационный рубль платили 25 – 27 коп. серебром. Предупреждал же он новые выпуски образованием значительных сбережений на случай непредвиденных расходов: так, уже в 1825 году у него был накоплен военный фонд в 120 млн. рублей.

Однако Канкрин был сильнейшим образом озабочен отсутствием у нас твердой денежной единицы, путавшим все расчеты и отражавшимся чрезвычайно тяжело на благосостоянии народа. Поэтому он задумал целый план восстановления денежной единицы, но план этот должен был осуществиться лишь постепенно по мере благоприятных для этого обстоятельств. Как известно, он достиг в этом отношении блестящего результата, но уже в конце своей деятельности.

Другой вопрос первостепенной государственной важности не допускал, однако, отлагательства. Это был вопрос об урегулировании питейного дохода. Канкрин, как известно, восстановил откупную систему, и это ставится ему в грех. Мы и тут пока воздержимся от оценки этого мероприятия и постараемся только выяснить те мотивы, которые заставили его, несмотря на горячую защиту народных интересов, восстановить систему, прямо клонившуюся, по-видимому, к нарушению народной пользы.

Когда Канкрин в 1838 году был приглашен преподавать финансы наследнику престола, будущему императору Александру II, он начал лекцию о питейном доходе, напомнив своему ученику слова царя Алексея Михайловича, который еще в 1564 году решительно осудил откупную систему и провозгласил откупщиков врагами Бога и людей. В своих экономических трудах и путевых набросках он постоянно возвращается к этому вопросу и высказывает ту мысль, что облагать налогом народный порок безнравственно. Когда же в государственном совете на него накинулись за намерение восстановить откупную систему, Канкрин возразил: “Я согласен с вами, батушки (любимое его словечко); я брошу откупа, но укажите мне, чем их заменить, дайте мне другой, равный источник дохода”.

Словом, Канкрин как просвещенный деятель, чрезвычайно чуткий к народным интересам, понимал весь вред и даже безнравственность питейного дохода и, тем не менее, восстановил его в наиболее, по-видимому, несостоятельной его форме. Чем это объяснить?

Представим рассуждения самого Канкрина. В 1826 году он поверг на высочайшее усмотрение записку, в которой обстоятельно изучает различные системы и приходит к выводу, что между всеми откупная – наиболее целесообразная в данное время. Впрочем, он в этой записке мало останавливается на вынесенном нами опыте; он только сопоставляет разные системы, действующие в Европе.

Между тем, не далее, как за семь лет до восстановления Канкриным откупов, откупная система была у нас отменена и было введено казенное управление, главным образом, вследствие встретившихся затруднений при расчетах с откупщиками. В 1819 году было введено казенное управление, и оно дало сначала блестящие результаты, но вскоре доходы понизились на 40 %, и, кроме того, по общему отзыву пьянство усилилось в народе в тревожных размерах. Таким образом, казенное управление оказалось хуже откупов.

Предпослав эту историческую справку, мы обращаемся к соображениям самого Канкрина. Он исходит из той мысли, что прежде всего надо позаботиться, во-первых, об уменьшении в народе пьянства (до одной чарки в день), а во-вторых, оградить чиновников против постоянного искушения. Заметим, кроме того, что он в своих соображениях постоянно ссылается на мнение “публики”, приписывающей развитие пьянства среди народа и дешевизну хлеба именно отмене откупов. В устах Канкрина эта ссылка на мнение публики имеет немаловажное значение. Я указывал уже, с каким вниманием Канкрин относился к просителям: он их принимал не только в будни, но и по праздничным дням, отрываясь часто даже от серьезных работ, чтобы выслушивать их. Особенно он любил беседовать с деловыми людьми, с купцами, крестьянами. Лиц, к нему приближенных, удивлял тот факт, что самые интересные для него беседы он, по-видимому, вел именно с людьми, общества которых обыкновенно избегают образованные классы. Кроме того я упоминал уже, что Канкрин в молодости состоял бухгалтером у откупщика и до конца десятых годов много путешествовал по России и исполнял такие поручения, вел такие дела, которые дали ему возможность изучить наш народ. Поэтому его ссылка на “публику” нас убеждает, что он в своих соображениях руководствовался не только своим субъективным мнением, но и мнением многочисленных лиц, которые на практике имели возможность наблюдать сравнительные достоинства откупной системы и казенного управления.